— Но вам позволяют подойти друг к другу, обняться?
— Да, мы сидим рядом, держимся за руки.
— А передачи?
— Раньше стояли в общей очереди по 4–5 часов, сейчас нас вызывают, к окошку. Это единственное послабление. Хотя иногда люди плетут такое… Мол, у наших мужей в камерах и ковры, и пятый этаж для них освободили, и кормят их по-особенному. Однажды какая-то женщина увидела, как Варенникова мужу клубнику передает, и давай кричать: «Ах, их еще ягодками балуют!» Я обернулась и говорю: «Да, из-за таких, как вы, сюда садиться не стоило». Меня тут же люди поддержали. Один старик сказал: «Не слушайте вы ее. При коммунистах лучше жилось».
— И все-таки. О передачах.
— По двенадцать кило раз в месяц. Чай, сигареты, сахар. Олег ничего не просит, он говорит: «Я вообще не знаю, на что вы сейчас живете. Не тратьтесь на меня».. Но мы все равно несем. А как иначе? Раньше им разрешалось покупать себе что-нибудь в магазинчике в СИЗО на тридцать рублей. Что сегодня стоят эти деньги?
Из ответов Т.А. Шениной на анкету «Нового Взгляда»: «Олег Семенович похудел килограммов на 13–15. Много читает. Делает зарядку. Камера у него «образцовая», если можно так камеру назвать. Они вымыли стены, потолки. Серые, грязные кровати обмотали белыми лоскутами от простыней, которые им выдали для мытья пола, но сначала их хорошо простирали».
— С кем сидел ваш муж?
— Семь человек прошло. Сажали кого угодно. Один пытался запугивать, рассказывал, что полжизни в лагерях провел, что на учете в психдиспансере. Олег не жаловался на соседа, просто случайно нам на свидании проговорился. Мы обратились в прокуратуру, попросили разобраться. Оттуда ответили, что сокамерник — никакой не рецидивист, а бывший милиционер. Но потом соседа почему-то быстренько убрали.
Сейчас сидят вдвоем. Кажется, не ссорятся. Вообще Олег контактный, привык ладить с людьми. И никогда не показывает, что ему трудно. Я когда увидела, как он похудел, только охнула, а он мне руку, согнутую в локте, протягивает: «Потрогай, какие мышцы. Силу качаю».
— Тамара Александровна, давайте все-таки вернемся в тот август. Восстановим все как было, по порядку. Вы, наверное, до последнего момента пребывали в неведении?
— Почему? Муж мне все рассказывал. Например, когда проводили Горбачева в Форос, Олег вернулся домой и передал мне состоявшийся между ними разговор. Когда речь зашла о возможности введения в стране чрезвычайного положения, Горбачев сказал: «Надо будет, так введем. Ты же, Олег, афганец, не робей».
Знала я и о запланированной поездке в Форос. Кто конкретно полетит к МС, решали 17-го, накануне.
— МС?
— Они так Горбачева называли… Тот полет в Крым стал чуть ли не основным пунктом обвинения Олега Семеновича. А что в этом преступного? Ведь муж замещал Горбачева в период отпуска на посту генсека. Неужели он не мог съездить посоветоваться?
Из записки, переданной О. С. Шениным из «Матросской тишины» для публикации в «Новом Взгляде»: «Не было ареста бывшего генсека. Уж как только ни писали об этом. Была изоляция, был в плену, и об аресте было. На маленьком пятачке охрана была из погранвойск, морских пограничников, четырех военных кораблей, морских погранвойск плюс специального подразделения водолазов, плюс на внешнем периметре милиция, плюс личная охрана президента, плюс катер для выхода в море на пирсе дачи. Это несколько сот человек! И все по материалам дела защищали президента, были ему верны. По приказу командиров готовы были отдать за президента, если понадобится, жизнь. Они не имели никаких команд блокировать, не выпускать, закрыть и т. д. У всех была радиосвязь с выходом друг на друга, на корабли, на пограничников, в том числе у личной охраны. В отношении всех прекращено уголовное дело за отсутствием состава преступления.
Из Москвы дополнительно к этой армаде охраны прибыло аж шесть человек! Что, они держали под арестом, в изоляции, в плену? Как часто любит говорить экс-президент: «Чепуха все это!»
Была самоизоляция, самоустранение от выполнения своих конституционных обязанностей».
— Из Фороса Олег Семенович отправился прямо домой?
— Мы с ним увиделись на следующее утро. Он позвонил на дачу и попросил меня приехать. Я уже услышала по радио указы ГКЧП. Дома у нас постоянно звонил телефон. Я специально не прислушивалась и не запоминала, хотя… Позвонил Назарбаев. Что он говорил, не знаю, но муж закончил разговор словами: «Спасибо, Нурсултан Абишевич, за понимание и поддержку».
— Беседовали по ВЧ?
— С помощью спецкоммутатора. Олег сидел за столом там, где вы сейчас. Звонки шли непрерывно. Муж позавтракал, переоделся в другой костюм и уехал на работу. А я пошла на Арбат. И мне там очень понравилось. Было непривычно чисто. И никаких лотошников! Я заходила в магазины, слушала, о чем люди говорят. Почти все повторяли: «Слава богу! Наконец-то!»
— Уже стояли войска?
— Да, когда я с дачи ехала в Москву, видела танки, на которых сидели ребятишки. Я так легко восприняла: о, танки, дети. Не знаю, Эмма Язова говорила мне, что по закону о ЧП введение войск обязательно.
— Словом, никакой тревоги вы не чувствовали?
— Абсолютно. Я считала, что делается правое дело. Хотя задуматься стоило.
Из ответов Т.А. Шениной на анкету «Нового Взгляда»: «Теперь-то я абсолютно уверена, что это была ловушка. Ее подстроили, чтобы убрать непокорных и несговорчивых. Мы до «путча» год жили в Москве, и весь этот год шла игра Горбачева. Его звонки, шутки, сплетни удивляли. И конечно же, Олег Семенович разобрался в нем давно. Но он никогда не тратил силы на всякие разборки. Горбачев не был одинок в своих методах. А муж, не обращая внимания, просто работал.
Так вот, я повторяю, весь год шли игры горбачевские, особенно перед так называемым путчем. Например? Его просьба: «Олег Семенович, поговори с А. Яковлевым и Е. Примаковым. Прочисти им мозги». Вопрос касался партии. И Шенин, Гиренко, Дзасохов, Пуго шли на дачу Дзасохова и «прочищали». Ночью звонил Горбачев и интересовался, как дело было».
— Нас ведь задолго до августа предупреждали добрые люди, что Горбачев готовит большую пакость. Не послушались мы тогда, о чем теперь жалеем. Олег отмахивался: «Да пошли они…» Видно, не верил до конца, что Горбачев и компания смогут пойти на такую подлость.
— Олег Семенович предвидел возможность своего ареста?
— Я спрашивала его об этом еще до поездки в Форос. А вдруг Горбачев предаст? Муж говорит: «Мы предусмотрели вариант, если МС даст задний ход. Язов и Крючков готовы уйти в отставку. Павлов тоже откажется работать в этом бардаке. А я? Строители всегда нужны будут».
— Значит, муж был готов к аресту?
— Нет, это другое. Он не чувствовал за собой вины. А когда начались аресты, пришел домой убитый и сказал: «Застрелился Пуго». Мы с Борисом Карловичем были соседями по даче, знали, какой человек замечательный ушел.
Сидели мы с Олегом потрясенные. Даже телевизор не включали. А потом звонит дочь и говорит: «Папа, тебя лишили депутатской неприкосновенности». Нам все стало ясно. Начали собирать вещи в тюрьму. А в полдвенадцатого ночи пришли четверо… На Президиуме Верховного Совета, когда с Олега депутатский иммунитет снимали, Рафик Нишанов председательствовал. Встретила его тут пару месяцев назад. Руки тянет, Олегу приветы шлет. Какие все же люди бесстыжие есть!
— Что у вас при обыске нашли?
— Да ничего! Имущество описали. Аж на 27 тысяч — мебель, бытовая техника. Бешеные деньги, правда? Афганский кинжал сначала забрали, а потом вернули. У нас ни своей дачи, ни машины личной не было. В этой квартире мы, по сути, впервые нормально обустроились в бытовом плане. А то вечно жили в полупустых комнатах. Такая семья. Для нас ковер купить проблемой было.
— А эту квартиру вы выбирали?
— Предложили одну в 500 квадратов и эту — в 190 квадратных метров. Мы остановились на втором варианте. Понимаю, кто-то сочтет: роскошно, но… Видите кровать? Дочка с семьей здесь живет, моя мать 92 лет и Геля. Шесть человек в четырех комнатах. Под нами квартира Шеварднадзе. Ему мало на троих четырех комнат показалось. Так он из соседней квартиры еще одну комнату прихватил. А двухкомнатную хотел прислуге отдать, но потом, видно, стыдно стало. Сейчас в тех двух комнатах Янаевы живут.
— Как вы чувствовали себя в первые дни после ареста мужа? Хотя, конечно, глупый вопрос! Как вы могли себя чувствовать?
— Да, было трудно. 23-го утром я позвонила по спецкоммутатору Горбачеву. Секретарь сказала, что он еще отдыхает. А когда я перезвонила через полчаса и назвала себя, мне ответили, что президент занят. Страшно было сначала. Казалось, что меня столкнут на рельсы метро, что за сыном следят. Добавьте, что первые две недели нам ничего не говорили о муже. Мы не знали, где он, что с ним.
— Но вас не третировали, не запугивали?
— Нет-нет. Что сделали подленького, так это мою 92-летнюю маму сняли с учета в поликлинике 4-го управления. Нашли с кем бороться — с женщиной, которая одна в войну подняла на ноги троих детей.
— Вы вынуждены были выйти на работу?
— А куда деваться? На стипендию Гели и пенсию бабушки не проживешь. У меня стаж 32 года, из них 15 — на стройплощадке, за это государство платит мне 900 рублей пенсии. Смешно? Грустно! Не знаю, как бы сводили концы с концами, если бы не люди, добровольные помощники. Красноярцы не забывают. Спасибо всем. Сейчас ведь одни адвокаты обходятся в 20 тысяч в месяц. А у нас, когда Олега арестовали, было три тысячи на книжке.
Из ответов Т.А. Шениной на анкету «Нового Взгляда»: «Мы, жены узников «Матросской тишины», общаемся. Поддерживаем друг друга как можем. Мне очень больно за Ольгу Тихоновну Варенникову, за Екатерину Петровну Крючкову. Они войну прошли с мужьями вместе. Сейчас для них каждый день на счету. Бог накаж