– Да? – Майкл резко поворачивается к Ванессе. – Вот это да, мать твою… Никак не ожидал, что ты на такое способна.
А я не понимаю, ко мне относятся его слова или к ней. Возможно, к нам обеим, если задуматься. Ирландский акцент Майкла, который, как мне теперь известно, тоже фальшивка, действует мне на нервы.
Лахлэн – нет, Майкл, напоминаю я себе – шарахается назад от Ванессы. И тут мне приходится сделать выбор – кого держать под прицелом? И я замечаю облегчение во взгляде Майкла, когда он видит, что дуло пистолета нацелено на Ванессу. На нашу изначальную жертву. На привилегированную принцессу, которую мы вместе с Майклом решили ограбить и ради этого явились сюда. Я вижу, как его взгляд перескакивает с меня на нее, но затем он вперивает глаза в меня и едва заметно усмехается. Явно решил снова записать меня в союзницы, чтобы я ему опять поверила. И в этот момент только на это я и могу уповать.
Я смотрю на Ванессу, держа ее на мушке. Она дрожит и нервно смотрит на меня. В ее глазах вопросительные знаки. Я призываю к себе все годы ненависти к Либлингам, даю им всплыть на поверхность. «Кто ты такая?» Я пристально смотрю на Ванессу. Она втягивает голову в плечи, и очень скоро от нее остаются только глаза – две зеленые лужицы страха. Того и гляди прольются на пол.
Когда я перевожу взгляд на Майкла, он мне улыбается. Это выжидательная улыбка, натянутая и фальшивая. Он ждет, что я покажу свои козыри.
– Она знает, – повторяю я. – Она знает, что мы с тобой задумали. Она знает, что ты не тот, кем притворяешься.
Майкл даже не смотрит на Ванессу. Она для него будто бы перестала существовать.
– Ладно. Давай поговорим. Что ты замыслила, Нина? И зачем вернулась сюда? Почему бы тебе попросту не смыться в Мексику, пока есть такая возможность?
– С обвинением в мошенничестве и краже в особо крупных размерах? Далеко ли я смоюсь? И кстати говоря, мне нужны деньги. Куча денег, чтобы заплатить хорошему адвокату для ведения дела в суде. А все из-за тебя, мой милый. Большое тебе спасибо.
– Давай без обид, ладно? – Майкл улыбается, демонстрируя чуть ли не все свои зубы. Я вижу, что он напряжен. – Просто я увидел перспективу получше. Ты всегда мыслила слишком мелко. Вечно переживала, как бы не взять слишком много. Для меня это больше не годится. Мы с тобой пробежали свою дистанцию, или тебе так не кажется?
Ванесса начала медленно пятиться назад, крошечными шажками. Она занесла руку за спину – видимо, ищет дверную ручку.
– А ну сядь вот тут! – рявкаю я на нее и указываю пистолетом на стол, стоящий у противоположной стены.
Ванесса таращит глаза, но идет и садится, куда приказано, как послушный домашний зверек.
– Уговор будет такой. Всем, что ты собрался содрать с нее, – я указываю на Ванессу, – поделишься со мной. Иначе я иду в полицию. Уверена: они с радостью пойдут со мной на сделку, если я тебя сдам. Ты рыбка покрупнее меня.
– Нина, ну что ты, ей-богу… – Майкл опускает глаза и словно бы снимает невидимую соринку с кашемирового свитера. – Конечно, конечно. Поделимся. Но только вот беда – ты вломилась и все испортила, верно? Что же мне делать теперь? Ты сама сказала: она все знает. К тому же, как выяснилось, никаких денег у нее нет.
– У меня есть деньги, – негромко возражает Ванесса.
Пряди волос вылезли у нее из хвостика и занавесили лицо, так что я не вижу его выражения. Она сидит, твердо положив руки на стол, словно пытаясь уцепиться за это место.
Майкл поворачивается к ней, презрительно скаля зубы:
– У тебя только этот здоровенный домина. И всякое старье. Это не деньги.
– Раз так, заберем антиквариат, – говорю я Майклу. – Придумаем, как все это сбыть.
Но Ванесса качает головой и смотрит на меня из-под занавеса волос:
– Нет, есть. У меня есть наличные. Много наличных. Не меньше миллиона. И драгоценности, мамины украшения. Они еще больше стоят. Я вам все это отдам, если только вы уйдете. Оба.
Майкл в растерянности:
– И где все это?
– В сейфе.
Майкл вскидывает руки:
– Любовь моя, ты ужасная лгунья.
– Сейф оказался пуст, – замечаю я. – Я туда заглядывала. Ванесса с такой силой давит руками на крышку стола, что ее пальцы белеют. Белки глаз у нее порозовели, она в слезах.
– Я не про сейф в кабинете говорю. А про сейф на яхте.
– На яхте? На какой еще, к черту, яхте?
– На яхте моей матери. Яхта в сухом доке. В лодочном сарае.
– За каким… зачем вообще ставить сейф на яхте?
– На яхтах всегда есть сейфы. Ты разве на яхте никогда не бывал? – Ванесса немного выпрямляет спину и почти возмущенно расправляет плечи. – Где же еще хранить ценности, совершая круиз вокруг Сан-Тропе?
Майкл косит глаза на меня в поисках поддержки.
– Тахо – это никак не Сан-Тропе, – цедит он сквозь зубы.
– А сейф у нас на яхте все равно есть. Вот где отец хранил ценности, потому что считал, что люди вроде вас ни за что не додумаются заглянуть туда.
Она снова говорит на манер своего отца. В ее голосе звучит холодная надменность, и из-за этого у меня противно сосет под ложечкой. Я изучаю лицо Ванессы, не врет ли, но глаза у нее не бегают, и дышит она ровно, и ничто не подсказывает, что она лжет. Она уверенно смотрит на меня и вдруг становится собранной и спокойной.
– А разве не проще было завести депозитную ячейку? – спрашиваю я.
– Отец не доверял банкам, – качает головой Ванесса.
Я перевожу взгляд на Майкла:
– Послушай, не мешало бы сходить и посмотреть. Если это правда, то будет попроще, чем со всем этим старьем возиться.
Взгляд Майкла скользит к окну. Он словно бы надеется разглядеть яхту, причаленную к пирсу, но конечно же там нечего видеть, кроме снега, вертящегося клубами в черной ночной тьме.
– Хочешь выйти сейчас?
– Но это просто снег, – возражает Ванесса. – Если мы сейчас сходим и заберем деньги, вы уберетесь отсюда? Прямо сейчас?
Майкл смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Почему бы и нет?
– Конечно, – говорит Майкл. – Пойдем.
И вот мы бредем по снегу через большую лужайку, вниз по берегу, в темноте. Снег уже такой глубокий, что попадает в ботинки и мочит носки. Мы то качаемся, то оступаемся, то тонем в сугробах. Позади нас остается широкий неровный след. Ванесса идет первой, на несколько футов впереди меня. Она хорошо знает дорогу.
Радостно ощущать холод. Мороз заглушает лихорадочные голоса, звучащие у меня в голове. Мне больно делать вдох, но чувствуя боль, я хотя бы ощущаю, что дышу.
Майкл идет за мной, наступая в мои следы. Снег идет густо и быстро, но ветра нет. Такая тишина, что я слышу хруст при каждом шаге – под свежим снегом прячется ледяная корка.
Чтобы удержаться на ногах, в какой-то момент Майкл хватает меня за руку, останавливает меня и шепчет на ухо:
– Не хотелось тебя огорчать, но эта штуковина не заряжена.
Идти по снегу с пистолетом в руке тяжело, поэтому я засунула его за пояс намокших джинсов, чтобы держать равновесие с помощью обеих рук.
– А вот и нет, – отвечаю я. – Пистолет заряжен, я проверила.
Майкл морщится:
– Хм… Интересно, когда она успела… – Он проваливается в сугроб по колено и грязно ругается. – Думаешь, яхта там действительно есть? Или она пытается затащить нас в ловушку?
– В какую ловушку? Она не опаснее котенка. Кроме того, нас двое, а она одна. Что она нам сделает?
– Да вообще все это дико. – Майкл вздыхает. – И какая треклятая врушка, надо же. Брехала, что денег у нее нет.
Я ступаю в такой глубокий сугроб, что у меня с ноги соскальзывает сапог-«луноход». Я наклоняюсь, достаю сапог из снега и напяливаю на промокший носок.
– А у тебя что было на уме? Мог бы теперь уже со мной поделиться.
Майкл скалится:
– Да развестись я планировал, ясно? Брачного-то контракта не было. Так что самое простое из всех мошенничеств. И главное, все даже по закону! В Калифорнии действует закон о совместном имуществе, ты в курсе? Я рассчитывал так: может, мне и не удастся захапать половину ее имущества, но, по крайней мере, она даст мне как минимум пару миллионов отступных, чтобы я убрался. И тут она наконец объявляет, что настоящих денежек у нее нет, а есть только этот треклятый дом. И все становится куда сложнее с точки зрения развода, понимаешь? Вряд ли ее адвокаты дали бы мне уйти с ключами от Стоунхейвена. И тогда я так решил: прикинусь добропорядочным муженьком, и она перепишет завещание и оставит все мне. Оставалось только немножко подождать, а потом… – он пожимает плечами, – убить ее.
Мне не удается скрыть отвращение.
Майкл искоса смотрит на меня:
– Ну не так чтобы прямо… И потом, разве ты сама не это задумала? Явилась и начала пистолетом размахивать! Потому что, милая моя, теперь-то мы уж точно не сможем просто дать ей уйти. Она пойдет прямиком в полицию.
– Это я понимаю.
Однако Майкл недоверчиво пожимает плечами. Похоже, не слишком верит в меня в роли убийцы. И я гадаю, охваченная паническим страхом, не станет ли это зияющей дырой в моем плане: вдруг я не смогу хладнокровно убить человека, если придется?
На брови Майкла садятся снежинки. Он сердито вытирает влагу с лица рукавом куртки:
– Господи, треклятый снег! – Он спотыкается, но удерживается на ногах. – Так вот, чтоб ты знала: просто пристрелить ее тоже нельзя. Нет, все должно смахивать на самоубийство, понимаешь? Хорошая новость: у них в семье все чокнутые. Мамаша покончила с собой, а братец – законченный псих, шизофреник. Ни у кого вопросов не возникнет.
– Так ты, выходит, все уже просчитал. Как поступишь с ней.
– Снотворное в мартини, она вырубится, а потом останется только привязать ее за шею ее к лестнице. И столкнуть. Бум. Она повесилась. Черт, я даже думал, что мне, может быть, даже удастся уговорить ее сделать это. Она ведь на полпути к этому делу, психичка. – Майкл решительно пробирается через очередной сугроб. – Но теперь этот план не сработает. Нужно что-то другое придумать. Типа несчастного случая. Упала в озеро и утонула, что скажешь?