— Какие кланы? Много их?
— Достаточно…
— Перечислите?
— Понимаете, назвать фамилии… Так потом же засудят…
— За что?
— За то, что сказал, как клан Иванова или Петрова тянет своих приближенных туда-то и туда-то. Одно ясно: мы несемся в пропасть…»
К выборам 1996 года мы (Издательский Дом «Новый Взгляд») вместе с Международным фондом «Реформа» Мартина Шаккума запустили — с подачи Андрея Ванденко, автора одного из приведенных здесь интервью с Алкснисом, — проект «Моя Газета». Возглавлял еженедельник Андранник Мигранян, публиковавший колонки полковника, которые пользовались успехом у читательской аудитории.
В 2007 году Алкснис двинул в блогосферу. И тут же разразился ЖЖ-срач между заслуженным полковником и резким блоггером-историком Тимофеем Шевяковым, который без всякого респекта обхабалил нардепа в своем дневнике, назвав того патентованным звездоносным мудаком и очередным безграмотным п******м. И, как изящно принято дефинировать последующее в Сети, «понеслось говно по трубам». Виктор Имантович накатал заяву в Генпрокуратуру: «Дело в том, что я являюсь депутатом Государственной думы Федерального Собрания Российской Федерации и по российскому законодательству приравниваюсь к государственным служащим категории «А». Такая же категория у В. В. Путина, М.Е. Фрадкова, федеральных министров и т. п. В Уголовном кодексе РФ имеется статья 319 «Оскорбление представителя власти», которая позволяет привлечь данного господина к уголовной ответственности». Тимофей говорил мне, что вынос типичного медиасрача за рамки интернет-разборок, в офлайн, застал его врасплох. Профессиональный мизантроп Максим Соколов вмешался в полемику, заметив: «Вообще-то депутат по природе своей не является госслужащим и приравнен к ним лишь в смысле материальных льгот, а статья 319 УК РФ наказует лишь оскорбление, нанесенное при исполнении служебных обязанностей, к каковым трудно отнести пребывание в интернете».
И на следующий день оппоненты схлестнулись в эфире молодежного канала О2ТВ (передача «Политкоктейль»). Основатель и тогдашний хозяин канала Василий Лавров рассказывал мне, что это был самый рейтинговый выпуск за всю историю проекта.
Как бы то ни было, с тех пор полковник ведет два параллельных журнала в Сети. Где достаточно жестко выступает с позиций разумной оппозиции. Типичный пост (сентябрь 2011-го): «В свое время советский агитпроп активно использовал высказывание В. И. Ленина о том, что «каждая кухарка может управлять государством». И четыре года президентства Д.А. Медведева наглядно это подтвердили. Но оказывается, Владимир Ильич на самом деле говорил совершенно другое: «НЕ каждая кухарка может управлять государством». И четыре года президентства Д.А. Медведева наглядно это подтвердили. Как в воду глядел Владимир Ильич…»
Глава 9.ГЭКАЧЕПИСТ БАКЛАНОВ
Не уверен, что сегодня (1993 год! — Е.Д.) найдется хоть одна газета, которая предоставит свои полосы для развернутой беседы с гэкачепистом. Разумеется, издания, вообразившие себя оппозиционными, — «День», «Правда», «СовРоссия», «Гласность» и так далее — не в счет. А остальным — заподло. Как говаривал незабвенный людовед Евгений Сазонов из клуба «12 стульев», это — дурной моветон. Словом, слабо независимой демократической печати (заметьте, пишу без кавычек) дать трибуну путчисту. Это все равно что перейти рамки дозволенного, нарушить незыблемое. А для «Нового Взгляда» правила не писаны. Считайте, что у нас врожденный дальтонизм, мы не различаем цвета и оттенки: что коричневый, что голубой, что красный — все едино. Главное для «Нового Взгляда» — человек. Поэтому мы и предполагаем опубликовать к открывающемуся 14 апреля (1993 года — Е.Д.) процессу по делу ГКЧП серию бесед с теми, кому предстоит сесть на скамью подсудимых. Пусть люди выскажутся. Не все же в одни ворота играть. Более того, по традиции мы никак не станем комментировать слова интервьюируемых. Разбирайтесь сами.
Первый визит — к Олегу Бакланову. Министру общего машиностроения СССР, куратору ракетно-космического комплекса страны, секретарю ЦК КПСС, заместителю Председателя Совета обороны Советского Союза, члену ГКЧП… Все титулы, как вы понимаете, с приставкой «экс»…
Разговор получился рваный, перескакивающий с одного на другое. Олег Дмитриевич слишком долго молчал. Сделаем поправку на эмоции человека, двадцать дней назад вышедшего на волю после полуторалетней отсидки в «Матросской тишине»…
— Суевериями не страдаете, зэковские тапочки примерить не боитесь? Тогда берите вот эти, теплые… Я в них в камере из угла в угол столько километров отшлепал.
— Что это за псина грозная у вас за дверью лает?
— Овчарка. Я вам потом ее покажу. Замечательная собака! Никак не поверит, что хозяин вернулся. Гранд спит в комнате у сына, а по ночам все ко мне бегает, проверяет: никуда я не делся?
…Извините за беспорядок в квартире. Сами понимаете, жене пришлось продать кое-что из вещей, пока я сидел. А это мой архив неразобранный, я велел никому из родных его не трогать, у самого же руки до всего еще не доходят.
— Олег Дмитриевич, вы, пожалуй, самый незаметный из членов ГКЧП. Помню, в августе 91-го одна из западных газет даже по ошибке напечатала фото писателя Григория Бакланова вместо вашего. Вы сознательно стремились оставаться в тени?
— С 49-го года и до конца 80-х я работал в оборонной промышленности. Мы, создатели военной техники, приучены были не высовываться. Я считал, что есть идеологи, которые все расскажут и покажут, а мое дело не нуждается в свете юпитеров. Только в «Матросской тишине» я понял, что совершал большую ошибку, избегая прессу. Сегодня я уже другой — готов к контактам, готов говорить правду.
— Тогда давайте «от печки». Как развивались события, предшествовавшие созданию ГКЧП?
— Восемнадцатого августа вместе с товарищами я прилетел к Михаилу Сергеевичу в Форос. Мы с ним обо всем договорились, все было ясно, а дальше… Горбачев объявил нас изменниками Родины. Вы верите, что я изменник, верите? Я, который… Это гнусная ложь! Горбачев вместо того, чтобы сохранять государство, предпочел спрятаться, уклониться и отсиживаться.
— Вы утверждаете, что поладили с Михаилом Сергеевичем. Между тем, по словам Горбачева, тогда, в Форосе, он обозвал вас мудаками и выгнал вон.
— Горбачев вообще очень много говорит и пишет, он хорошо умеет крутить фактами в зависимости от ситуации. Я не хочу вступать сейчас с ним в заочную полемику.
— И все же: вы в состоянии уверенно заявить, что Михаил Сергеевич заранее знал о планах ГКЧП?
— Не могу сейчас ответить вам, тут есть некоторые тонкости.
— Но вы же сами продекларировали готовность говорить правду.
— Ладно, если коротко, скажу: Михаил Сергеевич обо всем знал. Он был крестным отцом всех последующих событий.
— В том числе ведал и о списочном составе участников ГКЧП?
— Нет, но он знал, что все его ближайшее окружение поддерживает меры по наведению порядка в стране, сохранению государства.
— Словом, согласием президента вы заручились?
— Вот смотрите: прилетаем мы в Форос, рассказываем ситуацию, каждый о своем участке работы. Беседа идет откровенная. Михаил Сергеевич со всем соглашается, говорит: сейчас подпишу телеграмму, чтобы собрать Верховный Совет. И тут же добавляет: видите, хвораю, радикулит замучил, но я поставил врачам задачу привести меня в порядок, если нужно, пусть хоть ногу отрезают, однако я обязан быть в Москве. Вместе с тем с нами президент не полетел. Мог он и пригласить товарищей в Крым — того же Бориса Николаевича, например. Вместо этого Горбачев запретил нам трогаться с места.
— Тогда в Форосе шла речь об обеспечении президенту алиби?
— При мне об этом не говорили, позже я слышал, что вроде бы Владимир Александрович Крючков предлагал Михаилу Сергеевичу какой-то отходной маневр.
— Еще раз повторю вопрос о поименном списке членов ГКЧП…
— Да не было тогда никакого списка в помине!
— Но ведь после в воспоминаниях Раисы Горбачевой фигурировала какая-то бумага с фамилиями.
— Ну да, Горбачев спрашивает у нас: Язов поддерживает введение чрезвычайного положения? Мы отвечаем положительно. Михаил Сергеевич записывает, называет следующую фамилию.
— Тем не менее вы не заводили разговор, что утром будет обнародован указ о болезни президента и, следовательно, о том, что бразды правления будут переданы в руки Геннадия Янаева?
— Отдельные детали обсуждались с Михаилом Сергеевичем, но вы поймите главное: у нас не было намерения отстранять от власти Горбачева. Мы думали только о наведении порядка в стране.
Что же касается конкретно участия или неучастия в предполагаемых событиях Михаила Сергеевича, то он, безусловно, всех нюансов не знал. Однако это никоим образом не оправдывает его дальнейшего поведения, а по сути — самоустранения. Надо сказать, что в своих действиях Горбачев руководствовался только ему ведомыми соображениями и мотивами. В нем, скажем, был очень силен дух конкуренции с Борисом Николаевичем. И сегодня неприятно вспоминать, как он настраивал всех против Ельцина. Может, и в ситуации, возникшей к 19 августа, Президент Союза усматривал для себя какую-то выгоду? Не хочу гадать.
Вот вы спрашиваете: знал ли Горбачев о готовящемся ГКЧП или не знал? Но если мы до того десять раз с ним обсуждали, что необходимы чрезвычайные меры для спасения страны, и приехали сказать в одиннадцатый раз… Не требовать же нам расписку с президента о согласии?
— Если сказанное вами будет подтверждено на суде фактами, а также другими показаниями, Михаилу Сергеевичу придется на процессе несладко. Он и так из разряда потерпевших уже перекочевал в свидетели…
— Я не кровожаден и не ставлю цель засадить Михаила Сергеевича, хотя, безусловно, считаю, что он нарушил президентскую клятву. О преданной им партии я уже и не говорю…