Но на всякий случай прислушался. Вдруг показалось: половица наверху скрипнула. Беременная на постели как раз зашевелилась. Самаэль прошипел ей в ухо:
– Ты одна здесь?
Энергично закивала.
Но зрачки инстинктивно метнулись к носу. Не может быть! Неужели врет и в доме есть кто-то еще?! Она ведь собиралась ехать сама! Он точно знал!
Накатила ярость, рука сама нащупала в кармане нож. Хотелось вспороть ей брюхо немедленно. Однако оставлять опасность за спиной – не в его привычках.
Снова врезал ей под подбородок – в этот раз от души. Включил фонарик. Вышел из комнаты. Тишина. Осветил прихожую. На полу – единственные ботинки. На тумбочке – валяется одинокая куртка. В гостиной и кухне никого.
Двинулся на второй этаж. Шел аккуратно, но древние ступени все равно застонали.
Две двери. Одна распахнута, вторая закрыта. Подошел к притворенной, притаился. И почуял – еле уловимый, но отчетливо женский запах. Совсем рядом. Усмехнулся. Мужиков там нет и близко. Она одна. Кошечка затаилась в засаде. Смешно.
Открыл дверь рывком, сразу отпрыгнул. Уткнул луч фонарика в перепуганное девчачье лицо. Как и предполагал. Застыла у входа, руки стискивают тяжелый медный подсвечник. Охотиться на него собралась.
Видимых признаков нет, но все равно сразу понял: тоже беременная. Две добычи вместо одной? Когда нет живота, не возбуждает. Но оставлять свидетеля нельзя, пусть лицо и скрыто под балаклавой.
Вынул нож.
– Нет, пожалуйста! – отступила, залепетала.
А ведь хороша. Волосы русые, глазищи – два родника.
Снизу глухой стук. Судя по звуку, первая очнулась. Смогла, пусть и связана, спуститься с постели. Отвлекся на долю секунды – и еле успел увернуться. Невинное, перепуганное с виду создание метнуло в него канделябром. Ясное дело, промазала. Но изрядно разозлила.
Связать покрепче обеих. Еще раз проверить дом. И спокойно позабавиться. От души.
Но тут в дверь громко заколотили. Зазвенело, разбиваясь, окно. Дом наполнил мужской голос:
– Полиция! Немедленно откройте!
По всполоху торжества во взгляде понял: ее рук дело. Но как менты смогли добраться в глушь настолько быстро?!
В окно на первом этаже вспрыгнули. Топот ног.
Кинулся к окну – во дворе пусто. Один, максимум, двое. Вряд ли бы успели столь быстро созвать спецназ. Но свидетель – кем бы он ни был – ему не нужен.
Не колебался ни секунды: распахнул створку, сиганул со второго этажа. Упал удачно, в сугроб. Кинулся к лазу в заборе.
Сверху неслось:
– Стой! Будем стрелять!
Но ни единого выстрела не последовало. Да и полицейской машины, как успел ухватить краем глаза, у ворот не стояло.
Соседа на помощь позвала? Справиться мог бы и с ним. Но засвечивать себя, вступать в схватку в планы Самаэля не входило.
Машина рядом. Он успеет незаметно удрать.
Димка примчался через три четверти часа. По навигатору, Надя вспомнила, от их дома вчера рисовало семьдесят две минуты.
Полиция – хотя сосед-старик немедленно ее вызвал – до сих пор не подъехала.
Люська от «Скорой помощи» категорически отказалась и изо всех сил хорохорилась. На ее подбородке проступали два кровоподтека, запястья и щиколотки почернели от веревок.
– Я ведь говорил, девчонки! Нехорошо у нас! Бомжи озоруют! – причитал седобородый сосед.
Но Надя сомневалась, что деклассированный элемент отправится на взлом в одиночку. Да еще наденет балаклаву, хирургический костюм, перчатки и бахилы.
Какое счастье, что старик не спал! Мгновенно прочитал ее отчаянное сообщение, смог быстро добраться до дома и не растерялся: поднял шум, выбил окно!
Димка выглядел совсем зеленым.
«Волнуется за меня», – порадовалась Надя.
На Люську ноль внимания, первым делом обнял, прижал к себе, прошептал:
– Никуда больше одну не отпущу!
Соседский дед церемонно шаркнул, представился:
– Аким Ильич.
Полуянов с чувством потряс ему руку:
– Спасибо, Аким Ильич. За неравнодушие. За оперативность.
– Служил во флоте, – отрапортовал старик.
Экран его старенького мобильника засветился. Он нажал на прием – слушал и хмурился. Разговор завершил коротким:
– Свинство с вашей стороны.
Убрал телефон в карман, буркнул:
– У полицейских машина сломалась. Сказали, раз пострадавших нет, утром самим приезжать, писать заявление.
Дима обернулся к Люсе. Та глядела на него с несомненным любопытством, и Митрофанова сразу почувствовала к подруге неприязнь. Полуянов, впрочем, взглянул в ответ как надо – холодно, даже зло. Спросил отрывисто:
– Кто знал, что вы сюда едете?
Та растерялась:
– Васька.
– Ты докладываешь своему работодателю, куда едешь?
Та совсем растерялась:
– Так это ведь его дача.
Надя покраснела, залепетала:
– Прости, Дим. Я сказала тебе, что дом Люсин… чтоб ты точно меня отпустил.
– Понятно, – метнул в Митрофанову уничижительный взгляд. Снова обернулся к Люське: – С какой стати Василий пригласил тебя на свою пустую дачу?
– Я сама попросила! Потому что с матерью погрызлась!
– Кто еще знал, что вы сюда едете?
– Ну… Черемисина. Врач наш.
– Конкретно адрес?
– Нет. Просто, что мы за город собираемся!
– А матери ты что сказала?
– Да ничего, – фыркнула Люська. – Еще отчитываться перед ней! Просто сумку собрала и ушла.
– Ты когда решила уехать?
– Да еще позавчера.
– С кем-то обсуждала, куда собираешься?
– Нет.
– Дим, – горячо сказала Надя, – это явно не вор был. У него в глазах что-то… прямо совсем безумное.
– Как он сюда добрался? Как попал во двор? Вошел в дом?
Аким Ильич с готовностью доложил:
– Пришел, вероятно, пешком – следов шин я не видел. Калитка была закрыта; на счастье, Васька мне ключ оставил. Дверь в дом тоже заперта, поэтому я сразу окно разбил, чтоб время не терять. Взглянул остро на Люсю, добавил: – Но если всего ущерба – пара синяков да окно разбитое, полиция дело возбуждать точно не станет.
– Да и не нужно никакого дела, – фыркнула та. – Подумаешь, окно! А синяк заживет. Но Ваське я устрою!
– Это точно был не он?
– Господи, нет, конечно! Он худее в два раза. Ниже. И глаза у него голубые.
– А нападавший?
Надя с готовностью ответила:
– Рост примерно метр восемьдесят пять. Плотный, но не толстый. Физически крепкий. Глаза карие. И такой, знаешь, хищный. На рысь похож.
– Скорей, на шакала, – проворчал Аким Ильич. – На девушек беззащитных нападать!
Но Люся Митрофанову поддержала:
– Во-во. Мне тоже показалось: настоящий зверь. Опасный. Двигался плавно, и в лице такое… ему явно хотелось: не просто убить. Поиграться прежде. Помучить.
– Да вор это был! – не согласился Аким Ильич. – У нас давно озоруют!
Но Надя решительно помотала головой. Никакой не вор. Кошелек, золотые сережки, колечко – интересовали их мучителя в последнюю очередь.
А вот это могло быть серьезно.
Савельев Полуянова знал давно и пусть посмеивался над «сыщиком-любителем», признавал: разум у парня имеется. И голова холодная. Для красного словца сгущать краски не будет. Надя тоже – девушка адекватная, не истеричка.
Но сейчас они оба выглядели неприкрыто испуганными.
Дима, хотя прежде никогда не показывал на людях своих чувств, не убирал руки с Надиного плеча. Она жалась к нему.
На вторжение случайного бомжа действительно походило мало. Балаклава, перчатки – ладно, но не станет мелкий воришка надевать поверх одежды хирургический костюм, а обувь прятать под бахилами.
– Опиши, пожалуйста, еще раз, как он выглядел. Во всех деталях, – попросил Надю Савельев.
– Ну…высокий, крепкий. Глаза карие.
– Разрез?
– Обычный. Не восточный, в смысле.
– Сколько лет ему?
– Не поняла. Но, по-моему, молодой. Тридцать, может, и двадцать пять. Хотя вокруг глаз морщинки. Только мне показалось: не от возраста.
– А от чего?
– Ну, он такой… явно не офисный клерк. Продубленный. Лицо обветренное. И двигался быстро, бесшумно. Как охотник.
– Цвет волос?
– Он в балаклаве был. Только глаза запомнила. И этот нож ужасный, – всхлипнула Надя.
Дима еще крепче сжал ее руку, и Савельев машинально отметил: он впервые видит бравого журналиста настолько беспомощным и уязвимым.
– Нож описать сможешь?
– Да я не разбираюсь в этом. Запомнила только, что там бороздка была. Для крови, – вздрогнула она.
Местные полицейские выездом на происшествие так и не озаботились, но Полуянов, пусть в сыскном деле дилетант, постарался собрать максимум информации.
Предоставил Савельеву фотографии.
Замки на калитке и входной двери – оба визуально без повреждений, вероятно, вскрывали отмычкой.
Следы на снегу – тип обуви из-за бахил определить невозможно, размер – сорок третий российский.
Как нападавший попал в поселок – Дмитрий тоже предположительно выяснил:
– Я девчонок дома оставил, под присмотром соседа, а сам по улицам пробежался. Снег, очень удачно, шел весь вечер, а к ночи кончился. Так что без проблем удалось понять, куда он побежал. В двух кварталах дом недостроенный. Следы туда вели. Ворота не заперты, рядом проволока валялась – видно, обычно на нее закрывали, но преступнику было не до этого. Там у него машина стояла. Вот рисунок протектора.
– По виду: легковушка. Обычная, не джип, – пробормотал Савельев.
– Я попросил Акима Ильича обзвонить соседей. Старуха из дома на въезде в поселок сказала: вроде видела незнакомую иномарку. Причем и позавчера, и накануне. Серую. Номеров, конечно, не запомнила, в марках-моделях тоже не разбирается. Но, судя по ее описанию, «Рено» седан. Если машина его, похоже, заранее знал, что они там будут одни! И готовился! – нервно хрустнул пальцами Полуянов.
– Откуда мог узнать? – спросил полковник.
– Люся клянется: вообще никому не говорила. Ни матери, ни знакомым. Только этот ее Василий был в курсе. Мы с Надей тоже ни с кем не обсуждали. Она спонтанно собралась, а я, дурак, отпустил.