«Вот сучка», – подумала я. Я-то решила, что избавилась от нее в прошлом месяце, когда она уехала по свежему снегу. Я думала, что предотвратила катастрофу, но, судя по всему, опоздала.
– О, милый… А много денег?
– Куча. – Майкл качает головой. – Ты оказалась права насчет нее. До сих пор поверить не могу. Каким же я был идиотом! – И я была идиоткой. – Я беру Майкла за руку. – Я ведь ей тоже верила какое-то время. До сих пор не знаю, чего она хотела от меня, но догадываюсь, что я еще легко отделалась.
Майкл пожимает плечами и гладит мои пальцы:
– Все будет хорошо, я уверен. Мне просто надо съездить в Портленд и поговорить с сотрудниками банка. Может быть, еще надо будет с адвокатом поговорить. Очень глупо было с моей стороны не разобраться со всем этим несколько недель назад, когда ты мне только сказала, кто она такая и чего она на самом деле… – Он не может договорить фразу до конца, у него срывается голос. – А теперь… мне так неловко просить тебя об этом…
Я вдруг догадываюсь, что он хочет сказать:
– Тебе нужны деньги.
– Ровно столько, чтобы добраться до Портленда и обратно – Майкл склоняет голову, совсем как маленький мальчик, смущенный тем, что ему пришлось сказать. – Я все верну тебе.
Я ставлю чашку на край тумбочки, рядом с обручальным кольцом, сверкающим на крошечном фарфоровом блюдечке. Меня очень трогает то, как стеснительно Майкл говорит со мной о деньгах.
– Не говори глупостей, – шепчу я. – Ты мой муж. У нас с тобой все общее.
Он закрывает глаза. Ему явно не по себе.
– Не так я представлял себе начало нашего супружества. Неравный брак получился, да? Но чтобы сразу все прояснить, я тебе скажу: у меня есть деньги в семейном трастовом фонде в Ирландии. Конечно, их там не столько, сколько было раньше, но несколько миллионов на мое имя там лежит. Но дело в том, что у меня были проблемы с тем, чтобы снимать эти деньги напрямую, находясь в Штатах. Прежде мне надо встретиться с юристом, представляющим фонд, и подписать кое-какие документы. Может быть, когда мы поедем погостить в Ирландию – следующим летом, к примеру, когда там не такой уж дикий холод, – я тогда решу этот вопрос и заведу новый счет здесь. – Майкл расправляет одеяло, и оно еще плотнее обхватывает мой живот. – Наверное, мне стоило заняться этим раньше, но деньги никогда не имели для меня большого значения. Я о них никогда особо не думал. Были бы книги, ручки и кофе…
– …И я.
Он смеется:
– Конечно. И ты. Но теперь… – Он наклоняется и страстно целует меня. – Теперь мне хочется истратить на тебя все, что у меня есть.
– Послушай, – говорю я. – Я попозже позвоню и сделаю так, чтобы ты смог пользоваться моей кредитной картой. Чтобы тебя добавили к моим счетам – это не займет много времени. Мне надо только позвонить моим юристам и подписать несколько бумаг.
– О, Ванесса, особой спешки нет, – торопливо произносит Майкл.
– Безусловно есть.
– Давай разберемся с этим, когда я вернусь, ладно? – говорит он. – Мне хотелось бы сначала стряхнуть с себя прошлое, а потом мы с тобой станем думать о будущем.
Я беру с блюдечка обручальное кольцо, надеваю на палец и медленно верчу. Мы с Майклом молча смотрим на него, а потом он накрывают мою руку своей и сжимает кулак.
– Ты чего-то не договариваешь, – произносит он. – Ты можешь спросить меня о чем угодно, ты же знаешь.
– Ты собираешься с ней увидеться, когда будешь в Портленде?
– С ней?
– С Эшли. С Ниной.
Никогда еще я не видела Майкла таким возмущенным.
– Ты шутишь? С какой стати мне это нужно? – Он сжимает мою руку – чуть слишком сильно – и отпускает. – Насколько я понимаю, никой Эшли никогда не существовало. Наши отношения от начала до конца были фикцией. Она лгунья и аферистка, и я не желаю с ней иметь ничего общего. Я даже имя ее произносить не желаю. Оба ее имени. – У него на левом виске начинает сердито пульсировать жилка. – Кроме того, от наших общих друзей я узнал, что несколько недель назад она уехала из Портленда. Украла мои деньги и бежала. Ее там давно нет.
Я киваю. За окном раскачиваются и шуршат иглами сосны. Большую часть недели было тепло, и первый снег почти весь растаял. Остались только ледяные корки на сосновых лапах и снежная слякоть на подъездной дороге. Через неделю синоптики обещают новую снежную бурю.
– И еще кое-что… – Майкл зажмуривается. Он стесняется встретиться со мной взглядом. – Эшли забрала машину, так что…
Майкл уезжает на следующий день после полудня на новеньком серебристом BMW-универсале, который мы купили для него в автомобильном салоне в Рино. Было время, когда я о подобных покупках особо не задумывалась – безделушка, забава! – а теперь такая сумма просто пугает. Мне нужно научиться жить по нынешним средствам, напоминаю я себе, когда в одиночестве веду машину вверх по склону горы. Но ведь Майклу это безразлично, верно? Ему нужны только книги, кофе и я.
Я вхожу в дом, и меня встречает тоскливая тишина. Я хожу по пустым комнатам и подбираю оставленные Майклом вещи. Я прижимаю к лицу его свитер, от которого пахнет специями и сигаретами. Зарядное устройство для смартфона, которое он оставил в розетке около кровати. Стакан с отпечатком его губ на ободке. И я прижимаю губы к этому отпечатку, как влюбленная школьница.
Я сажусь на диван в библиотеке – самой уютной комнате в доме. Теперь, когда Майкл уехал (к Нине? Несмотря на все его заверения, я переживаю), мои разговоры с самой собой начинаются вновь, вновь я слышу шепот сомнений в себе. Я беру альбом для рисования и перелистываю страницы с рисунками платьев. Теперь они почему-то выглядят плоскими, неоригинальными и тусклыми. Есть ли в них вообще что-то хорошее? А вдруг Майкл просто льстит мне, потому что не хочет сделать больно?
Я кладу альбом на диван и начинаю искать свой смартфон. Я обнаруживаю его в выдвижном ящике комода в парадной гостиной. Не могу удержаться, нажимаю на иконку Инстаграма – впервые со дня нашей свадьбы. И я вижу, что мир продолжает жить, несмотря на то, какой крутой вираж совершила моя жизнь. Майя, Трини, Саския и Эвангелина – все четверо сейчас в Дубае. Наряженные в летние платья от Зухаира Мурада, они позируют верхом на верблюдах. Саския запостила свою фотку в бикини с принтом в виде леопардовой шкуры, а у нее за спиной возвышается фаллическая громада башни «Бурдж-Халифа»[113]. Сто двадцать две тысячи восемьсот семьдесят пять лайков и лавина комментариев: «Красо-о-о-отка-а-а… Про-о-осто чу-у-удо… Это тело зажигает… Девочка, ты такая крутая – может, черкнешь мне пару слов?»
Я перехожу на свой Инстаграм-канал и вижу, что число моих подписчиков снова упало. Впервые за три года их стало меньше трехсот тысяч. Особенно нервничают американки: «Эй, Ви, ты куда подевалась? Ты на диете, что ли? Без соцсетей, типа? Мы хотим новые тря-я-я-япоч-ч-чки!» И я понимаю, что мне грозит забвение.
А мне не все равно? Я жду, что у меня проснется зависть к старым подружкам или чувство, будто я потеряла что-то очень важное, но я не ощущаю ровным счетом ничего. Вернее, не так: я чувствую, что я выше их, лучше. Я наконец научилась выключать камеры и жить в покое. (Опять ее голос! Как мне хочется, чтобы он затих, даже когда говорит правду!)
Я заставляю себя убрать телефон в ящик. Но мгновение спустя я достаю его и набираю номер Бенни.
Довольно долго звучат гудки, и Бенни не берет трубку. Я уже начинаю думать, что у него снова отняли телефон, но наконец он отвечает. Голос у него заторможенный, слова звучат вяло. Неужели ему снова повысили дозу препаратов?
– Бенни? У меня новость.
Он не общается со мной уже несколько недель. Мои эсэмэски остаются без ответа. Все еще злится на меня. Он до сих пор считает, что я прогнала от него любовь всей его жизни. Подумать только.
– Новость про Нину?
– Нет. Господи, Бенни. Не будем об этом.
Я чувствую, что он обиделся.
– Ну ладно. Какая еще новость? Ты наконец опомнилась и уезжаешь из этой преисподней? Решила спалить Стоунхейвен дотла?
– Не совсем, – говорю я. – Я вышла замуж.
– Замуж? – Долгая пауза. – За этого, как его там? Виктора? Вот не знал, что вы снова вместе. Здорово.
– Не за него, Господи, нет. За Майкла.
Еще более долгая пауза. Наконец Бенни произносит:
– Ладно, сдаюсь. Кто такой Майкл?
– Писатель. Который арендовал у меня домик смотрителя.
Ноль эмоций.
– Ирландец. Из старинного дворянского рода. Я тебе говорила о нем.
Ноль эмоций.
– Ради бога, Бенни. Он тот парень, который приехал сюда с Эшли… то есть с Ниной. Она уехала, а он остался. И мы… в общем, мы полюбили друг друга. Понимаю, звучит странно. Но я по-настоящему счастлива. Давно не была такой счастливой. И просто я хотела, чтобы ты об этом узнал.
На этот раз пауза затягивается так надолго, что я начинаю гадать – уж не заснул ли Бенни.?
– Бенни.
У меня внутри образуется пустота, и с каждой секундой она становится все глубже.
– Я тебя услышал.
И я отлично понимаю, что он думает, потому что он мой брат. И этот его безмолвный шепот, полный сомнений, обнажает в моем разуме то, о чем я так старалась не думать сама.
– Бенни?
Я слышу в ответ странный звук – то ли сдавленный кашель, то ли смех.
– Ты вышла замуж за парня, о котором ничего не знаешь?
– Я знаю достаточно, – говорю я. – Я знаю, что мне с ним хорошо.
– Ванесса, – произносит Бенни медленно. – Ты – идиотка.
Я напоминаю себе: это говорит болезнь Бенни – те самые пессимизм, паранойя и ностальгия, которые разорвали на клочки его жизнь. Однако его слова действуют на меня на манер яда, и этот яд просачивается в мое счастье и грозит убить его. Ты вышла замуж за парня, о котором ничего не знаешь.
Да? Знаю ли я о Майкле что-нибудь, кроме того, что он сам рассказал? Конечно нет. Я не встречалась с его родственниками, не говорила с его друзьями (кроме