— Наступление Трименко развивается прекрасно, — сказал Чибисов, указав на красные стрелки, углубляющиеся в позиции противника на карте. — Голландцы оказались слишком слабыми, а немцы слишком нерасторопными.
— Но Трименко сообщил, что дивизия Далиева находится в тяжелом положении, — ответил Малинский. — Половина дивизии потеряна или утратила боеспособность. — Но подлинной тревоги в его голосе еще не было. Малинский принялся за еще один кусок мяса.
— У него слишком широкий фронт наступления, — сказал Чибисов. — Но мы ожидали этого. Далиеву фактически была поставлена такая задача. И эта жертва, похоже, полностью себя оправдала. Его наступление отвлекло на себя внимание немцев. В целом, вторая гвардейская танковая армия наступает с опережением графика. Трименко сообщил, что его передовой отряд вошел в Зольтау, а еще один движется по тылу голландских войск, не встречая серьезного сопротивления. Он готов отправить отдельный танковый полк к Везеру. Передовые силы дивизии Малышева будут готовы к наступлению через несколько часов. Ситуация, конечно, не так хороша, как на учениях, но ключевые силы вышли на заданные позиции. И да, Корбатов занял Люнебург.
— Я знаю, — сказал Малинский и его голос стал тише. Он покачал головой, принимая откровенно сбитый с толку вид.
— Павел Павлович… Я все еще думаю, что все дело…
Затем он пожал плечами и переключил ум на решение проблем, относящихся к его компетенции.
— У Трименко сегодня вечером наступает кризис. Он сам это знает. Но ничего не может с этим сделать. Немцы собираются контратаковать его. Я удивлен, что они еще не контратаковали. Если они подождут еще немного, пока шестнадцатая танковая дивизия завершит марш и займет позиции, все будет замечательно. Тогда немцы смогут продвинуться на север хоть до Эльбы, и все равно будут пойманы в ловушку последующими силами. Но сейчас шестнадцатая танковая дивизия на марше. Трименко крайне уязвим, пока его войска растянулись и не прибыли свежие силы. Сложная задача даже для учений.
— Трименко уже сообщил о местных контратаках на левом фланге двадцать первой мотострелковой дивизии.
— И я буду рад, настолько же, насколько и Трименко, если немцы и голландцы ограничатся местными контратаками. Пусть напрасно теряют силы. До тех пор, пока их будут опьянять маленькие местные успехи, они будут слепы, чтобы увидеть общую картину. — Малинский бросил нож и вилку, которые с легким цокотом упали на тарелку. Он посмотрел на карту, словно наводя резкость в глазах.
— Если бы я был командиром немецкого корпуса, я бы думал примерно так: мне не следует контратаковать силами менее одной дивизии с частями усиления, а лучше двух. Местные контратаки, в конечном счете, бессмысленны. Нужен мощный контрудар, чтобы остановить Трименко. — Малинский всмотрелся в обозначенные на карте позиции вражеских сил. — Если немцы не нанесут его сегодня вечером, они дураки. Или дилетанты. — Малинский мгновение смотрел сквозь карту. — Возможно, Павел Павлович, мы все эти годы переоценивали немцев… Затем его лицо расслабилось, подавая Чибисову привычный знак, что можно продолжать доклад.
— На южном фасе двадцатая гвардейская армия примерно на шесть часов отстает от графика, — сказал Чибисов. — Основная проблема, как мне представляется, заключается в характере ландшафта. Бельгийцы очень эффективно воспользовались минами и инженерными заграждениями на важнейших тактических направлениях, сузив их до предела. Нам пришлось прибегнуть к массированным вертолетным десантам в их тылы, чтобы сломить сопротивление. Ситуация, по существу, под контролем, но мы определенно недооценили трудности на этом участке. Возможно, нашим важнейшим преимуществом стал полученный в Афганистане опыт применения вертолетных десантов в гористой местности.
— Как действуют бельгийские силы?
— Весьма упорно. Обороняются очень решительно. Я действительно не ожидал этого. Самый большой их недостаток — нехватка огневой мощи. Кроме того, местность сильно ограничивает перемещение их войск и подвоз подкреплений — настолько же, насколько мешает и нам. Мы движемся вперед, а они пытаются смещаться в сторону. Кроме того, данные Дудорова указывают на то, что бельгийцы имеют серьезные проблемы с материально-техническим обеспечением.
— Как и наши силы? — Спросил Малинский.
— Некоторое сходство действительно имеется. Каждое участвующее в бою подразделение требует все больше танковых и артиллерийских снарядов. Уровень потребления просто нереальный. Похоже, мы просто засыпаем их снарядами. У танков не остается боеприпасов, чтобы развить прорыв.
— Что с нашим транспортом?
Чибисов почти незаметно двинулся, уменьшая нагрузку на спину.
— Мы должны найти способ уменьшись его уязвимость, — ответил он. — Наши основные транспортные маршруты несколько раз подвергались серьезным налетам авиации НАТО. Организация дорожного движения чрезвычайно затруднена, особенно у переправ через Эльбу.
Малинский встревожено посмотрел на него.
— Насколько серьезно?
— В количественном отношении? Ущерб пока приемлем. Но если так будет продолжаться, наши перевозки могут быть… Болезненно ослаблены.
— Болезненно? — Повторил Малинский, улыбаясь через силу. — В ваших устах это уже театральщина, Павел Павлович.
Чибисов покраснел. Опыт войны такого масштаба и интенсивности сделал явно недостаточным тот сухой набор терминов выпускника академии генштаба, которым он привык пользоваться в жизни. Если снабжение поддавалось хоть какому-то контролю, то с фронта поступал такой поток противоречивой информации, что Чибисов не мог заставить себя верить всему. Теперь же, докладывая обработанные с безошибочной точностью данные, он пытался преподнести их с нужной интонацией, правильными выражениями, чтобы доклад звучал адекватно ситуации.
— ВВС НАТО, — продолжил Чибисов, — показали большую устойчивость, чем мы ожидали. Хотя мы добились впечатляющих успехов в ходе первого удара, силы, противостоящие ЦГА на юге, похоже, увязли, поэтому исход войны в воздухе остается неопределенным. Если мы добьемся решающего превосходства в течение следующих сорока восьми часов, наши ВВС смогут хотя бы минимально удовлетворять потребностям сухопутных войск. Если же НАТО усилит глубокие воздушные рейды с ударами по объектам нашей тыловой инфраструктуры, мы столкнемся с серьезными проблемами со снабжением войск в ближайшие три дня. Ситуация действительно сложна, начальник тыла сейчас сходит с ума. У него есть боеприпасы, топливо, а также достаточно транспорта для их перевозки, но собрать и то, и другое и третье в нужное время в нужном месте крайне сложно. Действительно, товарищ командующий фронтом, если мы столкнулись с этими проблемами в первый же день наступления, то наши планы…
— Мы продолжим придерживаться плана, — твердо сказал Малинский. — Подразделения будут вести бой теми силами, которые есть у них в распоряжении. Единственное, чем мы не можем пожертвовать, единственная вещь, которая у нас действительно в крайнем дефиците — это время. Это момент, когда решается судьба. — Малинский сидел прямо, но его голос был дружественным и искренним. — Если бы я мог оторвать вас от работы, Павел Павлович, я бы отправил вас на фронт, чтобы просто взглянуть на это. Несмотря на все наши теории и расчеты, бесконечные планы и нормы, я не думаю, что кто-то из нас готов к тому, что там происходит. Это все… Слишком быстро. — Малинский медленно повернул голову, словно разворачивая в сторону цели башню танка. — Я сейчас не могу изменить планы, как бы я не хотел, независимо от того, насколько они плохи. Да, мы можем корректировать детали. Но ни времени, ни возможностей на что-то большее у нас нет. — Его глаза сияли в темноте. — Скорость — великая вещь, Павел Павлович. Скорость и мощь. По сравнению с этим наступлением, гитлеровский блицкриг кажется крестьянской телегой. — Командующий фронтом прервался, чтобы сделать глоток чая, но Чибисов понял по выражению его лица, что старик на самом деле даже не попробовал его.
— Я не знаю, — продолжил Малинский. — Мы разрабатывали планы так подробно… Возможно, даже слишком погрязли в деталях. Мы диалектически рассмотрели вопросы механизации войск, новых видов оружия и технологий. Мы учли особенности дорожной сети и изучили средства связи. Мы разработали автоматизированные системы управления войсками и стратегические средства радиоэлектронной борьбы. Но, так или иначе, мы не смогли хорошо свести все это воедино. Что бы сказали вы, Павел Павлович, и ваши товарищи-математики? Что мы не написали хорошую связующую программу? Но, возможно, ее нельзя было написать. По крайней мере, я не заметил, чтобы противник лучше справился с этой задачей. На самом деле, у них дела обстоят значительно хуже. — Малинский наклонился вперед, вдруг подняв руку и выставив указательный палец, как будто поучал Чибисова. Но старик обращался к отсутствующей аудитории. — Пожалейте командира без хорошего плана. Если мы хотим все сделать правильно, у нас должны быть планы на все случаи жизни. Конечно, говоря по правде, чрезмерное планирование мешает работе производства. Но на поле боя по-другому нельзя. Возможно, разница в том, что в одном случае требуется последовательность, а в другом — синхронность действий… Но я видел результаты собственными глазами. Нужно поддерживать движущую силу плана. Не останавливаться. Если у противника есть свои планы, то не давайте ему времени, чтобы он начал их реализовывать. Заставьте его реагировать неадекватно, делать глупости, не давайте увидеть ситуацию в целостности. Забейте собственный план ему в горло.
Малинский откинулся в кресле, вдруг мягко улыбнувшись.
— Но что-то я начал читать лекции. И вам, Павел Павлович, и тем, кого здесь нет. Расскажите мне лучше о ваших компьютерах. Что твориться на этом новом театре боевых действий? — Спросил Малинский с мальчишеским задором в голосе.
— По правде говоря, — сказал Чибисов — было много разочарований. Компьютеры сами по себе достаточно надежны, но люди, работающие с ними, слишком нерасторопны. И объем данных таков, что наши лучшие средства связи едва справляются. Я считаю, товарищ командующий фронтом, что лично упустил очень важный момент. Наряду с планированием таких привычных задач, как обеспечение войск топливом, боеприпасами, питанием, а также организацией и тому подобными вопросами, современные боевые планы должны включать и такой вопрос,