Мы сидели с Костей Эрнстом на скромной ленинградской кухне, дегустировали стряпню хозяйки, болтали о светском с ней и ее супругом. И я не мог отделаться от чувства неловкости. Мы обманом проникли в ее дом. Обманом. Но иначе не получилось бы, Андреева не готова была общаться со «Взглядом», встретить врага лицом к лицу. Впрочем, мы сразу, еще в Москве, для себя решили: никакого хитрого монтажа, никаких подстав, никаких комментов. Би-би-си так Би-би-си. Дадим в эфир то, что запишем. И с трудом мы пробивали этот сюжет. Но страна увидела автора скандальной статьи. И сделала выводы. Свои.
Много позже, в нулевых, Саша Политковский дал слово Андреевой в прямом эфире программы «Было время» (канал «Ностальгия»): Естественно, что позицию свою она не скорректировала. На этом же канале, но в другой передаче — «Рожденные в СССР» я беседовал о «соврасовской» публикации с Владимиром Мамонтовым, который в ту пору работал в газете: он рассказал, что для редакционного коллектива образца 88-го маневр с «письмом учительницы» был на грани приличия. Но сейчас (эфир от 29 апреля 2010 года) медиаменеджер Мамонтов, возглавлявший «Известия», признает: рациональное зерно в словах лигачевской сторонницы все-таки было. Кстати, через три года после публикации «принципиального манифеста» «Советская Россия» напечатала антияковлевскую статью Геннадия Зюганова «Архитектор у развалин» и знаменитое «Слово к народу» (23 июля 1991 года), в котором дюжина подписантов фактически призывали армию к перевороту. Трое из двенадцати авторов «Слова» — Валентин Варенников, Василий Стародубцев и Александр Тизяков — проходили по делу ГКЧП (остальные: Юрий Бондарев, Юрий Блохин, Эдуард Володин, Борис Громов, Геннадий Зюганов, Людмила Зыкина, Вячеслав Клыков, Александр Проханов, Валентин Распутин). Зюганов вспоминал: «Публикация коллективного письма вызвала огромный резонанс… с трибун и экранов Руцкой и Ельцин, говоря об этом документе, то называли его плачем Ярославны, то грозили авторам тюрьмой». Людмила Зыкина в своем интервью «Новому Взгляду» (1993 год) отметила: «Я как раз «Слова» и не подписывала. Мне позвонили по телефону, прочитали несколько абзацев. Мысли мне показались здравыми, я попросила привезти мне полный текст. Никто не приехал, а потом я увидела уже публикацию в газете. Но, кстати, я и сегодня не вижу в «Слове» ничего предосудительного. Какая крамола в призывах к спасению своей страны?»
Спустя еще 10 лет, 14 августа 2001 года, «Советская Россия» опубликовала обращение «Остановить реформы смерти!», в котором «Слово» позиционировано как «пророческое». Здесь уже 43 подписи.
«Обращение сорока трех» было адресовано лидеру страны: «Не питая иллюзий по поводу возможностей и внутренних установок президента Путина, мы тем не менее снова и снова побуждаем его сбросить с себя страшный груз ельцинизма, освободиться от ненавистного народу ельцинского окружения — ЭТИХ ВОЛОШИНЫХ, фридманов, абрамовичей, которые, как жернова, утягивают его в пучину бед. Призываем вырвать штурвал государства у дилетантов Кудрина, Грефа, загоняющих экономику в штопор. Пусть нанесет решительный удар по теневикам и мафиозным политикам, рассечет олигархический узел, как это удалось ему в случае с Гусинским и Березовским. В этом решительном, достойном национального лидера деянии он сможет опереться на большинство народа, на его дееспособные, нравственные, патриотические силы. На рабочих, для которых невыносимо зрелище дряхлеющих могучих заводов. На крестьян, что не желают отдавать свои нивы под. «Диснейленды» и «сафари-парки». На ученых, кто из последних сил, как весталки, хранят священный огонь русской науки. На художников, для кого Россия — вместилище Красоты, Добра, Справедливости, а не объект для вечного осквернения и поношения. На военных, которые стреляют в Чечне из разболтанных автоматов и с риском для жизни, охраняя Родину, водят устаревшие танки, самолеты и подводные лодки. На пастырей, верных Божьим заповедям, проповедующих в церквях и мечетях нестяжательство, служение России и Богу. На патриотических предпринимателей, живущих не одним барышом, но радеющих о силе и богатстве России».
Я считаю нужным воспроизвести манифест хард-лайнеров образца 1988 года без купюр. И без комментов. Как мы тогда без всяких прихватов отэфирили монолог учительницы во «Взгляде», ею люто ненавидимом. Вот, это та самая публикация, из-за которой разгорелся скандал в Кремле.
Написать это письмо я решила после долгих раздумий. Я химик, преподаватель в Ленинградском технологическом институте имени Ленсовета. Как многие другие, являюсь куратором студенческой группы. В наши дни студенты после периода общественной апатии и интеллектуального иждивенчества постепенно начинают заряжаться энергией революционных перемен. Естественно, возникают дискуссии — о путях перестройки, ее экономических и идеологических аспектах. Гласность, открытость, исчезновение зон, запретных для критики, эмоциональный накал в массовом сознании, особенно в молодежной среде, нередко проявляются и в постановке таких проблем, которые в той или иной мере «подсказаны» западными радиоголосами или теми из наших соотечественников, кто не тверд в своих понятиях о сути социализма. О чем только не заходит разговор! О многопартийной системе, о свободе религиозной пропаганды, о выезде на жительство, заі рубеж, о праве на широкое обсуждение сексуальных проблем в печати, о необходимости децентрализованного руководства культурой, об отмене воинской обязанности… Особенно много споров среди студентов возникает о прошлом страны.
Конечно, нам, преподавателям, приходится отвечать на самые острые вопросы, что требует, помимо честности, еще и знаний, убежденности, культурного кругозора, серьезных размышлений, взвешенных оценок. Причем эти качества нужны всем воспитателям молодежи, а не одним лишь сотрудникам кафедр общественных наук.
Любимое место наших со студентами прогулок — парк в Петергофе. Ходим по заснеженным аллеям, любуемся знаменитыми дворцами, статуями — и спорим. Спорим!
Молодые души жаждут разобраться во всех сложностях, определить свой путь в будущее. Смотрю на своих юных разгоряченных собеседников и думаю: как же важно помочь им найти истину, сформировать правильное понимание проблем общества, в котором они живут и которое им предстоит перестраивать, как определить им верное понимание давней и недавней нашей истории.
В чем опасения? Да вот простой пример: казалось бы, о Великой Отечественной войне, героизме ее участников столько написано и сказано. Но недавно в одном из студенческих общежитий нашей «Техноложки» проходила встреча с Героем Советского Союза полковником в отставке В. Ф. Молозевым. Среди прочих ему был задан и вопрос. о политических репрессиях в армии. Ветеран ответил, что с репрессиями не сталкивался, что многие из тех, кто вместе с ним начинал войну, пройдя ее до конца, стали крупными военачальниками… Некоторые были разочарованы ответом. Ставшая дежурной тема репрессий гипертрофирована в восприятии части молодежи, заслоняет объективное осмысление прошлого. Примеры такого рода не единичны.
Конечно, очень радует, что даже «технари» живо интересуются теоретическими обществоведческими проблемами. Но слишком уж много появилось такого, чего я не могу принять, с чем не могу согласиться. Словотолчение о «терроризме», «политическом раболепии народа», «бескрылом социальном прозябании», «нашем духовном рабстве», «всеобщем страхе», «засилии хамов у власти»… Из этих только нитей ткется зачастую история переходного к социализму периода в нашей стране. Потому и не приходится удивляться, что, например, у части студентов усиливаются нигилистические настроения, появляется идейная путаница, смещение политических ориентиров, а то и идеологическая всеядность. Иной раз приходится слышать утверждения, что пора привлечь к ответственности коммунистов, якобы «дегуманизировавших» после 1917 года жизнь страны.
На февральском Пленуме ЦК еще раз подчеркнута настоятельная необходимость того, чтобы «молодежь училась классовому видению мира, пониманию связи общечеловеческих и классовых интересов. В том числе и пониманию классовой сущности перемен, происходящих в нашей стране». Это видение истории и современности несовместимо с политическими анекдотами, низкопробными сплетнями, остросюжетными фантазиями, с которыми можно сегодня нередко встретиться.
Читаю и перечитываю нашумевшие статьи. Что, к примеру, могут дать молодежи, кроме дезориентации, откровения о «контрреволюции в СССР на рубеже 30-х годов», о «вине» Сталина за приход к власти в Германии фашизма и Гитлера? Или публичный «подсчет» числа «сталинистов» в разных поколениях и социальных группах?
Мы — ленинградцы и потому с особым интересом смотрели недавно хороший документальный фильм о С.М. Кирове. Но текст, сопровождавший кадры, в иных местах не только расходился с кинодокументами, но и придавал им какую-то двусмысленность. Скажем, кинокадры демонстрируют взрыв энтузиазма, жизнерадостность, душевный подъем людей, строивших социализм, а дикторский текст — о репрессиях, неинформированности…
Наверное, не одной мне бросилось в глаза, что призывы партийных руководителей повернуть внимание «разоблачителей» еще и к фактам реальных достижений на разных этапах социалистического строительства, словно бы по команде, вызывают новые и новые вспышки «разоблачений». Заметное явление на этой, увы, неплодоносящей ниве — пьесы М. Шатрова. В день открытия XXVI съезда партии мне довелось быть на спектакле «Синие корни на красной траве». Помню взвинченную реакцию молодежи в эпизоде, когда секретарь Ленина пытается поливать из чайника его голову, перепутав с незаконченной глиняной скульптурной моделью. Между прочим, какая-то часть молодых людей пришла с заранее подготовленными транспарантами, смысл которых сводится к тому, чтобы смешать с грязью наше прошлое и настоящее… В «Брестском мире» Ленин. по воле драматурга и постановщика преклоняет перед Троцким колени. Этакое символическое воплощение авторской концепции. Дальнейшее развитие она получает в пьесе «Дальше… дальше… дальше!». Конечно, пьеса — не исторический трактат. Но ведь и в художественном произведении правда обеспечивается не чем иным, как позицией автора. Особенно если речь идет о политическом театре.