том всю жизнь придется от него прятаться. Я ни за что не смогу больше что-то писать в Интернете. Вдруг он каким-то образом узнает, что у нас общий ребенок? Тогда он вернется и воспользуется малышкой, чтобы обокрасть меня. – Она оберегающе прижимает руку к животу. – Ты же знаешь, что это так. Он как смерч – оставляет после себя одни руины, и ничто его никогда не остановит, пока он будет думать, что имеет власть надо мной.
Ванесса наклонилась ближе и подмигнула мне.
Я ощутила тепло ее дыхания.
– Мы должны сделать кое-что пострашнее. Мы должны показать ему, что с нами шутить нельзя. Надо сделать что-то такое, что его по-настоящему напугает.
В гостиничном номере стало тихо. Внизу, во дворе, у бассейна, шумела компания подростков. Послышался звон разбитого бокала. Я посмотрела на столик у входной двери, где я оставила кое-что. Это был бумажный пакет для завтрака, битком набитый бумагами.
– Думаю, кое-что у меня есть, – сказала я.
Я снова беру пистолет и навожу на дверь. Ванесса тихо подкрадывается к ней и открывает нараспашку. Мы обе замираем, ожидая, что Майкл выскочит оттуда. Там, внизу, нет ничего опасного – по крайней мере, Ванесса так говорит, – но кто знает, что можно использовать как оружие? Лампу, вилку, журнальный столик.
Но мы видим, что Майкл сидит на верхней ступеньке лестницы и, моргая, смотрит на нас из темноты.
Он встает, смотрит на пистолет у меня в руке и косит глаза на озеро у меня за спиной. Наверное, пытается определить, далеко ли мы от берега. Затем он выходит на палубу. Под его ботинками скрипит снег.
– Ну и что теперь? Заставите меня прогуляться по рее?
Мы с Ванессой переглядываемся. Я помню ее лихорадочный шепот, когда она сидела рядом со мной в гостиничном номере прошлой ночью. Хрупкость звучания ее голоса словно бы подчеркивала всю мрачность ее плана.
«Сначала он должен поверить, что ты на его стороне, тогда он потеряет бдительность, – сказала она. – Я придумаю, как вытащить его из дома и отвести к яхте. На озере он станет уязвим. Там мы с тобой станем главными. Но главное вот что: он должен поверить, что мы можем его убить».
– Пожалуй, было бы куда как проще пристрелить тебя, – говорю я.
– Это безумие. – Майкл ежится от холода, дует на руки и умоляюще смотрит на Ванессу: – Ты ведь могла бы просто отпустить меня, ради всего святого. Какая тебе от меня угроза?
Ванесса делает небольшой шаг в сторону, чтобы я оказалась между ней и Майклом:
– Я не так уж в этом уверена.
– А ты… – Майкл смотрит на меня. – Черт, Нина. Ты меня хорошенько напугала. Ладно, ты победила. Отвези меня в Стоунхейвен, и я уйду. Просто давай забудем, что мы с тобой знакомы с этой чокнутой пташкой и ее домом-гробницей.
– Заткнись! – кричит ему Ванесса.
Я слышу, что ее дыхание стало частым. Короткие горячие выдохи прикасаются к моим ушам. «Как бы не началась одышка, – думаю я и мысленно приказываю ей: – Соберись!»
Майкл не обращает на нее внимания и отмахивается от нее, как от надоедливой мошки.
Я молчу, и Майкл усматривает в этом шанс для себя – в конце концов, пистолет до сих пор у меня. Он продолжает говорить, голос у него хриплый и сухой:
– Она тебе не нужна. У меня есть деньги, я их припрятал, мы могли бы их поделить. – И добавляет: – И вообще, с какой стати ты с ней объединилась? Она тебя ненавидит! А ты ненавидишь ее!
Он делает маленький шаг вперед, его голос становится нежным и воркующим (именно таким голоском он соблазнил столько женщин, что их не сосчитать, отнял у них разум, заставил сомневаться в себе, и вот теперь этот голос обращен ко мне)…
– Ты любишь меня. Я люблю тебя.
Я загипнотизирована, я почти не могу пошевелиться, но это наконец возвращается меня к реальности.
– Любишь меня? Это вряд ли. Ты натравил на меня копов. Ты сговорился против меня с моей матерью. Я для тебя могла стать всего-навсего очередной жертвой, которой ты был готов воспользоваться в своих интересах.
Майкл смеется:
– Ладно. Туше. Но убийство – это совсем другая игра, любовь моя. Неужели ты действительно сумеешь меня убить?
– А ты? – парирую я.
Майкл не отвечает. Ветер усиливается. Дыхание срывается с его губ призрачными облачками. Он с прищуром смотрит на меня через пелену клубящегося снега.
Ванесса легонько прикасается рукой к моей спине, как бы подсказывая: «Давай!»
– Слушай, мы могли бы убить тебя, если бы захотели, – говорю я. – Но вот что мы тебе предлагаем. Мы высадим тебя на пирсе Чэмберс, и оттуда ты сам доберешься до города. И как только расчистят от снега дороги, ты навсегда уедешь из Тахо. В Стоунхейвен ты не вернешься и с этих пор не будешь пытаться никоим образом связаться со мной и Ванессой. А попробуешь – мы пошлем в полицию копии вот этого…
После этих моих слов Ванесса достает из внутреннего кармана парки бумажный пакет. Она держит его на вытянутой руке между мной и Майклом, и вдруг, словно бы не совсем понимая, как поступить, она разжимает пальцы. Пакет падает на палубу, и из него выскальзывают документы, спрятанные в ванной комнате в квартире Майкла.
В этой куче – всевозможные удостоверения личности за десяток с лишним лет, паспорта, водительские права, банковские договоры, идентификационные карточки. Есть там паспорт на имя Лахлэна О’Мэлли, а также на имя Лахлэна Уолша, и еще один – на имя Брайена Уолша, и еще – на имя Майкла Келли. А в этих паспортах штемпели разных южноамериканских стран. Водительские права на имя Йена Бурке, Йена Келли, Брайена Уайта. Лицо на фотоснимках одно и то же, а места рождения разные. Имеются в этой горке документов даже два свидетельства о браке, выданные в Аризоне и штате Вашингтон, и в них вписаны имена, которые мне совершенно не знакомы. Есть еще диплом Техасского университета на имя Брайена О’Мэлли, выданный в две тысячи шестом году. На фотографии Майкл с короткой стрижкой под машинку, в обтягивающей мускулистую грудь футболке.
– Мать твою…
Майкл наклоняется, чтобы рассмотреть документы. Он часто, с натугой дышит.
– А вот и еще кое-что. – Я достаю из кармана куртки маленький диктофон. – Я записала все, что ты говорил совсем недавно, по пути до эллинга. Насчет своих намерений относительно Ванессы. Веди себя хорошо, иначе это тоже достанется полиции.
– Шантаж, да? – Майкл встречается взглядом со мной. – Что-то новенькое. Этому тебя мамочка научила?
Он словно бы весело улыбается, но я вижу, как крепко сжаты его губы и как мрачен его взгляд.
На самом верху кучки документов, уже припорошенных снегом, лежит паспорт на имя Майкла О’Брайена, который мы нашли в коробке от овсянки. Майкл наклоняется, подбирает его, стряхивает снег и задумчиво смотрит на фотографию. Интересно, о чем он думает, глядя на свой единственный настоящий документ.
И вдруг он резко поворачивается и бросает паспорт за борт.
Я инстинктивно бросаюсь в сторону, чтобы поймать паспорт. При этом я отвожу взгляд ровно настолько, чтобы Майкл успел кинуться ко мне с быстротой змеи и толкнуть меня. Подошвы моих сапог скользят по мокрой палубе, я падаю, пистолет выпадает, а когда я встаю и выпрямляюсь, он уже в руке у Майкла, и он целится прямо в меня.
Он даже не медлит – сразу тянет к себе спусковой крючок.
Снег вертится дикими вихрями, ветер крепчает. Волны жадно налетают на борта яхты. Пистолет издает щелчок.
И ничего не происходит. Конечно, не происходит, потому что пистолет не заряжен. Зачем рисковать без необходимости? Мы ведь не собирались убивать Майкла.
Майкл смотрит на пистолет в своей руке, выражение лица у него необычайно глупое. Он снова тянет спусковой крючок, и снова раздается щелчок, и снова паника искажает черты лица Майкла.
Третий щелчок… и Ванесса наносит удар по виску Майкла веслом от спасательного плотика.
– Шел бы ты к такой-то матери! – кричит она.
Майкл без чувств валится на палубу. Ванесса снова бьет его, и я слышу мерзкий глухой хруст – такой звук мог издать только треснувший череп. А она продолжает наносить удары и выкрикивать ругательства. Я подбегаю к Ванессе и выхватываю из ее рук весло, а потом обнимаю ее, чтобы она перестала кричать.
Она дрожит и пытается освободиться. Она вся мокрая, и сначала я думаю, что она от снега промокла насквозь, но потом понимаю – нет, она так сильно взмокла от пота. По стекловолоконному полу кокпита растекается кровь, снег становится розовым. Мы замираем и стоим, как нам кажется, целую вечность. Но наконец Ванесса начинает дышать ровнее, перестает дрожать, успокаивается, и я наконец отпускаю ее. Она подходит к Майклу и смотрит на него. Его бледно-голубые глаза слепо смотрят на нее.
– Ну вот, – произносит Ванесса тихо. – Вот и все.
Я бегу к фальшборту, и меня тошнит.
Все остальное берет на себя Ванесса. Она действует настолько быстро и организованно, что я просто диву даюсь. Откуда она знает, что надо делать и как? Она приносит из спальни банный халат и обвязывает им коченеющее тело Майкла, засовывает в большущие карманы халата тяжеленные справочники по управлению яхтой. Она знает, что тело надо столкнуть с борта, а не с кормы.
– Мы же не хотим, чтобы тело попало под винты – тогда может застопориться мотор, – спокойно объясняет она.
В первые мгновения тело Майкла держится на поверхности воды, лежит лицом вниз. Белый шелковый халат обвивает его, словно погребальная пелена. На его спине собирается снег, по-прежнему густо падающий с неба. Но еще и минута не успевает пройти, как одежда Майкла намокает, пропитывается озерной водой, и вдруг он исчезает из виду.
Дрожа, я сижу на борту яхты, не обращая внимания на снег, падающий мне на лицо, и смотрю, как тонет тело Майкла.
Ванесса вытирает кровь с палубы тряпкой, смоченной стеклоочистителем «Windex». Средство так легко и просто отмывает кровь, как будто это пролитый коктейль, не более того. Ванесса выбрасывает тряпку и окровавленное весло в воду, за ним летят фальшивые документы Майкла. Затем Ванесса без лишних слов запускает мотор и медленно разворачивает яхту на месте. Мы возвращаемся к невидимому берегу.