Той самой, где она собиралась гулять сегодня днем.
— Идите за ним, — посоветовал Боди. — А когда найдете, задайте два вопроса. Услышав ее ответы, сами поймете, что делать.
— Два вопроса?
— Совершенно верно. Сейчас скажу, какие именно.
Лиственная подстилка так промокла, что кроссовки Аннабел отсырели, а зубы дробно стучали. Скорее от нервов, констатировала она, чем от холода. Кто знает, вдруг сейчас она делает величайшую в жизни ошибку? Она не видела ничего особенного в вопросах, предложенных Боди, но тот был тверд как скала. Что же до Порции… эта женщина положительно ее пугала. Аннабел ничуть не удивилась бы, вытащи она из сумки пистолет. Порция и Боди казались ей невероятно странной парой, и хотя, на ее взгляд, совершенно не подходили друг другу, все же между ними существовало какое-то почти мистическое взаимопонимание. Очевидно, Аннабел предстоит еще многому научиться в своей профессии. Нужно признать, ее отношение к Порции тоже разительно изменилось. Трудно ненавидеть женщину, которая готова столько для вас сделать.
Тропинка становилась круче, поднимаясь к скалистому обрыву, нависавшему над водой. Молли говорила, что они с Кевином иногда приходят сюда понырять. И тут она увидела Хита. Он стоял на самом краю, глядя на озеро: полы ветровки откинуты, кончики пальцев засунуты в задние карманы. Даже неухоженный и небритый, он был великолепен — вечный победитель в любой игре, какую бы ни вел, если не считать самой важной.
Он услышал ее шаги и обернулся. Руки медленно опустились. Далеко на горизонте в небе плавала крошечная точка: улетающие воздушные шары. Хорошим знаком это ей не показалось.
— Мне нужно задать тебе два вопроса, — начала она.
Его поза, замкнутое лицо, словом, все напоминало ей о закрытых на зиму коттеджах: горячая вода отключена, занавески спущены, двери заперты.
— Валяй, — глухо бросил он.
Аннабел с заколотившимся сердцем обошла табличку: «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН».
— Первый вопрос: где твой сотовый?
— Сотовый? А зачем это тебе?
Она сама не знала. Какая разница, куда он его сунул? Но Боди настоял именно на этом вопросе.
— В последний раз я видел его в руках Пип.
— Позволил ей стащить еще один телефон?
— Нет. Сам отдал.
Аннабел сглотнула и уставилась на него. Это становится серьезным.
— Ты отдал ей сотовый? Но почему?
— Это второй вопрос?
— Нет. Вычеркни его. Второй вопрос… почему ты не отвечал на звонки Дина.
— Ответил на один. Но он не знал, где ты.
— Но почему он вообще тебе звонил?
— Ты о чем? Честно говоря, я устал наблюдать, как окружающие суетятся с таким видом, словно весь мир вертится вокруг Дина Робиллара. И если ему внезапно взбрело в голову заиметь агента, еще не означает, что я должен встать по стойке «смирно» и взять руку под козырек. Свяжусь с ним, когда посчитаю нужным, а если этого недостаточно, пусть обращается к другим.
Ноги Аннабел подкосились, и она поспешно села на ближайший камень.
— О Господи, ты в самом деле меня любишь.
— Я уже говорил, — парировал он.
— Говорил, но я… Она задохнулась.
Наконец до него дошло, что все изменилось.
— Аннабел?
Она пыталась ответить, честное слово, пыталась, но он снова перевернул ее мир кверху дном, и язык не повиновался.
В глазах Хита надежда боролась с настороженностью. Его губы едва шевельнулись.
— Ты мне веришь?
— Угу.
Сердце билось так, что все тело сотрясалось. Пришлось сжать руки, чтобы не дрожали.
— Правда? Она кивнула.
— И ты выйдешь за меня? Она снова кивнула.
Больше ему ничего не потребовалось.
С тихим стоном он поднял ее и поцеловал.
Секунды… часы… она не знала, сколько длился поцелуй, но занял он большой участок территории, можно сказать, все ее лицо: губы, язык, зубы, щеки, веки и шею. Его руки проникли под ее свитер, легли на груди; она повозилась под его пиджаком, чтобы добраться до голого торса.
Аннабел почти не помнила, как они добрались назад, в пустой коттедж. Только сердце пело, и ноги никак не хотели двигаться со скоростью ветра. Он подхватил ее на руки и понес. Она откинула голову и громко засмеялась в пустое небо.
Они разделись, путаясь в одежде, натыкаясь на мебель и друг на друга, скинули грязную обувь, стянули мокрые джинсы, неуклюже попрыгали, чтобы сбросить влажные носки. К тому времени как он откинул покрывало и увлек ее в промерзшую кровать, Аннабел тряслась от холода. Он стал растирать ей руки и поясницу, согревая жаром своего тела, и припал губами к сморщенным соскам. Наконец его горячие пальцы нашли тугие складки между ее ногами и расправили, превратив их в согретые летним солнцем лепестки, орошенные благословенной влагой. Настало время предъявить свои права, и Аннабел тихо охнула, когда он вошел в нее.
— Сладкая, сладкая Аннабел, я тебя так люблю, — шептал он, едва ли не впервые за много лет свободно изливая свое сердце.
Она засмеялась от радости, глядя ему в глаза.
— Я тоже тебя люблю.
Он застонал, снова поцеловал ее и закинул ее ноги себе на плечи, стараясь, чтобы она вобрала его целиком. И они забылись не в прекрасно поставленном эротическом танце, но в грубом соитии, исполненном страсти и исступления, сладостных непристойностей, горячечных ласк, глубокого и полного доверия, такого же чистого и священного, как обеты у алтаря.
Прошло много-много времени, прежде чем они вспомнили, что горячей воды нет, и, ругаясь, смеясь и целуясь, стали плескать друг на друга, что привело их обратно в постель. Весь остаток дня они занимались любовью.
Только вечером реальность ворвалась в виде громкого стука в дверь, сопровождаемого голосом Порции:
— Обслуживание номеров!
Хит долго ворчал, прежде чем обернуть полотенцем бедра и неохотно поплестись к двери. Вернулся он с пакетом из оберточной бумаги, наполненным едой. Они накинулись на сандвичи с ростбифом, сочные мичиганские яблоки и липкий, райского вкуса пирог с тыквой.
Все это они запивали тепловатым пивом, а потом, сытые и чуть пьяные, задремали в объятиях друг друга.
Было уже темно, когда Аннабел проснулась. Завернувшись в покрывало, она вышла в гостиную, отыскала сотовый и набрала номер Дина. Голосовая почта была включена.
— Знаю, приятель, Хит тебя отшил, и извиняюсь за него. Парень влюблен и не может с собой совладать, — начала она, улыбаясь. — Обещаю, он позвонит прямо с утра, и не смей искать другого агента. Я серьезно, Дин, если подпишешь контракт с кем-то, кроме Хита, мы с тобой смертельные враги, и я больше никогда слова тебе не скажу. Мало того, разнесу по всему Чикаго, что в спальне над своей кроватью ты повесил гигантский постер со своей физиономией, что, возможно, чистая правда.
Все еще ухмыляясь, она повесила трубку и вытащила из ящика стола обтрепанный пожелтевший блокнот с линованной бумагой и огрызок карандаша.
Вернувшись в спальню, она включила лампу и залезла под одеяло. Ноги ужасно замерзли, поэтому она поставила ступни на теплое бедро Хита. Тот взвыл и, подскочив, опустился на подушки.
— Ну, ты мне за это заплатишь.
— Надеюсь.
Она опустила блокнот на колено и стала любоваться Хитом. Он выглядел настоящим свирепым пиратом. Смуглая кожа, резко контрастирующая с белоснежными подушками, темные волосы и бандитская щетина, всю ночь царапавшая различные чувствительные части ее тела.
— Ладно, любовничек, переходим к делу.
Он приподнялся повыше и с любопытством заглянул в блокнот.
— А это обязательно?
— Ты спятил! Думаешь, я выйду за Питона без сверхнадежного брачного контракта? Я еще из ума не выжила.
Он полез под одеяло, ловя ее холодную ногу.
— Где уж там! Такого счастья мне не дождаться.
— Пункт первый…
Пока он растирал ее ступни, она деловито писала.
— Никаких сотовых, записных книжек, наручных компьютеров, мини-факсов и других электронных приборов, которые еще предстоит изобрести, за нашим обеденным столом.
Он стал перебирать ее пальцы. — А если мы едим в ресторане?
— Особенно если мы едим в ресторане.
— Исключи заведения фаст-фуд, и по рукам.
Аннабел немного подумала.
— Согласна.
— Теперь моя очередь. — Он положил ее ногу себе на живот. — Некоторые электронные приборы, исключая вышеупомянутые, не только позволены, но и приветствуются в спальне. Выбор приборов принадлежит мне.
— Если ты не вернешь мой каталог…
— Пиши, — велел он, показывая на блокнот. Пришлось послушаться.
Одеяло сползло с него до пояса, и Аннабел так увлеклась зрелищем мускулистого торса, что забыла о блокноте. Но тут Хит объявил:
— Разногласия из-за денег являются веской причиной для развода.
— Никаких проблем, — отмахнулась она. — Твои деньги — наши деньги. Мои деньги — мои деньги… Ну вот. Записано.
— Мне стоило бы отправить тебя на переговоры с Фэб. Здорово торгуешься!
Она грозно ткнула карандашом в его широкую грудь.
— На тот невероятный случай, если после свадьбы я обнаружу, что твоя декларация вечной любви и преданности была чистой липой, придуманной в компании с Боди и Голубым призраком…
Он принялся массировать ее подъем.
— Вот из-за этого я бы не страдал бессонницей.
— Повторяю: на случай. Тогда ты отдаешь мне все свои земные владения, посыпаешь голову пеплом и навсегда покидаешь страну.
— Заметано.
— Да, и вручаешь мне свои билеты на матчи «Сокс», чтобы я смогла сжечь их у тебя на глазах.
— Только если получу кое-что в обмен.
— Что именно?
— Безлимитный секс. Как я хочу, где хочу, когда хочу… и тому подобное. Заднее сиденье твоей блестящей новой «ауди», мой письменный стол…
— Определенно заметано.
— И дети.
Вот тут она поперхнулась.
— Д-да. О да.
Но столь явные проявления эмоций оставили его равнодушным. Питон нанес смертельный удар:
— И мы будем встречаться с твоей семьей не менее шести раз в году.
Блокнот выпал из рук Аннабел.