Красивый-прекрасивый — страница 3 из 3


Стоя в дверях подъезда, два раза я чуть не развернулась домой только от одной мысли, что Алпаслан может догадаться, в каком бреду с ним в главной роли прошли мои последние четыре дня.

Наконец, усилием воли я дала команду подсознанию решиться и уже дойти до турецкого сексуального гиганта и хотя бы посмотреть ему в глаза, если не на член, или остаться дома в свой заслуженный выходной и выбросить из башки эти бредни.


Да, у меня не было отношений вот уже как… Мысленно посчитав месяцы одиночества, я досчиталась до 11. Но это ж не повод сходить с ума от первого попавшегося мачо?


***

Я таки дошла до клиники с суровой решимостью поставить точку в этом «красивом-прекрасивом деле», но по лицу Сони заметила, что, по крайней мере, она точно догадалась, что мои разрезы, каблуки и гигиеническая помада надеваны не для нее. Я, в свою очередь, сверкнула глазом на необычно яркий не в мою смену макияж в стиле «дикие апачи» секретарши, и она едва заметно повела бровями в пренебрежении и отрицании этого факта на лицо. Тут вспомнилось, что девушка недавно рассталась с ухажером и, значит, находилась в свободном поиске. Так что мы оказались квиты.


Собравшись с духом и подготовив мнимый рассказ о забытом очень важном дневнике на рабочем столе, я решительно ворвалась в кабинет, где встретила высокого мускулистого турка, осматривающего серого британца Лиды, уж не знаю, Пикассо или Дали, нежно гладя волосатое кошачье тело своими волосатыми смуглыми ручищами. Это было первое, на что упал мой взгляд, но разглядев предмет помешательства последних дней целиком, я самоутешительно вдохнула и тут же свободно выдохнула, успокаиваясь окончательно.

Дело в том, что турок был невообразимо хорош собой. Настоящий бог, истинная правда. Лида не преувеличивала ни на грамм. Большой, красивый, мускулистый, с открытым турецким лицом и белозубой улыбкой, как и положено настоящему восточному принцу, смуглый и весь будто покрытый малиновым сиропом, который хотелось вкушать и слизывать, особенно глядя в чуть раскосые смоляные глаза с нависшими черными бровями, подпрыгнувшими вверх при моем появлении.

И выдохнула я с успокоением только потому, что сей белозубо-мускульно-фактурный образ был как раз не в моем вкусе. От слова абсолютно. Мужчины с фигурными кубиками, надраенными мускулами, начищенными зубищами, идеально подстриженными и нагеленными челками вызывали у меня интерес исключительно в практическом контексте: хотелось узнать, какие упражнения они делают, чтоб шарик превратился в кубик, и какой отбеливатель используют для зубов и белого белья, и тому подобное.


Время будто остановилось, а лицо Алпаслана Арыевича вдруг трансформировалось в образ моего бывшего парня, и я явственно вспомнила, собственно, за что вообще полюбила его. Какие, если не такие, мне нравятся мужчины?

Как говорят психологи: перво-наперво пришедшая мысль – самая верная. Я полюбила Гришу за его характер, хотя именно из-за характера мы и расстались…

Мой бывший парень был с понятиями и принципами. Непоколебимыми. Например, не мог есть в общепите! Готовил либо сам (изумительно, замечу!), либо приглашал в места, где блюда кашеварились не из дешевого гнило-замороженного сырья, доставленного в контейнере с хлоркой из Китая или незнамо откуда, а произведенными знакомыми людьми исключительно для поддержания человеческого здоровья и долголетия.

Никогда не прощал обид и предательств, а также не слыл ханжой. Если кто-то не пришелся Грише по сердцу, он просто вставал и уходил и не появлялся там, где мог встретить тех, на кого не мог смотреть без презрения.

Многие выходы в свет, тусовки с друзьями, дни рождения пришлось позабыть по этой причине или посещать в одиночку. В душе я гордилась Гришей, что он может быть честным: видя мразь и подлеца, дурака или клоуна, не улыбаться, а просто встать и уйти или дать в морду, не боясь суда, кроме божественного.

Красивый ли у него был член? «Красивый», – грустно вспомнила я, подошла к столу, поискала свою мнимую пропажу, поохала, что не нашла, и спокойненько вышла из кабинета, мило попрощавшись с любовниками и любовницами.


Соня хотела продолжить немую перепалку насчет турка и моего внезапного появления в сексуальном прикиде, но ее горящий взгляд споткнулся о мой потухший. Может быть, она подумала, что конкуренция смутила меня. Но мне было все равно.

Какая-то теплая печаль охватила мое внимание в тот момент при воспоминаниях о Грише, с которым мы расстались не так уж мирно. А вот именно сейчас в душе наступил мир от тех незабываемых, потрясающих совместных деньков, что мы прожили под одной крышей.

Я зашла в туалет, чтоб перевести дух, и там мысленно впервые за 11 месяцев после расставания пожелала бывшему любимому человеку удачи, внутренне готовая забыть и отпустить его.


***


На этом вздохи не закончились: поохать пришлось еще, теперь глядючи в зеркало, но уже больше не от образов прошлого, а от представлений о будущем, очень даже скором, в котором мне в этом наряде теперь придется возвращаться назад.

Если сюда я дошла в состоянии легкого аффекта, не замечая светофоров, зебр, а также взглядов и окриков прохожих.., то теперь меня ждало самое настоящее сексуальное приключение! Я вспомнила Лиду и внутренне ужаснулась: как можно любить и даже обожать, когда на тебя таращатся, хватают за задницу, орут вслед, посылают воздушные поцелуи и всячески привлекают твое внимание?! Мне припомнилась она и ее любимая фраза:

– Это же и есть кайф!?

Этот кайф я испытала в полной мере, пока стремилась домой галопом и аллюром, иногда по стеночке и дворами, перелезая через газоны и заборчики, беспрестанно получая любвеобильные, а по большей части похотливые взгляды и комментарии проходящих мимо мужчин в возрасте от 16 до 60-65 лет. Самым незабываемым оказался отрезок траектории, проходящий через продуктовый рынок, где красивыми сочными горками были уложены специи, фрукты и овощи, позабытые хозяевами и покупателями, когда я закрывая лицо одной рукой и разрез на груди другой, пыталась прошмыгнуть мышью мимо. Такого количества комплиментов, выраженных в экспрессивной форме, я не получала никогда до и никогда после этого сексуального эксперимента.

Даже бомж, встречаемый мною ежедневно по дороге, и тот вылез из своей конуры, чтоб выразить мне свое почтение, шепеляво пройдясь нецензурным запасом по моей пятой точке в мою пользу.

Кайф наступил тогда, когда я достигла двери своей квартиры, и особенно в момент бессильного падения на кровать в разрезах и прилипших к телу разнообразных комплиментах, когда я наконец выдохнула:

– Что бы я еще раз! Твою м.., надела.., – и скинула блузку и юбку, со смехом вспомнив свой трусливый марафон.


Закусив губу и прикрыв глаза от истинного кайфа побыть самой собой, пусть и синим чулком в сексуальных игрищах, я вдруг осознала, что вся эта история меня многому научила. И в этом не было ничего смешного, к сожалению.

Лида, Соня, Алпаслан, директор клиники «Мой песик» и ее муж, коридор пациенток с разрезами и помадами вкуса переспелой вишни, – все они жили полноценной жизнью, а я последние месяцы лишь существовала.

Они жили, любили, играли свои роли, как могли, исходя из своего воспитания, образования, темперамента и кучи других качеств, и им можно было только позавидовать. Ибо жить – значит иметь силы быть счастливым, таким счастливым, каким ты только хочешь быть. И не мне судить, хорошо ли жить с гением-импотентом или заниматься любовью с любимой женщиной, пусть даже замужней, столько раз, сколько хочется и не спрашивать чужого мнения на сей счет. Нет ничего омерзительнее, чем совать нос в чужие постель и отношения, если, конечно, творимое в постели не противоречит Уголовному кодексу РФ. Шутка.

Потому что все эти люди не спрашивали меня, а чем счастлива я?

А я последние месяцы провела, будто придавленная могильной плитой, которую установила собственноручно.

Мне не хотелось не то что заняться сексом, а даже вылезать из своей скорлупы, например, встречаться с друзьями, пить с ними кофе по утрам, ужинать по вечерам, посещать кинотеатр, покупать себе новую одежду… Это казалось утомительным и безнадежным занятием. Тягостно тянулись минуты во время таких встреч, я лишь мечтала побыстрее вернуться в свое укрытие, словно улитка в домик, чтоб восстановить силы, которые давно иссякли.

Психологи называют это состояние депрессией. По-моему, это заблуждение называть красивое русское слово «тоска» непонятным обозначением чего-то эфемерного. Ведь все знают: тоска бывает по кому-то и чему-то, где в итоге все равно выходит, что по кому-то.

Я скучала по себе прежней: веселой, классной, милой толстушке, которая позволяла быть другим другими, а себе собой.

Любовники разбудили меня. Хотя я не поменяла своего мнения насчет сексуальной распущенности, охватившей не только наш городок, а на самом деле всю планету, где передовые и отсталые страны медленно исчезали с карты Земли, предпочитая заводить вместо детей кошек и хомяков, а вместо мужей и жен – любовников.

В истории такие периоды помешательства на пятой точке встречались часто: Содом и Гоморра, Древний Рим, Средневековье и наш нео-модернизм с онанизмом, но и они когда-нибудь, да кончатся.

К счастью, несмотря ни на что, каждый раз ростки нового мира прорывались через пепел гиблой цивилизации, и все начиналось с начала, с самого главного – с сердца каждого, кто впускал в себя жизнь. Просто хотел жить и радоваться, не задаваясь вопросом «зачем?». Ибо для здорового ума, влюбленного в белый свет и не мыслящего себя без служения другим, ответа не существовало.

Я хотела жить, любить и двигаться дальше! Моим росткам, давно пробивавшимся из-под могильной плиты, нужны были свежий ветер, море и солнце в счет отработки за Аполлона Аполлоновича.