- Арс, я тут прикинул, - шевелит пальцами Кирилл, - Маринка тебя на выпускной в школу к ребенку в памперсе на коляске повезет.
- У тебя с математикой не лады, Кирюха, - хмыкает он в ответ.
Я, обернувшись к брату, зло суживаю глаза, а потом перевожу взгляд на Сашу. Очень интересно его мнение на этот счет.
- Для детей самый оптимальный возраст, - выдает он, нежно обнимая талию Даши, - еще не старый, но уже состоявшийся.
Мама шепнула, что она беременна третьим ребенком. Так что в этом вопросе Кир от Саши поддержки не дождется.
- Охренеть, - тут же догадывается Кирилл, - вы че тоже?
Даша заметно розовеет и, крутанувшись в объятиях мужа, обнимает его за пояс. Кир застывает с раскрытым ртом.
- Ребят… вы серьезно? – недоверчиво хмыкает Арсений.
- Да, - шепчу в ухо, - срок на две недели меньше, чем у меня.
- Ммм… как интресно… А кто мне заливал про опасности позднего отцовства?..
- Ладно, завязывай, - отмахивается брат, - у меня уже опыт, а ты в этом деле новичок, разрешаю обращаться за советом.
Потом мы идем за стол. Все шумят, мальчишки спорят, кто где будет сидеть, Маша делает селфи с бокалом безалкогольного шампанского, папа с кем-то говорит по телефону, мама наполняет тарелки внуков, а я, положив голову на плечо Арсения, клюю носом.
- Курантов-то хоть дождешься? – поглядывая на меня, зевающую, интересуется Кир.
- Постараюсь, спать очень хочется.
Меня заставляют все же поесть и поучаствовать в церемонии обмена подарками. Больше всего, конечно, достается детям. Братья в несколько заходов заносят их в гостиную. Маме, мне и невесткам традиционно дарят украшения. Потом Саша вручает подарки мужчинам.
- Арсений, вообще изначально я купил тебе другой подарок, - говорит, протягивая черную продолговатую коробку с логотипом известного бренда, - тонометр и пояс из собачьей шерсти…
- Саша, - тычет в бок его жена, - угомонись.
- Но ты подумал и решил оставить их себе, - смеется Арс.
Мама, глядя на меня, легко качает головой, дескать, устроили детский сад. Папа прикрывает глаза ладонью.
- Я подумал, что эти вещи у тебя давно уже есть, - проговаривает Саша под взрыв всеобщего хохота, - и решил подарить тебе этот спортивный набор.
- Ладно, Сань, - вступает Кир, - я тут прикинул, вы с Арсом на выпускной к детям вместе в памперсах поедите.
- И, кстати, пояс из собачьей шерсти я подарила тебе на 23 февраля. Тебе понравился, помнишь? – вставляет Даша.
- Ладно, - поднимает он руки в обезоруживающем жесте, - ваша взяла.
До полуночи я все-таки держусь, но сразу после Курантов мы с Арсением поднимаемся в мою спальню.
- Не обращай на них внимания, они еще долго не успокоятся, - шепчу тихо, устраиваясь на его груди.
- Я не обращаю… они смирились, малыш.
- Угу… папа сегодня сказал, что у меня глаза счастливые.
- Это было его основное требование.
БОНУС
Арсений.
Это лютый пздц!
Больше никаких детей! Никогда в жизни я больше не разрешу ей рожать.
- Давай!.. Ну!.. Побольше воздуха!.. - орет акушерка на всю палату, - Тужься! Тужься!.. Еще!.. Еще! Еще сильнее!..
Маришка, вцепившись клещами в мои предплечья, вся красная и мокрая от натуги, рычит сквозь стиснутые зубы.
Я, бл*дь, тужусь вместе с ней. Каждую потугу вместе проходим, и мои силы уже на исходе. Меня трясет от усталости, дичайшего страха и боли за нее.
На*уй детей! Нет! Все! Я не позволю ей еще раз пройти через это!..
- Давай! – командует тетка с руками толщиной с мои ноги, - головка показалась!.. Еще!.. Ну, девочка, давай, роди его!..
И Марина делает это. Полностью отрывает корпус от кресла, принимая сидячее положение, и выталкивает из себя нашего сына.
Все замолкают, и тишину взрывает громкий детский плач.
И вместе с ним меня разрывает, нахрен, изнутри. С мощной отдачей в голову и конечности. Пол под ногами раскачивается, приходится прикрыть глаза.
- Арсений Рустамович, - толкают в плечо и суют в руки холодный металл, - режьте.
Глубокий вдох через нос и продолжительный выдох. Поднимаю веки и вижу, как все присутствующие смотрят на меня с тревогой. Все, кроме сына. Тот, суча ручками и ножками, лежит на груди Маришки.
- Все нормально? Нашатыря дать?..
- Н-нет… нормально…
Трясущейся, как у алкаша с похмелья, рукой перерезаю пуповину, и уже через пару мгновений получаю сверток с моим сыном внутри. Маленький, сморщенный комочек бордового цвета, весь в смазке и крови. Но такой теплый и уютный, что мое сердце, разбухнув, от переизбытка эмоций, выплескивает из себя горячее щемящее чувство, что перекрывает горло и заполняет влагой глаза.
- Брюнетик, - басит огромная акушерка, - отцова порода.
Да. Бл*дь.. не знаю. Не понятно ничего, но пушок волос на голове черный, как у меня.
Сын.
Я готовился и настраивался девять месяцев, а сейчас стою размазанный в кашу. Колотит знатно, и руки трепетно сжимают его, как самое ценное сокровище.
- Давайте, мы его вымоем и в красивую пеленочку завернем, - воркует медсестра, забирая сына.
Я оборачиваюсь на Марину, с ней еще возятся врачи, и ей не до меня.
- Выйдете к родственникам? – деликатно намекают на выход.
- Да…
Иду как пьяный, пошатываясь. Миную тамбур в родильный зал, выхожу в коридор.
Раиса и Герман нервно вышагивают вдоль него, но, заметив меня, резко замирают.
- Ну?..
- Сын.
И дальше меня едва не сбивают с ног. Герман жмет руку и крепко обнимает, Рая, повиснув на шее, плачет и расцеловывает щеки. Я теряюсь малость, никак не могу привыкнуть к столь бурному проявлению родственной привязанности. Что это по-настоящему, и ничего постыдного нет в том, чтобы получать от этого удовольствие.
- Как назовете? – спрашивает Герман, пряча подозрительно блестящие глаза, - решили уже?
- Решили, - киваю, - Германом. Марина предложила, а я не против.
На обычно невозмутимом лице тестя мелькает тень удивления, а потом я вижу, как уголок его губ ползет вверх.
- Хитрожопые, - бормочет еле слышно, хлопая меня плечу.
Раиса снова плачет от умиления, а потом нам разрешают навестить молодую мамочку.
Марина, полусидя все в том же родильном кресле, прижимает к груди аккуратный сверток и улыбается.
Улыбается, мать вашу! После того, как всего двадцать минут назад, в страшных муках родила, она, глядя в крошечное лицо нашего сына, нежно улыбается!
У меня только сейчас откат начинается, колотит всего и бросает в пот, а она улыбается!..
- Мам, смотри какой! – восклицает тихо и переводит взгляд на меня, - на Арсения похож.
Я, бл*дь, как истукан стою. Горло пробивает эмоциями. Долбит в грудь и голову. Многозарядным, навылет.
Туплю страшно, но одно понимаю четко. Кто-то там наверху благословил меня, послав эту девочку. За какие-то заслуги или по ошибке – я не знаю, но костьми лягу, чтобы она всегда улыбалась так, как сейчас.
Греховцевы торчат в роддоме еще пару часов и к вечеру отчаливают в аэропорт, потому что позвонил Сашка и сообщил, что увез Дашу рожать.
Я никуда не тороплюсь, с некоторых пор не выношу одиночества. Сидя на корточках у Маришкиной кровати, наблюдаю, как она кормить сына грудью.
- Больно? – спрашиваю, заметив, как жадно Герман хватает маленький сосок губами.
- Нет, - смеется Марина, - я привыкла. Вы, Арсений Рустамович, тоже не всегда нежничаете.
Дурею от нее. Вот это сила!..
- Как ты, малыш?..
- Хорошо. Ничего не болит, - демонстративно оглядывается по сторонам, - и палата мне нравится. Думаю, вернуться сюда через год – полтора.
Конец