– Сеньора, вас тут спрашивает один человек, – объявляет горничная, и за ней в кабинет входит мужчина.
– Эстебан?
– Извини, что явился вот так.
– Я собиралась тебе позвонить. Лусина уже в пути. Я хотела поговорить о рукописи Игнасио. Присаживайся.
Эстебан садится в кресло напротив Элены. Папка лежит перед ней на столе.
– Игнасио был Мануэлем?
– Не знаю. Все это напоминает наброски к роману вроде тех, что он обычно писал.
– И оставил на полпути? – Элена мотает головой из стороны в сторону, словно отрицая, и возводит глаза к потолку. – Как узнать, правда ли это? Он говорит о сыновьях, о своем браке, о Лусине. А остальное? Убийства? Думаешь, он мог убить?..
– Летисию и Клаудию? Судя по тому, что обнаружилось при осмотре тел, вряд ли, хотя я не успел закончить, поэтому выводы делать сложно. Кроме того, я виделся с отцом Летисии Альмейды. Вчера мы говорили с подругой ее дочери, и она рассказала, что Летисия встречалась со взрослым мужчиной. Больше мы из нее ничего не вытянули, потому что девушка очень нервничала.
– Ты виделся с отцом Летисии?
– Он разыскал меня, когда всплыли фотографии, я хотел рассказать вам с Лусиной, но тут объявилась папка Игнасио…
– Как думаешь, Игнасио мог быть… этим взрослым мужчиной?
– Сомневаюсь.
– Но ты ведь читал рукопись.
– Да, он говорит, что его брат был убийцей.
– А он сам – сообщником.
– Элена, нельзя принимать содержимое папки на веру, он был беллетристом, возможно, все в ней ложь.
– В таком случае зачем отдавать ее Лусине?
– Может, это рукопись его последнего романа и он отдал ее на сохранение.
– Лучше бы это был роман. Правда. Иначе выходит, что я провела три года с убийцей. Можешь в это поверить? Я – нет. Как я ничего не заметила? Или, по крайней мере, не заподозрила? А если он окажется убийцей, что станет с гостиницей? С моей жизнью, с моей семьей? Даже представить страшно, что скажут люди.
– Тише, Элена, успокойся. Сейчас не время для самобичевания. Спокойно.
Их прерывают два удара в дверь.
– Входите, – говорит Элена.
В комнату заходит Лусина.
– Администратор сказал, что вы здесь.
В качестве приветствия она обнимает их по очереди, Эстебана – немного дольше.
– Тебе лучше? – спрашивает он, заглядывая ей в глаза, не давая возможности увильнуть.
– Да, лучше, – кивает она.
Вчера, после того как они вышли из кафе, где Лусина вручила им папки, Эстебан догнал ее, и они пошли вместе. Лусина кричала посреди улицы, что должна была слушать свою мать, что вела себя как идиотка и безмозглая дура, поверив Игнасио.
– Проклятие, Эстебан, он был скотиной, убийцей! – не сдерживаясь кричала она.
Судмедэксперт хотел ее успокоить, но он привык иметь дело с мертвыми, а не с живыми, живые его пугают.
– И вдобавок ко всему она мне не мать, – повторяла Лусина. – Исабель не была моей матерью.
Эстебан слушал, не понимая.
– Это все ложь, Эстебан, ложь.
Лусина говорила так громко, что прохожие оборачивались им вслед, пока Эстебан не остановил ее за руку. Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем почти машинально заключил в объятия.
– Я разговаривала со своим братом… Хесусом, сыном Исабель, и он частично подтвердил то, что написано в папке. – Лусина опускается на стул в кабинете Элены. – Моя мать… Исабель запретила ему говорить мне правду, поэтому он оставил нас: не хотел и дальше бегать. Все из-за меня.
– Ты не виновата, это решение Исабель, – уверяет Элена.
– Нужно выяснить, что из написанного правда, а что ложь. И я должен рассказать вам кое-что еще.
Эстебан достает из кармана рубашки пачку сигарет «Вайсрой», и Элена берет одну.
– Я думал, ты не куришь. – Эстебан зажигает спичку и протягивает ей.
– Бросила почти пять лет назад среди прочего, когда пыталась забеременеть. Так ведь? – Она кивает в сторону Лусины, та лишь пожимает плечами. – Самое время взяться за старое.
Элена вдыхает дым, чувствуя легкую тошноту и вместе с тем прелесть почти забытого ощущения первой затяжки.
Эстебан начинает говорить; струйки дыма из его рта напоминают субтитры на неизвестном языке.
– Мы с отцом Летисии расспрашивали о местах, куда ходила его дочь, разговаривали с ее друзьями.
– Погоди, погоди. С чьим отцом? Ничего не понимаю, помедленнее, – прерывает Лусина.
– Извини… Я уже говорил Элене: когда меня отстранили, я вышел из здания и столкнулся на стоянке с сеньором Альмейдой, отцом Летисии. Он набросился на меня и обвинил в том, что это я слил фотографии его дочери и ее подруги. Пришлось его разубеждать. Я рассказал о своем отстранении и о подозрениях, что убийства расследовать не будут.
– То есть? – спрашивает Лусина. – А как же следствие?
– С самого начала мне мешали закончить вскрытие и контролировали составление отчетов.
– Они приходили сюда, чтобы меня допросить, и показали папку с материалами дела. Думаю, расследование ведется, только в отношении Игнасио и Хосе Марии, потому что они были вместе в машине Игнасио, где нашли фотографии, – добавляет Элена.
– Тебя пытались запугать, – уверенно говорит Эстебан.
– Откуда ты знаешь?
– Я в этой системе уже много лет. О чем тебя спрашивали?
– Хотели выяснить, что делал Игнасио той ночью. Такое чувство, что меня вынуждали дать против него показания и заявить, что я напилась и выпустила его из виду.
– Размахивать папкой с бумагами, угрожать доказательствами – одна из их многочисленных тактик, самая безобидная.
– Вы с Альмейдой что-нибудь обнаружили? – Сидя на краешке стула, Элена чувствует, что вот-вот рухнет в пропасть.
– Мы искали подруг этих двоих, задавали вопросы, которые никто не задавал. Решили действовать по обстоятельствам. Я заехал за ним и объяснил, что власти с высокой долей вероятности рассчитывают на обычную забывчивость людей и привычку к рутине, забвению трагедий и убийств. У нас в стране не любят бередить старые раны, мы ждем, пока они затянутся, и боимся их трогать, даже зная, что плоть под ними гниет…
– А что еще вы делали? – торопит его Элена.
– Извини, увлекся… Затем мы отправились в дом бывшего парня Летисии, первого в списке сеньора Альмейды. Мальчишка не очень нам обрадовался, а его мать угостила чашечкой кофе и не могла найти нужных слов, чтобы выразить соболезнования. По словам парня, они расстались из-за того, что она изменяла ему с кем-то, кто покупал ей дорогие подарки. Альмейда ничего не знал.
– Бедолага.
– Парень подозревает, что речь идет о взрослом мужчине: никому из его ровесников такие дорогие подарки не по карману. Он дал нам другие имена, номера телефонов и адреса друзей.
– Думаешь, этот мужчина и есть убийца? – спрашивает Элена.
– Не знаю.
– Возможно, это прозвучит ужасно, но я в первую очередь хочу доискаться правды о себе. Пока что меня не интересует ни кто их убил, ни поиски убийцы, – говорит Лусина. – Мне важно узнать, кем был человек, называвший себя моим отцом. Мануэлем или Игнасио.
– Я тебя понимаю, – успокаивает Эстебан.
– Я помню день, когда Игнасио появился в моем кабинете и сел напротив. «Ты гинеколог, – сказал он. – Совсем как твоя мать». Я покачала головой и ответила, что он меня с кем-то спутал. «Я твой отец», – был ответ.
Лусина встает со стула, подходит к окну, выходящему во внутренний дворик, и, прикрыв глаза рукой, глубоко вздыхает. Элена и Эстебан смотрят на нее, не осмеливаясь ничего говорить. Лусина скрещивает руки на груди и продолжает:
– Я попросила его уйти. «Твоя мать может подтвердить, что я твой отец», – заверил он. Но Исабель уже умерла. Я снова попыталась его выпроводить, даже думала позвонить мужу. «Подожди, пожалуйста, я искал тебя много лет», – умолял Игнасио. Он сказал, что неоднократно нанимал сыщиков, и порой они нападали на наш след, но в последний момент мы ускользали. Должно быть, благодаря какому-то шестому чувству Исабель догадывалась о его приближении. «Позволь мне убедить тебя», – настаивал он. Слова матери звучали у меня в голове снова и снова: «Твой отец хочет тебя убить, твой отец хочет тебя убить». Я согласилась встретиться с ним еще раз, хотя колени под столом у меня тряслись. Однако любопытство пересилило. Я виделась с ним в общественных местах, где полно людей, всегда готовая уйти. Неосознанно ослабила бдительность, впустила его в свою жизнь. Как глупо. Я думаю поискать Хулиана в тюрьме, он единственный, кто может сказать нам правду, вот только не уверена, захочет ли он говорить со мной, тем более рассказывать что-либо. Но я должна попробовать.
– У меня есть знакомые в Генеральной прокуратуре, могу к ним обратиться, чтобы нам устроили встречу.
– Да, Эстебан, пожалуйста, мне нужно знать правду.
– Я пойду с тобой, Луси, обещаю. – Эстебан неловко кладет руку на плечо Лусины.
– Что меня больше всего поразило при чтении рукописи, – вмешивается Элена, – так это отсутствие чувств.
– О чем ты? – Эстебан отходит от Лусины и возвращается на свое место.
– Разве вы не заметили? – Не давая им времени ответить, Элена продолжает: – Во всем случившемся Игнасио был кем-то вроде зрителя, свидетелем, наблюдал зверские деяния, не чувствуя потрясения, не убегал от страха, не пытался предотвратить или остановить их.
– Я тоже это заметила и потому решила, что он оставил мне рукопись романа.
– Хочу показать вам кое-что еще, – говорит Элена. – Пойдемте в мою комнату.
Эстебан и Лусина выходят следом за ней, идут вдоль кромки бассейна, откуда за ними с любопытством наблюдает парочка.
– Как я могла быть с ним, ни о чем не догадываясь? Настолько слепой и глупой…
Элена качает головой из стороны в сторону.
– Он умел очаровать, – говорит Эстебан.
– Да, именно, – подхватывает Лусина. – В день нашего знакомства Игнасио убедил меня его выслушать. Я наблюдала за его манерами, за тем, как он одет, за поведением, зачесанными назад седыми волосами, старомодным шейным платком, но это ему так шло. У него были большие руки, мужские и в то же время по-женски ухоженные. Я даже пришла к мысли, что он гомосексуал, но потом поняла, что он любит все контролировать, до последнего волоска на голове.