– Может, лучше уйдем? – предложила Клаудия. Она еще по дороге сюда пожалела, что согласилась, но не хотела говорить подруге, чтобы та не назвала ее трусихой. Ей не нравился план Летисии, которая постоянно повторяла, что если она настоящая подруга, то должна составить компанию.
– Не веди себя как монахиня, – упрекнула Летисия, когда девушки переступили порог ресторана.
Клаудии Косио не понравился доставшийся ей кавалер: слишком смуглый, слишком надушенный, слишком седой, слишком обходительный, слишком старый. Он называл ее лапочкой, красавицей, куколкой, малышкой и другими прозвищами, придвигаясь все ближе. Он касался ее бедра, щеки, приобнял за плечи.
– Налей себе еще текилы, лапочка, она не из дешевых, зачем пропадать добру.
Клаудия вырвалась из его объятий, как из щупалец осьминога со зловонным дыханием. Оба мужчины курили сигары. Сквозь облако дыма она наклонилась к подруге и прошептала на ухо:
– Пойдем, пожалуйста, пойдем.
Летисия пропустила ее слова мимо ушей и подняла рюмку с текилой, вынудив Клаудию сделать то же самое.
– Не занудствуй.
Испытывая отвращение к мужчине и страх разочаровать подругу, Клаудия отпила еще один глоток. Мигель Переда поцеловал ее в шею и положил руку девушки себе на брюки.
– Чувствуешь мой член?
Затем они сели в машину Франко, и водитель отвез их в мотель на шоссе, ведущем в Идальго.
Кто-то стучит в дверь, нарушая напряженную, пропитанную неопределенностью атмосферу в кабинете Франко.
– Можно войти? – спрашивает Леонардо Альварес, репортер, пользующийся особым доверием владельца газеты. Обладающий волчьей хваткой Франко умеет видеть людей насквозь и знает, кто без угрызений совести напишет то, о чем просят, лишь бы подняться по карьерной лестнице.
– Проходи.
– Добрый день.
– Полагаю, сеньора Переду ты уже знаешь.
– Да, я видел его на нескольких мероприятиях.
Альварес протягивает потную ладонь и получает щедрое пожатие от Франко и более сдержанное – от Переды, который затем бесцеремонно вытирает ладонь о штаны.
Франко располагается за своим столом и указывает Альваресу на стул напротив.
– Присядь.
Репортер медленно садится. Переда ходит по кабинету и беспрестанно поглаживает черные усы, пачкаясь воском, которым подкрашивает их каждое утро.
– Сеньор Переда пришел сообщить мне о фотографиях, обнаруженных в машине Игнасио Суареса, и о других – со вскрытия. Похоже, ответственность за их распространение лежит на судмедэксперте. Возможно, нам не стоит их публиковать из уважения к семьям погибших. Что думаешь?
Репортер сцепляет руки, нервно постукивает пальцами, проводит ладонью по вьющимся волосам, обильно смазанным гелем.
– Думаю, если их опубликуют другие газеты, мы не должны оставаться в стороне.
– То есть, по-твоему, они достойны публикации? Это полнейшее неуважение.
Мигель Переда показывает фотографии репортеру; тот неспешно изучает каждый снимок и говорит:
– Когда погиб Суарес, я вспомнил о похожих убийствах в одном из его романов, вот только название стерлось из памяти. Вы не читали? Убийца оставлял своих жертв в тех же позах, в каких нашли девушек, прислоненными к стене похоронной конторы. Писатель основывался на реальных событиях, произошедших много лет назад.
– О чем еще там говорится?
– В книге убийцу поймали. Я думал, будет вторая часть, но Игнасио Суарес ее не написал. Он нашел преступника в романе, а в реальной жизни его так и не взяли.
– Суарес погиб на следующий день после убийства, и фотографии были при нем. Какова вероятность, что он пытался сбежать? – Закурив сигарету, Умберто Франко выпускает дым, который повисает в воздухе вместе с вопросом.
– Это одна из гипотез следствия, – отвечает Мигель Переда, снова поглаживая усы.
– Вместо фотографий можно напечатать заметку, где говорилось бы, что мы их получили, но из уважения к семьям не станем публиковать, и заодно посеем подозрения насчет писателя, – предлагает Франко.
– Разве не то же самое произойдет, когда другие газеты опубликуют снимки, найденные в машине Суареса?
– Мы бы отвлекли внимание и дали обществу ответ, впечатление, что поиски виновного ведутся.
Мигель Переда помнит разговор, состоявшийся в день убийств в офисе прокурора штата, куда он поехал сразу из морга. С самого утра Переду искали дома, чтобы направить на место событий, но он все еще не пришел в себя после вчерашнего. Позже, мучась похмельем, он появился в морге в сопровождении двух агентов; те ввели его в курс дела и сообщили, как были обнаружены тела. Он слушал подчиненных, сжав пальцами виски, пульсирующие от головной боли. Эстебан дель Валье лично подвел Переду к выдвижному ящику, где лежал труп девушки, с которой несколько часов назад он имел сексуальную связь. При взгляде на нее стрела боли пронзила ему голову – пришлось выбежать в туалет, где его стошнило на пол. Видевшие, как Переду вывернуло наизнанку, не преминули заметить (между собой), что должность он получил исключительно благодаря дяде-прокурору, но что у него кишка тонка для этой работы.
– Расследование продолжать нельзя. Я сказал прокурору, что мы с Умберто Франко в этом замешаны.
– В смертях?
– Нет-нет, мы были с ними той ночью и оставили их в номере мотеля. Мы не знаем, что произошло дальше. Если расследование продолжится, все выплывет, наши семьи и карьера полетят к чертям.
– Идиот, речь идет о двойном убийстве, я не могу это замять, – заявил прокурор. Он подошел к окну и какое-то время наблюдал за женщиной, садящейся в машину. – За подобного рода услуги платят вперед. Любовь к малолеткам дорого вам обойдется.
Мигель Переда вытирает пот со лба и говорит:
– Пускай считают виновным Суареса. Покойник не сможет оправдаться. Только есть проблема: с писателем в машине был владелец «Посада Альберто», но он в коме.
– А если очнется?
– Он в искусственной коме, врачи не знают, в каком состоянии его мозг; пока об этом можно не волноваться. Если очнется, мы о нем позаботимся.
– Лео, напиши заметку насчет того, что мы обсудили, и принеси мне. Чем скорее, тем лучше, – распоряжается Франко, наливая себе бренди из хрустального графина.
«Вестник альенде»
7 сентября 1985 г.
Вчера в нашу редакцию поступили снимки тел девушек, убитых в прошлую пятницу, 30 августа.
Публикация этих фотографий другими изданиями возмутительна, в то время как речь идет о максимально возможной защите всей информации о ходе расследования и уважении к скорбящим семьям жертв.
Фотографии были найдены в машине Игнасио Суареса Сервантеса, о смерти которого мы сообщали несколько дней назад. Писатель попал в аварию вместе с одним из владельцев «Посада Альберто» Хосе Марией Леоном, переехавшим в наш город из Испании почти двадцать лет назад. В настоящее время он находится в коме.
Источник в полиции раскрыл нам версии, которые прорабатываются следствием для выяснения обстоятельств преступлений. Одна из зацепок ведет к Суаресу Сервантесу, поскольку жертвы были найдены в тех же позах, что и тела в романе «Святые» данного автора.
Судебно-медицинский эксперт Эстебан дель Валье, предположительно ответственный за обнародование снимков убитых, будет отстранен от дела согласно положениям Конституции и Правил внутреннего распорядка госучреждений.
По стечению обстоятельств несколько дней назад китайский писатель Лю Сань, автор очень популярных в своей стране книг, был арестован по подозрению в убийстве четырех человек, совершенном более двадцати лет назад и описанном в одном из его романов пятилетней давности.
Восьмой фрагмент
Исписав без малого шестьдесят страниц, я нахожу, что заинтригован. Весьма заманчиво наблюдать, исследовать и раскапывать глубоко погребенные воспоминания с пытливостью и тщанием палеонтолога.
Упоение собственным жизнеописанием заставило меня отложить работу над романом о новом деле детектива Хосе Акосты.
Просматривая записи, я ловлю себя на искушении отредактировать, исправить робкий, исполненный ужаса тон, с которого начал. Не знаю, насколько мне хватит запала и неизвестной прежде, пьянящей эйфории, какую я испытываю, говоря о себе – Мануэле.
Помню и счастливые моменты: вопреки всему я сохранил искру радости, из которой изредка разгорался костер, пламя надежды на лучшую жизнь. И она стала лучше.
Рамон, вероятно, назвал бы мои слова метафорой жизни. Что скажешь, Рамон? Возможно, эти записи попадут тебе в руки. Я буквально вижу, как твои длинные смуглые пальцы торопливо листают страницы, чтобы узнать все, чего я тебе не рассказал. Просто удивительно, как, несмотря на обстоятельства, ты остался моим другом.
Утром 9 апреля 1941 года заметку о Фелиситас обсуждали во всех коридорах редакции – даже бомбардировкам Белграда не удалось ее затмить. Рамон ликовал.
Я вышел из дома Исабель пораньше: хотел сбежать и не встречаться ни с ней, ни с Хулианом. Мечтал, чтобы все кончилось. Это превратилось в неудержимый снежный ком. В лавину, которая накроет нас всех.
Сегодня я спрашиваю себя: догадывайся я о последствиях, сделал бы то же самое? Не знаю. Возможно, родители остались бы живы и мать убила бы больше детей. Сколько? В газете говорилось о пятидесяти, но мы так и не узнали точное число.
Рамон, которого я старательно избегал в течение утра, перехватил меня в туалете редакции.
– Расскажи все, что тебе известно.
Я колебался несколько минут, и каждая тянулась дольше шестидесяти секунд.
– Не здесь, давай выйдем.
Рамон ступал твердыми, нетерпеливыми шагами, засунув руки в карманы куртки. Курил одну сигарету за другой.