ме номер девять по Серрада-де-Саламанка, в районе Рома, прямо под квартирой незаконной акушерки Фелиситас Санчес.
«Около месяца назад забились дренажные трубы, выходящие на улицу. – Паэс указал на недавно залитый цементом участок. – Оттуда вынули две детских ножки. Одна из них почти разложилась, из чего мы сделали вывод, что она принадлежала другому ребенку. Поставили в известность домовладельца. Пожаловались на невыносимую вонь, исходящую от этих и от других останков, завернутых в грязные окровавленные тряпки».
В заметке Рамон коротко изложил показания Марии Гонсалес, продавщицы из «Ла Кебрады», домработницы, принятой на место Исабель Рамирес Кампос, соседей, охотно ответивших на вопросы, а также Франсиско Паэса, его жены и патрульных.
Не обнаружив Фелиситас Санчес дома, патрульные выяснили, что она может находиться в магазинчике, который содержит на Калье-де-Гвадалахара, и прибыли туда через несколько минут.
Как сообщила сеньорита Мария Гонсалес, продавщица магазина, хозяйка ушла в шесть утра. Однако другие люди рассказали следователям, что видели ее пятнадцатью минутами ранее, из чего следует, что она сбежала, узнав, что на нее заявили в полицию как на виновницу нескольких детоубийств.
С полным основанием можно утверждать, что Фелиситас Санчес занималась сохранением репутации некоторых «приличных сеньорит» из Ромы или согрешивших замужних женщин. Когда ее «наука» не позволяла провести искусственное прерывание беременности, Санчес убивала новорожденных, а затем расчленяла на части и смывала в унитаз, чтобы потоком нечистот их вынесло в Большой канал. Такой способ она сочла менее рискованным, чем тайно хоронить крошечные тела или выбрасывать их в мусорные баки.
Как известно, в течение длительного времени полиция находила останки эмбрионов и новорожденных в разных местах Ромы. Возможно, именно эта женщина, устав закапывать младенцев (в большинстве случаев погибших от удушения), прибегнула к процедуре их расчленения для лучшего сокрытия своих преступлений.
До поздней ночи полиция не могла найти «акушерку» Фелиситас Санчес, история которой до такой степени возмутила жителей Серрада-де-Саламанка и близлежащих улиц, что ее уже окрестили Чудовищем. Как мы узнали из неофициальных источников, за домом Санчес установлено специальное наблюдение и, стоит убийце приблизиться к нему или к «Ла Кебраде», как ее схватят. Власти полны решимости выяснить, где она хоронила останки, найденные под полом магазина «Ла Империаль», и какие матери позволили столь ужасным образом расчленить своих детей только для того, чтобы скрыть грех.
13
Пятница, 6 сентября 1985 г.
10:14
Похожий на картонного человечка в помятом от постоянного ношения костюме, личный секретарь судьи Бернабе́ Кастильо повторяет:
– Судья не может вас принять, он уехал на встречу.
Умберто Франко, владелец «Вестника Альенде», встает с черного кожаного кресла, где прождал больше получаса, пока его примут вместе с Мигелем Передой, сотрудником следственного управления и частым сообщником Франко в его эскападах.
Семья Франко владеет заправочными станциями в штатах Керетаро и Гуанахуато. Много лет назад отец Умберто Франко захотел участвовать в политике – окольными путями влиять на общественную жизнь, не погружаясь в нее. ИРП[18] предлагала ему баллотироваться на какой-нибудь пост, но он отказывался вплоть до своей преждевременной кончины, заявляя, что никогда не станет ничьей марионеткой, так как сам предпочитает дергать за ниточки. Он ясно дал это понять, основав газету и радиостанцию.
Избирательные кампании всех администраций финансировались во многом за счет доходов от семейного бизнеса Франко. Однако после смерти старика роман с новой властью у его сына не сложился. Горя желанием продемонстрировать свою незыблемость на олимпе, Умберто Франко повесил у входа в редакцию газеты табличку, словно перед входом в храм Аполлона: «Правительства меняются, напечатанное остается».
Отец поставил его руководить маленькой провинциальной газетой, потому что не доверял управление остальными делами, которые перешли по наследству другим сыновьям, более ответственным и подкованным в финансах. Ежемесячно они перечисляют Умберто определенную сумму.
– Нет, молодой человек, не говорите мне, что судья отсутствует. Вы забываете, кто я.
Парень немного ослабляет галстук и вытирает со лба выступившие капельки пота.
– Я видел, как он вошел, – встревает Мигель Переда.
– Судья уже уехал, – повторяет помощник, обнимая черную кожаную папку, в которой лежат текущие документы. Он недавно окончил юридический факультет, это его первая работа, и он до сих пор не знает своих обязанностей.
Едва сдерживаясь, Умберто Франко подходит к мальчишке, чей рост едва дотягивает до метра шестидесяти пяти. Учитывая контраст с его ростом (метр восемьдесят семь) и весом (больше ста килограммов), сцена напоминает библейское противостояние Давида и Голиафа. Отступив на шаг, молодой человек прочищает горло и говорит:
– Судья просил передать, он уже сделал все, что было в его силах.
– Цыц! – Мигель Переда, не столь грозных габаритов и в темно-синем костюме с иголочки, заставляет секретаря замолчать. – Скажи судье, что этого недостаточно…
Не закончив фразу, Переда умолкает по мановению руки Франко.
– Передай начальнику, что завтра мы вернемся в это же время, и лучше ему нас принять.
Помощник делает шаг назад, когда Франко толкает его указательным пальцем в грудь. Оказавшись в ловушке между дверью кабинета и туловищем владельца газеты, молодой человек пытается повернуть ручку: заперто. Мигель Переда подходит к Франко и берет его под локоть, вынуждая развернуться и покинуть приемную.
На улице Умберто Франко прикрывает пламя спички ладонью и делает глубокую затяжку, раскуривая сигарету.
– Все под контролем. – Мигель Переда берет «Мальборо» из пачки Франко. – Визит к судье лишь доказывает, что ситуация не получила развития. Следствие пойдет по другому пути, нас никто не заподозрит; прокурор уже связался с ним, чтобы принять необходимые меры.
– Надеюсь, что так.
14
Пятница, 6 сентября 1985 г.
10:43
Умберто Франко поправляет галстук и выпускает дым изо рта, прежде чем сесть в свой «Меркьюри Гранд Маркиз»; водитель придерживает для него дверцу. Мигель Переда тоже садится в машину, и они едут в редакцию газеты.
– Уже готов приказ об отстранении судмедэксперта. Нельзя, чтобы он вмешивался: Эстебан дель Валье известен своим упорством. Мы нашли способ от него отделаться, хотя жаль, он просто жертва обстоятельств, – говорит Переда.
– Мое имя не должно фигурировать.
Франко закуривает новую сигарету и опускает стекло.
– У нас есть фотографии тел, найденные в машине Игнасио Суареса, а также снимки, сделанные во время вскрытия.
Мигель Переда достает карточки из кармана пиджака и показывает Франко.
– И чем это нам поможет?
Умберто Франко быстро просматривает фотографии и тут же с отвращением на лице отдает.
– Умберто, я думал, у тебя более богатое воображение. Мы разошлем снимки в газеты, и ты тоже их опубликуешь.
Мигель Переда внимательно разглядывает фотографии и кладет в карман.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Мы обвиним писателя и отстраним дель Валье на том основании, что это он отправил их в газеты. Мы остановили вскрытие, но он не успокоится. Я его знаю: он подчинился приказу, однако на месте сидеть не станет.
После слов Переды оба замолчали, глубоко задумавшись. Наконец машина затормозила перед редакцией.
– Пойдем, поговорим у меня в кабинете, потом водитель отвезет тебя в контору.
Они минуют рабочее пространство (слишком роскошное для такой газетенки, думает Переда), проходят под знаменитой табличкой, которую Франко повесил над дверью: «Правительства меняются, напечатанное остается» (чересчур напыщенно, по мнению Переды). Внутри его приветствуют два репортера. Ему нравится чувствовать себя хозяином положения, хотя в глубине души он боится, что этому придет конец. Он знает, что продолжение расследования может стоить ему должности.
– Проклятие! Кому понадобилось убивать этих малолеток? – Франко в раздражении бьет кулаком по столу. – У тебя есть идеи, кто мог это сделать? Нужно все хорошенько продумать, чтобы не всплыли наши имена и никто не узнал, что мы были с ними в ту ночь.
– Пока главный подозреваемый – писатель.
– Чертовы соплячки!
В день убийства они встречались с Летисией Альмейдой и Клаудией Косио. Отношения Летисии и Франко продолжались несколько недель. Обоих мужчин объединяет страсть к молоденьким женщинам, почти девочкам.
– Я веду на ужин свою цыпочку с подружкой, и та не хочет быть третьей лишней, пойдешь с нами? – спросил Франко у Переды по телефону.
Чиновник задумался. Он уже пообещал ужин жене, но тот легко можно отменить.
– Сколько лет твоей цыпочке?
– Семнадцать, – ответил Франко.
– А подружке? – Переда провел рукой по седым волосам, жестким и жирным от воска для укладки, который он наносил по утрам.
– Думаю, столько же.
– Хорошо, – ответил Переда, чувствуя покалывание в паху. Он повесил трубку и поправил член в штанах.
Встретиться договорились в малолюдном ресторане на окраине города, просто чтобы доставить удовольствие Летисии, которая хотела выбраться куда-нибудь из холостяцкой квартиры Франко. Девушки приехали одни на такси; глядя на свое отражение в окне ресторана, поправили мини-юбки и длинные челки, залитые лаком для волос. В тот день они особенно старались выглядеть эффектнее, взрослее и сошлись на том, что макияж, прическа и одежда добавят им как минимум пару лет. Перед выходом девушки щелкнули себя несколько раз на «Поляроид» Летисии, отцовский подарок на день рождения, который она кинула в сумку.