– Шоу окончено, – говорит дель Валье зрителям, большинство из которых – работники подразделения. – Вас куда-нибудь подвезти? – спрашивает он у Рикардо Альмейды, будто постаревшего за считаные минуты.
Тот качает головой и указывает на свой автомобиль.
– Я могу вас отвезти, вы не в состоянии садиться за руль.
– Нет-нет, я в порядке. Кто тогда отправил фотографии в газеты?
– Наверное, кто-то из управления.
– Вы так думаете? – Сеньор Альмейда открывает дверцу машины.
– Не знаю. Меня отстранили, но я сам выясню, что к чему.
– Вы верите, что их убил писатель?
– Нет. Уверен, что не он. Вы спрашивали у друзей дочери, не знают ли они чего-нибудь? Как насчет собственного расследования? – говорит Эстебан дель Валье неожиданно для самого себя.
До отца Летисии Альмейды не сразу доходит смысл сказанного.
– Я не следователь.
– Но вместе мы могли бы навести справки. В противном случае придется уповать на тех, кто не намерен ничего делать.
– Да, да, я хочу найти сукина сына, который убил мою дочь! – выпаливает Рикардо Альмейда, прежде чем горло у него снова перехватывает от горя.
– Завтра я за вами заеду.
16
Суббота, 7 сентября 1985 г.
13:40
Утром, без нескольких минут девять, в «Посада Альберто» явились двое агентов – разыскивали Элену. Она как раз расставляла цветы на круглом кедровом столике у входа.
– Это я.
При виде стражей порядка букет ромашек задрожал у нее в руках.
– Вам нужно пройти с нами.
– Зачем? – встревоженно спросила она и перевела взгляд на вазу, продолжая свое занятие, чтобы скрыть смятение.
– Хотим задать вам несколько вопросов насчет писателя Игнасио Суареса Сервантеса. Насколько нам известно, вы состояли в отношениях, – сказал один из мужчин и сделал шаг к ней.
– Я могу ответить на все ваши вопросы здесь.
– Нет, сеньорита, вы должны пойти с нами.
– Вы не можете меня заставить.
– Нет, можем, у нас есть повестка; или вы пойдете без лишнего шума, или все постояльцы отеля будут в курсе.
Офицер помахал листком бумаги, который Элена не успела прочитать.
– Мы должны идти, – настаивал второй. – Не устраивайте сцен.
Не предупредив никого из персонала, Элена попросила разрешения взять сумку и села с мужчинами в припаркованный в неположенном месте автомобиль.
По прибытии в прокуратуру ее провели в комнату, где она сидит до сих пор; ее допрашивает человек, назвавшийся агентом Диасом. Единственным украшением на стенах, некогда белых, являются черные отпечатки пальцев да несколько темных пятен; Элена предполагает, что это засохшая кровь. Перед ней стол с пластиковым покрытием, на котором синим, черным, красным написаны ругательства: «Долбаные свиньи», «В жопу того, кто это читает», «Раз, два, три, законник отсоси».
Стоящий напротив Диас, уперев кулаки в облупленную столешницу, уже более получаса засыпает Элену вопросами.
– Мы пытаемся прояснить смерть Игнасио Суареса Сервантеса, чтобы убедиться, что это был несчастный случай. Как вы могли узнать из газет, его подозревают в убийствах. Когда ваш компаньон выйдет из комы, мы допросим и его.
– Ни Игнасио, ни Хосе Мария не имеют никакого отношения к убийствам.
– Мы уточняем. Вот почему вы здесь. Какую информацию вы можете нам предоставить, сеньорита Гальван?
Элена ненавидит, когда ее называют сеньоритой: слово пропитано желчью и напоминает ей, что она не является ни матерью, ни женой.
Дверь комнаты открывается, и помещение наполняет сильный запах одеколона – визитная карточка Мигеля Переды. Диас вытягивается по струнке в почти военном приветствии. Переда отвечает парой кивков, протягивает правую руку, чтобы представиться Элене, и кладет на стол объемистую синюю папку.
– Доброе утро, сеньорита Гальван. Надеюсь, с вами хорошо обращались. Сеньор Диас, с этого момента допрос буду вести я.
– Слушаюсь, – говорит Диас и выходит из комнаты.
Мигель Переда прислоняется к столу, скрестив руки.
– Мои люди хорошо с вами обращались? Предложили вам что-нибудь выпить? Кофе? Воду? Кока-колу?
– Нет, ничего не нужно. Когда меня отпустят?
– Совсем скоро.
– Я арестована?
– Нет, разумеется. Вы здесь, чтобы ответить на несколько вопросов, которые помогут следствию. Как вы знаете, мы обязаны выяснять обстоятельства смерти в результате несчастного случая, дабы исключить возможность убийства. Кроме того, мы расследуем смерть Летисии Альмейды и Клаудии Косио.
– Если я правильно понимаю, вы хотите обвинить Игнасио и Хосе Марию.
– Нет, сеньорита, вы понимаете неправильно. Со стороны СМИ было неосмотрительно публиковать данные со ссылкой на уголовное дело.
– Их неосмотрительность бросает тень на мою семью и на Игнасио Суареса.
– Извините, сеньорита, но в этой стране свобода слова.
– Я могу дать показания, что Игнасио провел всю ночь со мной.
– Где?
– В моей комнате.
– Кто-нибудь подтвердит ваши слова?
– Да, персонал гостиницы. Они в курсе, что мы были вместе с полудня до утра следующего дня. Мы выпивали.
– Сколько вы выпили? Достаточно, чтобы не заметить, как Суарес вышел из комнаты в какой-то момент?
– Нет, сеньор, у меня нет привычки напиваться до потери сознания.
– Сколько бутылок вы выпили? Три? Четыре?..
Переда сделал жест рукой, как бы давая понять, что может продолжить.
– Две.
– Две… то есть по четыре бокала каждый.
– Уверяю вас, что все это время я сохраняла ясное сознание. Да, и кто-то подбросил под дверь фотографии, которые затем нашли в машине.
– Что значит «кто-то подбросил»? Вы знаете кто? Понимаете, как неправдоподобно звучат ваши слова?
– Если бы я знала, то уже сообщила бы вам. Я не знаю. Поэтому Игнасио их и взял. Он поехал искать виновного, сказал, что это послание для него. Вы должны выяснить, кто их сделал.
– Возможно, их сделал муж вашей матери и поэтому они были в машине вместе.
– Нет, Хосе Мария был с мамой, как обычно.
– Вы видели, когда их бросили под дверь?
– Нет, я спала.
– То есть вам неизвестно наверняка, что их подбросили? Возможно, Игнасио Суарес солгал вам и они сделаны им самим или вашим отчимом.
– Нет, нет, этого не может быть.
– Сеньорита Гальван…
Элена встает, прерывая его:
– Я ведь не арестована? И могу уйти в любое время?
– Если вы утаите ценную для следствия информацию, вас обвинят в соучастии и сокрытии улик.
– На что вы намекаете?
– Ни на что.
– У меня много работы в гостинице, постояльцы ждут. Я должна идти.
Переда поднимает пухлую папку:
– У нас есть доказательства, – говорит он и хлопает папкой по столу.
– Какие доказательства?
– Несколько лет назад Суарес написал книгу, в которой преступник действовал похожим образом.
– Это не делает его виновным. Ваше доказательство нелепо.
– Сходство и точность описаний могли выйти из-под пера только того, кто наблюдал убийство вблизи или совершил его.
– Ну, уверяю вас, это был не Игнасио, я его очень хорошо знаю… знала. И я больше не могу зря тратить время. Хорошего дня.
Элена направляется к двери, опасаясь, что ее вот-вот остановят.
– Скоро мы вновь увидимся, сеньорита Гальван.
Закрыв за собой дверь, Элена ускоряет шаг. Выйдя на улицу, она вскидывает руку перед проезжающим мимо такси и называет адрес; машина трогается с места, но Элена то и дело поглядывает назад.
Девятый фрагмент
Сантехник Сальвадор Мартинес Ньевес, зять Исабель, появился в доме на Калье-де-Месонес 12 апреля 1941 года. Дети обливались водой из ведер, празднуя Великую субботу. Хулиан наблюдал за их водными процедурами с лестницы.
В то утро, прочитав свое имя в газетной заметке, я тоже получил порцию холодного душа и заперся в комнате, поджидая Рамона. Когда он наконец вернулся, я вышел ему навстречу, совсем немного разминувшись с Сальвадором Мартинесом.
Рамон шел, сунув одну руку в карман брюк, в другой держа сигарету. Я без предупреждения налетел на него и врезал кулаком в лицо. Он упал на спину, ударился головой о землю и лишь спустя несколько секунд сообразил, что произошло.
– Какой бес тебя попутал?..
– Ты обещал не упоминать мое имя, засранец!
– Извини, мне пришлось, я должен был придать истории достоверность.
– По твоей милости они меня убьют, когда выйдут из тюрьмы.
Рамон медленно поднялся, вытирая кровь носовым платком, который достал из кармана брюк.
Неожиданно для себя я заплакал – от бессилия и страха.
В конце концов я опустился на тротуар; Рамон сел рядом, прижимая к носу платок – теперь красный.
– Прости, братишка.
Он положил руку мне на плечо. Извинения были искренними, но тяжесть его ладони заставила меня осознать тяжесть вины, которую я взвалил на себя: мое место тоже было в тюрьме – как соучастника убийств.
Мы медленно встали, помогая друг другу.
– Может, тебе показаться врачу?
– Не бойся, Ацтекский парень[19], кровью не истеку. Не думал заняться боксом?
Сальвадор Мартинес забарабанил в дверь комнаты с такой яростью, что старые петли едва не вырвало из деревянной рамы. Исабель кинулась открывать, не подозревая о публикации в «Ла Пренсе» насчет ее бывшей работодательницы. Я не видел, как Мартинес вошел в дом, и не слышал стука в дверь.
– Где ты прячешь ублюдка? – Он дважды ударил Исабель, прежде чем та успела что-либо ответить. – Где этот сучонок?
Мартинес толкнул ее на полку с тарелками и стаканами. Исабель закричала. Мы услышали грохот разбитой посуды. Мокрые с головы до ног дети молча застыли как истуканы, а затем, оставляя на полу влажные следы, кинулись в комнату, где Сальвадор Мартинес швырял свою невестку, повторяя, что не собирается возвращаться в тюрьму ни по чьей милости.
Хулиан и Хесус бросились на сантехника с кулаками, но тот остановил их одним взмахом руки: мужчина был вдвое выше и мощнее. Сосед из четвертой комнаты предпринял попытку вмешаться – Мартинес усмирил и его: рану от удара жене впоследствии пришлось залечивать на глазах у многочисленного потомства. Когда подоспели мы с Рамоном, кто-то уже вызвал полицию.