Нет. Это невозможно. И сама мысль об отъезде Хелен просто в голове не умещается. Это почти так же непостижимо, как идея его женитьбы на Джоан. Вся ситуация вдруг показалась Кэму чертовски нелепой, а ведь он чуть ли не помолвлен с этой девушкой. Во всяком случае, таково соглашение. Отец Джоан умер, теперь его долг — позаботиться о ней. Обратного пути нет.
Или есть?
Господи, должен быть.
Перед ним возникла картина его будущего, туманная, расплывчатая. Неужели всего несколько дней назад это самое будущее представлялось ему совершенно ясным и определенным? За считанные мгновения, столь короткие, что Кэм не успел их заметить, этот узкий и прямой путь вдруг стал извилистым, превращаясь в широкую, неясную дорогу, скрывавшуюся за поворотом, куда не проникал его взор. Теперь он даже не уверен, что путь, по которому он шел в жизни, был его путем.
Эта неуверенность должна вызывать у него тревогу. И он действительно встревожился. Но впервые за очень долгое время Кэм почувствовал странную притягательность неизвестности. Ему вдруг стали интересны сама жизнь и те возможности, которые она могла дать ему. А рядом с Хелен его охватывало еще одно чувство. Не просто растерянность или раздражение, и даже не только страсть, а нечто гораздо более сильное, сродни опьянению жизнью.
Он ощущал себя живым! Даже слишком.
Кэм устремил невидящий взгляд на берег реки, почти не замечая, что Ариана решительно тянет за что-то похожее на длинный кусок виноградной лозы, свисавший с дуба у кромки воды. Старое дерево росло под каким-то странным углом, опасно наклонившись вперед, словно могло в любую минуту упасть в воду.
Пока Ариана усиленно тянула лозу, Хелен подошла к ней и положила руку на узенькое плечо девочки. Вместо того чтобы отстраниться от ее ласкового прикосновения, Ариана улыбнулась ей, и боль в сердце Кэма уступила место давнему щемящему чувству, которому он не мог найти название.
Сидя на вершине холма, он не слышал слов Хелен, зато все прекрасно видел. Хелен начала распутывать стебель, обвивший ствол дуба. Донесшийся с ветерком мелодичный смех Хелен отвлек Кэма от размышлений, и тут он понял, что обнаружила Ариана.
Они развязывали старую веревку, на которой в юности качалась Хелен.
Нет, ведь она давно сгнила? Кэм помнил тот летний день, когда Хелен уговорила его стащить из конюшни длинный кусок совершенно новой веревки. Незначительный проступок с точки зрения морали. Но после того как Хелен добилась своего, он еще две недели ворочался по ночам в постели, сгорая от угрызений совести.
Хелен затеяла исполнение своего плана в жаркий августовский день в разгар одной из печально известных пирушек его отца, которые обычно длились неделями. В качестве собственной лепты Хелен стащила у миссис Нафлз доску из ящика для растопки. С помощью старого деревянного зубила (конечно, тоже украденного из мастерской поместья) они соорудили нечто вроде самодельных качелей и отправились на берег реки.
Кэму было поручено повесить качели, и он выбрал для них самую толстую ветку. Хелен прикрепила внизу доску, как опору для ног. После этого, проверяя крепость веревки и раскачиваясь высоко над водой, они пришли в восторг от своих качелей.
К тому времени они уже взмокли от жары и устали от работы. Когда Хелен исчезла в кустах, он не придал этому значения… пока она не выскочила обратно в одной нижней рубашке.
В свои шестнадцать лет Кэм был испуган и потрясен увиденным. Бросая вызов всем приличиям, Хелен схватила веревку, снова полетела над рекой, но посередине разжала руки и нырнула в воду.
И сегодня Кэму чудился ее восторженный крик, изящные лодыжки под надувавшейся рубашкой перед тем, как она погрузилась в глубину. Поскольку вниз по течению находились остатки древней плотины, в этом месте река замедляла свой бег, а вода была спокойной и прохладной. После долгих уговоров Хелен наконец заставила Кэма присоединиться к ней. И это оказалось чем-то невероятным.
Они вместе резвились в воде, словно рыбы, и в итоге вылезли на берег в таком виде, что его вряд ли можно было назвать приличным. Мокрая рубашка Хелен стала совсем прозрачной. Тонкий хлопок облепил ее тело, делая видимыми розовые упругие соски, изгиб груди и бедер. Глядя на нее, Кэм вдруг начал испытывать проблемы с физиологией, но выглядел немного лучше в подштанниках, прикрытых длинной рубашкой.
Хелен только смеялась над их видом. Но Кэм отнесся к этому гораздо серьезнее. Ему захотелось схватить Хелен, уложить на душистую траву, целовать ее смеющийся рот и сделать много-много больше.
Несмотря на молодость, он не страдал от недостатка просвещенности в отношении полового акта. Свое образование Кэм получил, работая на ферме, а также становясь невольным свидетелем развратного поведения отца, поэтому он точно знал, что ему хочется делать с Хелен. Он покраснел от стыда за свои греховные мысли, ему казалось неприличным его желание заниматься этим с лучшим другом.
Теперь они с Хелен уже не были лучшими друзьями, но, похоже, в остальном мало что изменилось. Даже сейчас, наблюдая, как она вытянулась, чтобы освободить веревку, глядя на ее обтянутую платьем грудь, наслаждаясь ее смехом, Кэм вновь ощутил тот прежний голод.
Он смотрел на грациозный поворот ее головы, когда она улыбнулась Ариане, и его пульс участился. Кровь в венах словно замедлила свой бег, который превратился в тяжелое пульсирование. Заходящие лучи вечернего солнца переливались в волосах Хелен и Арианы, создавая прелестный контраст солнечного и лунного света. Вместе они напоминали ему о…
Проклятие!
Когда Хелен потянула веревку, он вдруг понял, что она задумала.
— Нет! — закричал Кэм. — Нет, Хелен. И думать не смей об этом!
Мгновенно забыв о терзавшем его желании, он бросился по склону вниз прежде, чем его мозг усвоил, что делают его ноги.
Черт побери, ведь Хелен не собирается раскачиваться над водой на этой проклятой веревке! Разве он не говорил всегда, что она сумасшедшая? Господи, она же убьется! Или убьет Ариану. Может, и его самого, если он действительно хорошо ее знает.
Буквально в несколько секунд Кэм оказался рядом с ними. Хелен явно испугалась, когда он вырвал у нее из рук веревку, ее нога соскользнула с деревянной планки, а рот приоткрылся от удивления.
— Господи, Хелен! — почти закричал он. — У тебя совсем нет разума? Эта веревка наверняка вся прогнила.
Хелен снисходительно улыбнулась, отступила и указала пальцем на дерево:
— Если вы хорошенько посмотрите, милорд, то увидите, что и планка и веревка новее, чем вам представлялось.
Дрожа от гнева, рожденного страхом, Кэм проигнорировал ее слова.
— Но это опасно, Хелен! Ты всегда должна быть такой безрассудной? Ты еще и Ариану вовлечешь в опасную игру. Я не позволю вам обеим делать это, слышишь?
— Разумеется, милорд. — Хелен покорно опустила взгляд. — Мы сделаем, как вы скажете.
— А я говорил, что никто…
Он умолк на полуслове, вдруг осознав, что ожидал от Хелен возражений или уговоров, которые неминуемо закончились бы какой-нибудь ссорой. Однако женщина, стоявшая перед ним, вела себя как исключительно покладистая гувернантка. Но именно ее покладистость и вызывала у Кэма подозрения.
Отпустив веревку, он проворчал:
— Извините, что я накричал на вас, мисс де Северз. Я рад, что в этом не было необходимости.
— Ваша забота столь трогательна, сэр, — ответила Хелен с видом такой скромницы, что Кэм едва не рассмеялся.
Он никак не мог привыкнуть к новой Хелен. Девчонка-сорванец, которую он знал, давно бы отодрала его за уши и столкнула в реку, а новая Хелен говорила с ним тоном гувернантки, успокаивающей ребенка.
— Но если вы посмотрите на веревку и проверите крепость планки, то убедитесь, что они вполне надежны. Думаю, кто-то заменил их с тех пор, как мы… э… с тех пор, как вы в последний раз пользовались качелями.
Кэм тут же понял, что она задумала.
— Нет, Хелен, даже если бы вместо этой веревки была совершенно новая цепь, изготовленная моим кузнецом и укрепленная только сегодня, я все равно не подпустил бы к ней Ариану. И вас тоже.
Шуршание юбок Арианы по траве вдруг привлекло его внимание. Дочь, встав рядом с Хелен, сложила руки на груди и, что было совершенно нехарактерно для нее, капризно надула губы.
Проклятие, весьма красноречивое выражение лица! Несмотря на молчание Арианы и внешнюю покорность Хелен, он почувствовал себя так, словно со всех сторон окружен хитрыми женщинами. Но будучи честным человеком, он заставил себя задуматься о доводах Хелен. И тут же осознал свою обреченность.
Что-то неприятное — и абсолютно безрассудное! — должно было произойти. Кэм чувствовал это, как предчувствуешь смену погоды или раскат грома после вспышки молнии. Краем глаза он увидел, что губа Арианы еще больше выпятилась, а Хелен начала постукивать ногой о землю.
Он раздраженно схватил веревку, провел по ней рукой.
— Возможно… да, она довольно новая, в этом я с тобой согласен.
Ариана стала дуться чуть меньше.
— Конечно, — объявила Хелен, — и планка достаточно крепкая.
— Достаточно крепкая? Для чего? — возмутился Кэм, отбрасывая веревку, словно она была ядовитой змеей.
— Ну… крепкая для того, чтобы на ней кататься, — призналась она.
— Хелен! Ты сведешь меня с ума. Кто-нибудь из вас может пострадать, даже утонуть! Веревка лопнет, и тогда конец.
— При всем моем уважении к вам, — спокойно возразила Хелен, — должна заметить, что река здесь слишком мелкая, тут никак нельзя утонуть. Правда, вода сейчас холодная, окунуться в нее будет неприятно, и вряд ли у кого-либо появится желание поплавать. Но утонуть? Это невозможно.
Кэм мог поклясться, что Хелен де Северз подмигнула ему, но лицо ее оставалось ангельски-безмятежным. Он заставил себя отвести взгляд.
— Ариана не умеет плавать, — решительно заявил он.
— Не умеет? — лукаво поинтересовалась Хелен.
— Нет.
— Тогда один из нас должен научить ее, когда наступит лето. — Она похлопала Ариану по плечу и улыбнулась. — А я плаваю очень хорошо. И вы тоже, насколько я припоминаю. Если она и упадет, что маловероятно, мы просто вытащим ее из воды.