Вы знаете наших людей, овладевших парашютным искусством. Парашютизм – это область авиации, в которой монополия принадлежит Советскому Союзу. Нет страны в мире, которая могла бы сказать, что она может в этой области хоть приблизительно равняться с Советским Союзом, или, тем более, что она ставит перед собой задачу в ближайшие годы нас догнать, я уже не говорю – перегнать. Таких стран сейчас в мире нет. И я не ошибусь, – и это не будет зазнайством – если скажу, что их и не будет (аплодисменты), не будет до тех пор, пока не будет и в других странах советской власти.
Отдельных героических людей, людей, способных на подвиг, много на свете. Они имеются и в буржуазных странах – и за океанами, и на Европейском континенте. Но не найдется в этих странах десятков, сотен, тысяч людей, которые бы парашютизм полюбили как свое родное, необходимое дело. Не найдется таких людей, как у нас, которые полюбили это дело и овладели им прежде всего потому, что понимают его значение для дела обороны своей родины, для охраны строительства социализма.
В этом году на киевских маневрах мы были свидетелями, как одновременно были сброшены 1200 человек парашютистов, как в течение 40 минут был, кроме того, высажен 2,5-тысячный десант на самолетах.
На этих маневрах присутствовали представители французской, чехословацкой и итальянской армий, они тоже все это видели и поражались размахом у нас этого нового дела, мужеством и умением наших людей. Немало пишет о наших воздушных десантах мировая пресса. На днях я просматривал, что сообщали о киевских маневрах в иностранных газетах. Оказывается, буржуазные газеты насчитывают в этом киевском парашютном десанте не более 500 человек, а ряд газет определяет цифру десанта только в 150 человек. Почему-то, хотя мы не делали секрета и говорили точно, сколько было сброшено парашютистов, они не решились дать правильные сведения. Затрудняюсь объяснить, какими соображениями буржуазная пресса руководилась, преуменьшая численность киевского десанта. Но что бы сказали господа издатели и редакторы этих подозрительно скромных изданий, если бы они знали, что примерно в те же дни, когда мы наблюдали под Киевом потрясающее зрелище одновременного прыжка с самолетов 1200 человек с оружием и полной амуницией, которые, только ступив на землю, тут же пошли в бой против условного противника и которые с еще большей решительностью пойдут, если будет нужно, против настоящего врага (аплодисменты), что в это же время в одном из соседних округов были сброшены с самолетов одновременно не 1200 парашютистов, а 1800 человек, и высажено не 2500 человек, а 5700 человек, и что в ряде других округов на простых учениях, а не на таких больших маневрах, как в Киевском военном округе, тоже сбрасывались сколоченные, мощно вооруженные многочисленные отряды бойцов-парашютистов. Что бы они сказали, если бы знали, что, несмотря на то, что парашютизм в Красной армии строится исключительно на принципе полного добровольчества, нам приходится отказывать множеству бойцов и командиров, желающих стать бойцами этого нового рода войск?
Тысячи и тысячи бойцов Рабоче-крестьянской Красной армии требуют, чтобы их обучили парашютному делу. Должен вам сказать, товарищи, что парашютное дело – это одно из наиболее тонких и технически сложных искусств – освоено Красной армией, и освоено не как спорт только, закаляющий мужество, а как важная отрасль нашей боевой мощи.
Можно ли все это назвать стахановским движением в армии? Я думаю, что это безусловно так. В применении к Красной армии стахановское движение есть прежде всего массовый подъем новых, лучших, умелых и отважных людей, социалистически воспитанных, жаждущих всемерно усилить оборону своей родины, оседлавших всю многообразную новую боевую технику, берущих у своего оружия все, что оно может дать, непрерывно совершенствующих методы и приемы его использования с тем, чтобы с наименьшей затратой сил и средств добиться наибольшего эффекта, наибольшей производительности в бою с врагом, если он посмеет напасть на нас. Красноармейские стахановцы так же, как их братья на предприятиях, ломают установленные нормативы своего оружия и человеческого умения, так же ведут за собой вперед, к лучшим и лучшим показателям, тысячи и тысячи своих товарищей.
Если так подойти к этому вопросу, у нас есть немало своих стахановцев также среди танкистов. Наши танкисты с успехом добиваются того, что их танки путем простейших приспособлений, а главным образом, благодаря пытливой работе своих водителей, техников, командиров, свободно ходят по болоту, на что «нормы» их рассчитаны не были, переплывают реки, озера и даже морские заливы при свежей волне. У нас немало есть доблестных танкистов, которые, как виртуозы, буквально играют своими грозными машинами.
Наши моряки, в первую голову наши доблестные подводники на своих новых лодках, также перекрывают теоретические расчеты и нормы, установленные для своих судов.
Решение этих задач – дело нелегкое и очень нужное, оно дает нам, командирам, возможность по-новому, с большей продуктивностью решать задачи применения машин, которые дает своей армии социалистическая индустрия. Бесконечное множество замечательных людей можно насчитать и среди наших артиллеристов, пехотинцев, кавалеристов, саперов, химиков, связистов, наконец, среди работников наших военных мастерских, складов, аэродромов, среди наших строителей, среди военных железнодорожников, работа которых совсем сродни соответствующим отраслям народного хозяйства.
Вчера здесь т. Серго красноречиво опрокидывал всякого рода теории всяких настоящих и мнимых знатоков техники, «знатоков» нашей промышленности.
Приведу и я один из множества случаев у нас в армии. Профессор Крачковский в одном из своих трудов сообщил, что под его руководством рубка рельса производилась 11–15 ударами молота. Одиннадцать ударов профессор считает минимальной и рекордной цифрой. Командир отделения одной из наших железнодорожных частей т. Зимовец обучал красноармейцев рубке рельсов. Видя, что приходится тратить много труда и времени, т. Зимовец начинает анализировать процесс рубки рельсов. Изо дня в день он изучает направление трещин, учитывает силу удара и прочее и делает свои выводы. Вскоре он рубит уже рельсы с седьмого удара. Его командир взвода т. Костырко и другие бойцы совершенствуют метод Зимовца, исследуют трещины, нащупывают места наименьшего сопротивления рельсов и, в противовес утверждениям профессора, добиваются разрубки рельсов тремя, максимум четырьмя ударами. Метод этот втрое усиливает темпы работы.
Причем, надо заметить, что так рубит не силач какой-нибудь, а человек посредственной силы. Только нужно знать, как делать. А теперь это уже введено в систему, и рельсы рубят с трех ударов.
Тов. Серго был, безусловно, прав, когда говорил вчера, что над всеми этими вопросами необходимо крепко подумать нашим техникам и инженерам, хозяйственникам и организаторам.
Вот, товарищи, откуда тот огромный интерес, который проявляет сейчас Рабоче-крестьянская Красная армия к стахановскому движению в любой области работы.
Тов. Шверник здесь говорил, что стахановские методы надо перенести в профорганизации. Наверное, можно перенести. И нужно перенести, если вы, профсоюзные работники, не бюрократически работаете.
Я не полемизирую с т. Шверником по данному вопросу. Стахановские методы необходимо перенести во все области работы. Здесь выступали представители разнообразнейших отраслей производства. Мы тут слушали забойщиков, доменщиков, фрезеровщиков, текстильщиц, железнодорожных машинистов и стрелочников, рабочих, техников и инженеров многих других специальностей. Все они говорили о величайших результатах, которые получили, применяя новые, стахановские способы работы.
Тов. Серго и другие товарищи, здесь выступавшие, были абсолютно правы, говоря, что это чудесное, в буквальном смысле слова, социалистическое движение, которое именуется стахановским, виноградовским, кривоносовским и иными славными именами, что оно, это движение, должно быть обязательно подхвачено, возглавлено инженерно-техническим составом, должно быть возглавлено людьми, которые призваны руководить нашими предприятиями, руководить нашим государственным строительством и, прежде всего, нашим народным хозяйством. Без самого активного участия, без самой широкой помощи начинаниям героев социалистического труда со стороны этих товарищей, со стороны руководителей – и больших, и малых, движение не даст всех тех необходимых, и не только возможных, но и безусловно осуществимых результатов, которые оно должно дать.
Между тем здесь выступало немало инженеров и хозяйственников, но ни один из них, а ведь они организаторы производства, не мог с этой трибуны сказать, что он еще до Стаханова и до Кривоноса, до Бусыгина и Омельянова организовал у себя работу по-новому, по-стахановски. Каждому инженеру и хозяйственнику подчинено много людей. Однако почти никто из них не сказал, что он сумел так организовать людей, так наладить во всех деталях процессы труда, что производительность труда выросла в два или три раза, резко упала себестоимость, повысилось качество. Наши инженеры и хозяйственники, к сожалению, не только не явились инициаторами широкого движения за социалистическую производительность труда, за новые методы работы, но многие из них до сих пор не сделали еще для себя всех необходимых выводов из мощной волны стахановского движения. Лучшие рабочие вдруг оказались впереди своих руководителей.
Вы спросите: а как у тебя в Красной армии, где командный состав должен быть всегда впереди красноармейцев? Все ли в порядке? К сожалению, товарищи, и я не могу особенно хвастаться. У Красной армии с промышленностью, у кадров Красной армии с нашими хозяйственниками много общего. Наши командные кадры в целом прекрасные, опытные, культурные кадры. Тем не менее нас, руководителей, все время заботит, чтобы эти кадры не отставали от масс. Казалось бы, что для того и существует командир, организатор, управляющий, директор, чтобы идти вс