Отис не знал более настырной женщины во всем мире, и он также знал, что она любит его. Наверное, больше, чем кто-либо другой на земле. Он взял ее за руку.
– Спасибо. Я не пытаюсь от тебя избавиться. Я становлюсь старым и сварливым, но я ценю, что ты здесь. Может быть, мне это было нужно.
– Я люблю тебя, Отис.
– И я тебя люблю.
– Не слышу, что ты там бормочешь.
– Я люблю тебя, Морган.
– Мне нужно было это услышать. Веришь, за пятнадцать лет никто мне этого не говорил! Или даже за двадцать.
Это опечалило Отиса, и он понял, что был настолько поглощен своим собственным дерьмом, что даже не думал о других людях вокруг себя. Морган. Брукс. Чако – управляющий его виноградника. Элайджа. Как же они?
Отис, ты эгоистичный ублюдок. Возьми себя в руки.
Возьми себя в руки.
15Наверстать упущенное
У Брукса был отец. Конечно, он никогда не рассматривал возможность непорочного зачатия. Очевидно, какой-то безответственный чурбан заделал ребенка и исчез. Брукс особо не думал о своих родителях.
Конечно, когда ему было пятнадцать, он запрыгивал на поезда, и, пока вагон трясло и земля летела мимо, закрывал глаза и мечтал о нормальной семье. Представлял, как родители найдут его и объяснят, что случившееся – ошибка, вернут ему Рождество, дни рождения и Хэллоуин, которые он пропустил.
Это было много лет назад. Он долго отгонял эти мысли, пока они не растворились. Брукса Бейкера больше не интересовало, где они, живы ли, на что похожа их жизнь. Люди часто спрашивали, пытался ли он найти своих родителей. Нет, не пытался. И не хотел этого делать. Родители решили, что сын им не нужен. Это решение на всю жизнь.
Брукс сидел за столиком в закусочной для дайверов в Бентон-Сити напротив своего предполагаемого отца. Справа от него на стене висела неоновая вывеска «Корона». В центре стола в металлической корзинке стояли четыре разных вида острого соуса, бутылки с кетчупом и горчицей, а также солодовый уксус. Мужчины не обменялись рукопожатием.
– Доброе утро, – сказал человек напротив. – Я рад, что ты пришел.
Он был одет как игрок в гольф, в свитер-жилет с V-образным вырезом поверх рубашки-поло с накрахмаленным воротничком. Брукс подумал об инструментах, которые ФБР использовало для моделирования возрастных изменений во внешности тех, кого они разыскивали слишком долго. Чувак напротив него был именно тем, что в ФБР придумали бы, используй они Брукса в качестве отправной точки. У отца не было боди-арта, а у сына – внешности преппи[45] – следов их жизненного опыта, но ничто не могло скрыть их сходства.
– Доброе утро. – Брукс снял свою мотоциклетную куртку.
Весь предыдущий вечер он провел, уставившись в стену, силясь понять, что происходит, что все это значит, что ему делать и как вести себя с человеком, который пытается войти в его жизнь.
Веснушчатая рыжеволосая официантка в фартуке подошла к Бруксу, чтобы наполнить его чашку кофе. Он поблагодарил ее и взглянул через стол.
– Почему ты так уверен?
– В том, что я твой отец?
Брукс снова проанализировал внешность этого человека. Это был нелепый вопрос, учитывая их сходство. У них одинаковые темно-каштановые волосы, хотя у Брукса еще не было седины. Те же довольно глубоко посаженные карие глаза с кустистыми бровями, непримечательный нос и слегка заостренные уши. Этот человек – Брукс все еще не мог назвать его отцом – был почти на двадцать лет старше, о чем свидетельствовали морщины и серебро в прядях. Оба были худощавые, шести футов ростом, только тот мужчина был примерно на пятнадцать фунтов легче – не дряхлый, но стареющий. Если бы они столкнулись случайно, скажем, на улице, они мгновенно пришли бы к подобному выводу и остановили друг друга. Не было никаких сомнений в том, что у них в жилах течет кровь одних и тех же предков.
– Да, очевидно, что мы в некотором смысле родственники. Но откуда уверенность, что ты мой отец?
– Я почти уверен. Но давай начнем вот с этого. Я Чарльз Уайлдридж. – Мужчина протянул руку Бруксу.
– Брукс Бейкер, – проговорил тот, отвечая рукопожатием и нерешительно улыбаясь.
– Я читал, что тебя отдали на усыновление. Это правда?
– Правда.
– И тебе тридцать шесть?
– Да.
Чарльз кивнул.
– Ты знаешь свой настоящий день рождения? Моя жена родила мальчика 5 июля 1980 года в общественной больнице в Сан-Бернардино, штат Калифорния. Через день мы отдали его на усыновление. Это ты, Брукс Бейкер?
Из левого глаза Брукса выкатилась слеза. Он быстро вытер ее.
Снова появилась официантка.
– О’кей, мальчики, вы готовы сделать заказ?
– Можете дать нам еще минуту? – попросил Чарльз.
– Не торопитесь. – Она направилась к соседнему столику.
Его отец потянулся через стол и положил свою ладонь поверх руки Брукса.
– Прости, что бросил тебя, сынок.
Брукс закусил губу, пытаясь сдержать эмоции. Отдернув руку, попытался что-то сказать, но не нашел слов. Глотнул кофе, ощутил его обжигающую горечь, как будто кофейник был включен всю ночь.
– Я искал тебя с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать лет. Все твои документы были утеряны. В некоторых случаях мне их не давали, даже когда я предлагал деньги. Много денег. Я надеялся только на то, что ты попал в КУСЗ.
– КУСЗ?
– Калифорнийское Управление Социальной Защиты. Это было первое, что я сделал, пытаясь найти тебя. Я заполнил Согласие на контакт. А потом мне оставалось только ждать. Через несколько лет я решил, что ты не хочешь нас видеть. – Он пожал плечами. – Не хочешь встретиться с нами… с твоей мамой и со мной.
Брукс попытался представить себе свою маму; он думал о ней всю ночь.
– И что?
– Месяц назад я купил бутылочку в местном магазине в Сан-Диего, где мы сейчас живем. Я ни в коем случае не эксперт, тем не менее вино люблю и стараюсь пить только хорошее. Я не очень разбираюсь в вашингтонских, но парень порекомендовал сира из виноградника Тилла с Красной горы. Мне действительно очень понравилось. Через неделю оттуда же я привез домой «Лакода Марсан». Оно поразило меня, лучшее из всего, что я когда-либо пробовал.
Вернулась официантка, и они оба заказали яйца всмятку с беконом и тосты, еще одно доказательство их родства. Как только она ушла, Чарльз продолжил:
– Я зашел на сайт «Лакоды», чтобы узнать о ней побольше. Прочитал о Джейке Форестере и кое-что о Красной Горе, а затем перешел на вкладку «Винодел». На экране компьютера появился я, только в молодости. Конечно, это была более красивая версия меня, но сходство несомненно. Покопавшись немного, я нашел в интернете статью, где говорилось, что тебя отдали на усыновление. И вот я здесь.
– Где моя… где ваша жена?
Отец глубоко вздохнул и слегка помедлил, пытаясь найти правильные слова.
– Она не готова. Могу только представить, насколько для тебя все это тяжело эмоционально, и ты, наверное, рассмеялся бы, скажи я, как это нелегко для нас, однако это правда. Согласен, случившееся – наша вина. От этого еще хуже. Мне много нужно тебе рассказать. Но, если коротко, мы не были готовы к ребенку. Нам было по восемнадцать лет, два влюбленных птенца, учившиеся в разных колледжах. Твоя мама родила тебя летом после окончания школы. Мы сами были детьми. Я был серфингистом. Твоя мама собиралась стать медсестрой.
– Почему она не сделала аборт?
– Это было бы неправильно. Мы надеялись, что наш ребенок найдет отличный дом и вырастет кем-то особенным, изменит жизнь. Мы знали: на свете много людей, которые хотят иметь детей, но не могут. И мы верили в программу усыновления.
Брукс усмехнулся.
– Да, наверное, иногда это срабатывает.
– Мне не удалось найти большую часть твоей истории. Я так понимаю, в ней все не слишком радужно.
– Меня пару раз усыновляли, а потом отдавали обратно. Большую часть своей жизни я провел в приюте.
Чарльз поправил бумажную салфетку на столе.
– Мы записали тебя в агентство по усыновлению, и они сказали, что у них целый список ожидающих родителей. Я не знаю, что произошло. Знаешь, я вернулся к ним… пятнадцать лет спустя, и они ничего мне не сказали. Я сделал все возможное, кроме взятия в заложники детей какого-то адвоката, пытаясь найти тебя. Полагаю, что ты тоже хотел меня найти.
– Думаю, все изменилось.
– Когда я увидел твое лицо, решил, что ничто не может помешать мне хотя бы пожать тебе руку. Просто хочу, чтобы ты знал: мы не переставали думать о тебе. Я провел много лет, страдая, задаваясь вопросами, любя ребенка, о котором ни черта не знал. И твоя мама тоже.
Брукс поймал себя на том, что стучит пальцами по джинсам.
– Все это слишком. Это слишком сложно переварить.
– Да, это так. Я знаю, что ты в самом разгаре сбора урожая и по уши в сорняках. Надеюсь, ты простишь меня за то, что я ворвался в твою жизнь вот так. Я не знал, как еще это сделать. Мне бы хотелось узнать тебя получше. Я не ищу ничего, кроме второго шанса с моим старшим сыном.
Ночью Брукса в числе прочего интересовало наличие у него братьев и сестер, но в начале встречи он не успел спросить.
– Так у меня есть брат?
– Да, есть. Твоя мама порвала со мной на первом курсе колледжа, но я никогда не переставал преследовать ее, и в конце концов мы поженились. У нас появился Шеймус – твой брат. Мы зовем его Шей. В следующем месяце ему исполнится двадцать восемь.
– Где он?
Чарльз резко выпрямился и опустил глаза.
– Мы с твоей мамой не разговаривали с ним около года. Попросту без понятия, где он.
Брукс отважился сделать еще один глоток подгоревшего кофе.
– Что произошло?
– Я не знаю. Он умный парень. Мы хорошо о нем заботились. Старались дать все лучшее, что могли. Но он не был счастлив. У нас впереди достаточно времени, чтобы поговорить обо всем этом. Послушай, Брукс, мы не идеальны, но мы с твоей мамой хорошие люди. Давай снова соберем семью. Давай лучше узнаем друг друга. Может быть, однажды мы сможем вернуть и твоего брата.