– Нет!
Передо мной стояла Эшли. Ее лицо побагровело, она нервно, судорожно нажимала на иконки на экране моего телефона. Моего телефона!
– Ты прости, что я так грубо… но… я человек совершенно не публичный. Я понимаю, для тебя социальные сети – это твоя жизнь, но я не хочу, чтобы мои фотографии появлялись в Интернете.
Эшли вернула мне телефон. Фотографию она стерла. Окончательно и бесповоротно. Я сморгнула слезы, набежавшие на глаза. Никогда в жизни я не была знакома ни с кем, кто не захотел бы, чтобы его сфотографировали. Появление твоей фотографии в ленте у кого бы то ни было могло стать лучшей формой оценки, флажком, отметившим твое место на карте мира и воткнутым не тобой, а кем-то другим. Но по всей видимости, для Эшли это было не так.
– Прости, – прошептала я.
– На самом деле я сама виновата, – сказала Эшли. – Надо было мне раньше тебе сказать. Ты только не переживай и не обижайся, ладно?
Она улыбнулась, но при этом ее нижняя губа крепко прижалась к зубам.
Я явно совершила ужасную ошибку.
Эшли отвернулась от меня и посмотрела назад.
– Пойдем поищем Майкла, – сказала она. – Как бы он насовсем не заблудился.
Я кивнула, но думала я при этом о той фотографии, которую я уже опубликовала в своей ленте в Инстаграме несколько дней назад. На этом снимке я запечатлела Эшли, занимающуюся йогой на лужайке. «Надо мне стереть эту фотографию, пока она ее не увидела и не расстроилась», – подумала я.
– Иди одна, – сказала я. – Я тут побуду еще минутку и догоню тебя.
Как только Эшли скрылась из виду, я включила телефон и открыла Инстаграм. Фотография Эшли оставалась топовой публикацией на моем канале. Восемнадцать тысяч тридцать два лайка и семьдесят два комментария. Портрет и в самом деле получился очень хороший – с художественной точки зрения один из самых лучших, какие мне удалось сделать после приезда в Стоунхейвен. Я растерялась. Я не знала, как быть. Насколько она узнаваема? Я быстро прокрутила комментарии, чтобы посмотреть, что об этом снимке пишут мои подписчики (Какая идиллия… / Кто эта красотка, занимающаяся йогой?/ Смотрится забавно, но когда же ты начнешь снова постить моду???/ Надоели пейзажики, скука смертная).
Вот как в самом конце страницы я наткнулась на комментарий от моего самого старого подписчика с ником «БенниБанан». «БенниБанан», ха-ха, вот только мне эта шутка никогда не нравилась[100]. Видимо, в клинике Бенни снова разрешили пользоваться смартфоном. Это разрешение он получал в те периоды, когда его параноидальное состояние отступало. Когда оно было в расцвете, Бенни считал, что весь Интернет сговорился против него. В общем, наличие у брата смартфона было знаком того, что состояние его психики в данный момент очень неплохое. Эта мысль настолько обрадовала и отвлекла меня, что я не сразу осознала смысл того, что было написано моим братом под фотографией Эшли. А когда я прочла его комментарий, у меня возникло такое чувство, будто бы вся гора вот-вот собралась рухнуть у меня под ногами. Мне казалось, что валуны трясутся и грохочут… и отрываются от земли, чтобы дружно покатиться по склону и сокрушить все то, что лежит внизу.
«ВАНЕССА, ЕПРСТ, ЧЕМ ТЫ ТАМ ЗАНИМАЕШЬСЯ С НИНОЙ РОСС БЕЗ МЕНЯ?»
Я долго простояла на вершине горы, пытаясь осмыслить написанное братом. Нина Росс? Снова это имя. Сначала я подумала, что это имя мне померещилось, что это отголосок дневниковой записи моей матери. Но я перечитала комментарий Бенни, и имя НИНА РОСС никуда не делось, но при этом в нем не было никакого смысла. Наверняка у Бенни снова начались галлюцинации, потому что Эшли никак не могла быть Ниной Росс.
Но Бенни разрешили пользоваться смартфоном. А Бенни это разрешали только тогда, когда у него наступала ремиссия.
А как она выглядела, эта Нина Росс? У меня по-прежнему сохранились только самые смутные воспоминания, связанные с тем днем, когда мы столкнулись в кафе. Но кажется, тогда у нее были… розовые волосы? И она была невысокая и толстая? Толстушка-гот с проблемами самооценки… Это как-то вовсе не походило на стильную, уверенную в себе женщину, ожидавшую меня на склоне горы. И все же… Прошло двенадцать лет. С помощью диеты и ухода за собой можно сильно измениться. Взять хотя бы Саскию.
Могло ли это быть возможно?
Онемевшими (не только из-за холода) пальцами я набрала номер брата. Сердце у меня бьется так сильно, что я боюсь, как бы оно не выскочило из груди.
Брат ответил после первого же гудка. Он часто дышал, его голос звучал пискляво.
– Серьезно, Ванесса, что за черт? Нина Росс! О боже. Что она там делает? Она про меня спрашивала? Давно она там?
– Это вовсе не Нина Росс, – сказала я. – Это моя гостья, арендатор. Она тренер по йоге, ее зовут Эшли, она здесь со своим бойфрендом Майклом, он писатель. Она из Портленда, ее отец был стоматологом.
Я старалась говорить как можно более убедительно, а убедить мне хотелось не только брата, но и себя.
– Ну, может быть, она имя поменяла. Так бывает. Я серьезно! Спроси у нее!
– Послушай, это точно не она, – сказала я чуть слишком резко. – Прости, Бенни. Может быть, ты просто плохо ее помнишь. Столько времени прошло. Ты действительно хорошо помнишь, как выглядела Нина Росс?
– Конечно же помню. У меня сохранились ее фотографии из тех времен. И я на них уже посмотрел, чтобы проверить себя. Я знал, что ты обязательно скажешь, что я сошел с ума. Ну так вот, сейчас я тебе пошлю одну фотографию.
Я услышала разные звуки. Бенни явно нажимал на экран смартфона, задел микрофон краем рукава… Несколько секунд спустя мой телефон издал сигнал поступления сообщения.
Это была фотография-селфи с очень плохим разрешением, сделанная фотокамерой старого мобильника. Снимок был зернистый, но мне сразу стало не по себе. Сердце кольнуло острой болью узнавания. Снимок был сделан в домике смотрителя. Бенни и девушка-подросток лежали вдвоем на диване с золотистой парчовой обивкой, прижав друг к другу лица. При этом они специально скорчили глупые рожицы. Они были юными, бесшабашными и довольными собой. Лежали, обхватив друг дружку руками и ногами, словно сбившиеся в кучу щенки.
У девушки были темно-каштановые волосы с потускневшими розовыми кончиками. Глаза были густо подведены широким черным лайнером. На щеках у девушки я заметила несколько прыщиков, подбородок у нее был пухлый, но она вовсе не была такой уж толстушкой, какой мне запомнилась. Однако ее внешность кое-что таила под фасадом: она таила сырье, бесформенный материал, из которого в будущем можно было вылепить более суровую и здравомыслящую женщину.
Бенни был прав. Рядом с ним на диване лежала Эшли.
(Или Эшли, которая была Ниной?) Прошли годы, и она очень сильно себя изменила (с эстетической точки зрения она стала намного лучше), но что-то сохранилось по сей день – улыбка, диковатые темные глаза на фоне оливковой кожи, самоуверенная убежденность, с которой она смотрела в объектив камеры. Нина Росс.
А Бенни, совсем мальчишка, лежал рядом с ней. Его взгляд был безмятежен. Лиловые тени безумия еще не залегли у него под глазами. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела его таким счастливым, спокойным, таким чистым и ясным.
О господи… Неужели он не забывал об этой девчонке все эти годы? Я задумалась о его комментарии к моей фотографии в Инстаграме: «ВАНЕССА, ЕПРСТ, ЧЕМ ТЫ ТАМ ЗАНИМАЕШЬСЯ С НИНОЙ РОСС БЕЗ МЕНЯ?» Не просто «ЧЕМ ТЫ ТАМ ЗАНИМАЕШЬСЯ С НИНОЙ РОСС?», а «БЕЗ МЕНЯ».
Мысли у меня заметались с такой скоростью, что я едва не лишились чувств. Зачем здесь эта женщина? Почему она лжет мне и не говорит, кто она такая? Чего она от меня хочет? И еще… О боже, если Бенни узнает, что Нина Росс здесь, что это сделает с ним? Вдруг у него начнется новое обострение?
– О’кей, – медленно проговорила я. – Я понимаю, что ты видишь. Сходство действительно есть, но это не она, клянусь тебе. Она сказала, что никогда тут раньше не бывала. Зачем ей врать насчет этого?
– Она соврала потому, например, что боялась, что ты не будешь к ней добра. Или потому, что наша семья поступила ужасно с ее семьей?
Мне хотелось сказать: «Все как раз наоборот. Они шантажировали нас, Бенни. Мамочка Нины довела нашу маму до самоубийства, а Нина подсадила тебя на наркотики, и они вдвоем разрушили нашу семью». Но как это могло помочь моему брату, если он уже не знал об этом? Если бы я чего-то и добилась, так только того, что Бенни мог в очередной раз повредиться умом. Я никогда не знала в точности, что вызывает у него психоз, но вытаскивать из прошлого кошмар тех лет – это был верный способ для возврата Бенни к безумию.
– Послушай, – проговорила я осторожно, – я на девяносто девять процентов уверена, что это не она. В этом нет ни капли смысла. Но если тебе от этого станет лучше, я ее спрошу. – Правда? – Голос брата прозвучал умоляюще, по-детски.
У меня сердце разрывалось от боли и тревоги за него. Мне хотелось обнять его, спрятать в защитный кокон и навсегда уберечь от злобы этого непредсказуемого мира.
Солнце садилось за горами на западе, по клочку поверхности озера далеко внизу крадучись ползли тени. Ветер налетал на вершину с такой силой, что я испугалась, как бы шквал не сбросил меня в пропасть.
– Послушай, Бенни, мне надо бежать, – сказала я. – Я тебе попозже перезвоню, ладно?
– Я буду ждать.
Я еще долго потом слышала эхо его хриплого голоса и взволнованного дыхания. Я понимала, что теперь мне от него просто так не отделаться.
Я шагала вниз по тропе, охваченная сомнениями, и старалась убедить себя в том, что это ошибка. Может быть, Эшли просто оказалась двойником Нины и ее присутствие здесь было странным совпадением. Или, быть может, она была давно потерянной сестрой-близнецом Нины? Я понимала, что это нелепо, но все-таки возможно? Либо, если это вправду была Нина, может быть, существовала какая-то серьезная причина для того, чтобы она вела себя как человек, раньше в Стоунхейвене не бывавший.