Спустя некоторое время оделся и вернулся в дом. Сел в кресло, закрыл глаза. Странное чувство охватило его. Впервые с тех пор, как умерла Ребекка, ему захотелось лечь в их постель. Вернее, уже не в их, а в его кровать. Ее больше не было рядом. Это была уже не ее кровать.
Отис открыл дверь спальни. Он одевался там каждый день, но войти сейчас значило совсем другое. В обстановке он ничего не изменил. Письменный стол, где она обычно делала записи в дневнике, дверца шкафа, где вешала огромную коллекцию своих халатов, прикроватный столик, где хранила стопку дрянных любовных романов… Все воспоминания проросли в его сердце. Он посмотрел на кровать, на бежевое покрывало, белые подушки, голубое одеяло, подоткнутое по краям. Ребекка умерла пять лет назад, и он ни разу не спал там, даже не прилег. Он только менял простыни раз в несколько месяцев.
Отис прикрыл дверь и разделся. Сложил покрывало и аккуратно положил на стул рядом с кроватью, на тот же самый, где она обычно оставляла одежду для следующего дня. Откинул одеяло, обнажив абсолютно белые простыни. Отметил их шелковистость, вспомнил, как Ребекка была одержима идеей иметь красивое постельное белье. Отис забрался внутрь.
С новой силой нахлынули воспоминания. Он не знал, то ли погрузиться в них, то ли проигнорировать. Было ли нормальным думать о ее обнаженном теле, прильнувшем к нему? И хотя он не ощущал запахов, лежа здесь, он вспомнил, как пахла Ребекка. Она никогда не пользовалась духами. Это только замаскировало бы очень тонкий аромат, который Отис улавливал всякий раз, когда они прижимались друг к другу. Даже когда она потела, работая в саду, от нее пахло приятно. Это был ее запах, и он так любил его…
Они зачали своих детей в этой постели, вернувшись в Соному. Они так много плакали здесь же, когда умер их первый сын. Были месяцы, когда они не могли выбраться из этой кровати, почти заключенные в ней, барахтаясь в агонии и потере. Они занимались любовью в ночь перед тем, как ее машина упала в реку и она погибла вместе с их вторым сыном. В ту ночь Отис потерял все.
Сейчас у него все в порядке? Нет, нисколько. Этот чертов момент! Пора забыть о нем. Пора двигаться дальше. Иначе никогда не будет хорошо. Если он хочет освободить место для Джоан в своем сердце, он должен двигаться дальше. По крайней мере в этой жизни. Воспоминания останутся с ним навсегда. Нет ничего плохого в том, чтобы помнить о своей любви. Но Отис вцепился в нее мертвой хваткой – сжимал красными, окровавленными, закостеневшими пальцами, словно отпусти он ее – его жизнь закончится.
Все мысли улетучились, когда он наконец нашел место для Ребекки и Джоан в своем сердце, в своей жизни. И тогда он смог уснуть, и это был самый крепкий сон за много лет.
Утром Отис с удивлением обнаружил, что не хочет вставать с постели, и позволил себе еще немного подремать. Затем реальность МРТ отрезвила его, и все великолепие сна рассеялось.
Он пошел чистить зубы и заметил, что его правая рука дрожит. Отложив зубную щетку, схватил ее левой. Не очень хороший знак. Ничего подобного раньше не наблюдалось. Было ли это еще одним симптомом неизвестной болезни?
Он нашел Морган на кухне, стоящую у плиты над сковородой, в которой, шипя, жарился бекон.
– Доброе утро, красавица, – сказал Отис, целуя ее в лоб.
– Похоже, кто-то хорошо выспался ночью. Ты голоден?
– Всегда. – Отис сел на табурет у стойки. – Я бы сказал, что здесь изумительно пахнет, но я ничего не чувствую.
– Ты лег прошлой ночью в своей спальне?
– Да.
– Это что-то значит?
– Я понятия не имею. Хотя это было приятно.
– Ну да. Видишь ли, есть причина, по которой большинство людей в мире спят в кроватях. Кресло – для чтения и просмотра телевизора. А вот кровать и матрас – для сна.
– Я забыл, чего мне не хватало.
– Этот новый шаг имеет какое-то отношение к Джоан Тоби?
– Возможно.
Морган подняла глаза к небу.
– Я чувствую, что моя миссия выполнена и я наконец-то могу встретиться с Создателем. Я помогла тебе найти новую женщину и вывела тебя из этой ужасной депрессии.
– Учитывая мое везение, она может вернуться ко мне.
– Если будешь продолжать в том же духе, так и будет.
– Я говорю исходя из собственного опыта. Солнце не светит на меня очень долго.
– Тем больше причин им наслаждаться. – Морган поставила перед ним тарелку с беконом, яйцами и картофельным пюре и повторила: – Наслаждайся.
– А ты почему не ешь?
– Я не голодна.
– Ты приготовила все это для меня?
– Отис Тилл, почему тебе так трудно понять, что люди любят тебя? Я приготовила тебе завтрак, потому что люблю тебя и хочу заботиться о тебе. Ты много работаешь и заслуживаешь передышки.
– Ну, если бы мы были в Монтане, я бы просто женился на тебе.
– Ты не смог бы за мной угнаться.
– Теперь ты пересекла все границы, которые только можно пересечь.
– Ешь и отправляйся, – сказала она. – Разве прием назначен не на девять?
– Девять или десять, или около того.
– Нет, Отис. Сейчас девять часов. Не валяй дурака. Тебе этого не избежать.
– Я не люблю больницы.
– Найди мне кого-то, кто любит.
– Врачи. Медсестры. Фармацевтические компании. Застройщики.
Морган покачала головой.
– Ты настоящая заноза в заднице. Но я все равно тебя люблю.
Она мыла посуду, пока Отис ел, позволяя теплу и текстуре пищи стимулировать его воспоминания о том, каким восхитительным бывает завтрак.
– Чем будешь сегодня заниматься? – спросил он с набитым ртом.
– Я буду рисовать весь день, – решительно заявила она.
– Молодец. – Он проткнул красивый оранжевый желток, и тот залил картофель. – Значит, теперь, выполнив свой долг, ты вернешься в Монтану?
Она заговорила, перекрикивая звук бьющейся о тарелки воды:
– Все еще пытаешься избавиться от меня? Это меня обижает!
– Я просто шучу, Морган. Знаешь, если честно, мне нравится, что ты здесь. Если ты когда-нибудь захочешь продать свой дом, то можешь переехать сюда. Мне все равно нужен кто-то, кто позаботится обо мне.
– Заботиться о тебе? Я на двадцать лет старше!
– Тогда мы сможем позаботиться друг о друге.
Она выключила воду и повернулась к нему, опершись рукой о стойку.
– Прямо здесь и сейчас, после шестидесяти лет попыток, я пробила твердую скорлупу, обернутую вокруг моего маленького племянника. Ты просто красавчик, Отис. – Она подошла к столу и ущипнула его за щеку. – Все будет хорошо. Мы с тобой сделаны из прочного материала. Мы могли бы жить вечно.
Он кивнул, думая о своих дрожащих пальцах и о том, что, возможно, уже одной ногой стоит в могиле.
Выходя из больницы, Отис сорвал с руки белый браслет и сосредоточился на предстоящем дне с Джоан. Он не хотел быть занудой. Если сканирование покажет, что его дни сочтены, ему лучше напоследок оторваться по полной.
Проезжая по мосту к дому Джоан, он твердил себе, что не будет думать о том, что может случиться. Он вообще не хотел зацикливаться на себе. Он хотел сосредоточиться на ней. Если ему суждено уйти, он хотел упиваться каждым мгновением, проведенным с ней.
Умереть – это нормально. Где-то там его ждала Ребекка. Он не знал, как это сейчас интерпретирует наука или религия, но был уверен, что их воссоединение состоится.
Однако время еще не пришло. Их пути с Джоан пересеклись не просто так, и он намеревался еще немного побыть рядом с ней и любить ее так, как она того заслуживает.
Она встретила его в дверях крепкими объятиями, которые согрели ему сердце.
– Это было страшно?
– Нет.
– Ты боишься?
Отис не ответил. Просто не знал, как объяснить, что да, он боится умереть, потому что не хочет ее потерять, и в то же время нет – не боится, потому что там он встретится с Ребеккой.
Джоан взяла его за руку.
– Почему бы нам не пообедать и не поговорить об этом?
– Именно поэтому ты мне и нравишься, Джоан Тоби. Это то, что мне нужно.
Они сидели в патио «Энтони»[74], пили вино и без умолку болтали. Отис почти не думал о результатах МРТ и изо всех сил старался не поддаваться беспокойству. Он купался в лучах красоты Джоан, наслаждаясь ее присутствием. Все еще не веря, что снова смог полюбить.
Он нашел ее лежащей лицом вниз на ковре в гостиной среди красок и кистей. Падая, она опрокинула мольберт. Палитра отлетела и окрасила часть ковра в радужные цвета.
Отис подбежал к ней и опустился на колени. Прижался щекой к ее губам, пытаясь почувствовать ее дыхание. Приложил руку к ее сердцу и какое-то время тщетно пытался нащупать пульс. Потом горько заплакал.
– Почему ты меня бросаешь? – сквозь слезы говорил он. – Куда ты уходишь, Морган? Вернись ко мне.
Он вытащил из кармана телефон и набрал 911. Потом сел на пол, положил ее голову к себе на колени и гладил, пока не приехала скорая.
Когда ее увезли, Отис поднял мольберт и краски. И только тогда заметил, над чем она работала. Это то, что он будет хранить вечно.
На картине обнаженный Отис стоял на четвереньках в своем винограднике. Полная луна и яркие звезды освещали его. Он просто выл.
27Сходи за ним, Брукс
– Не могу поверить, что в такое время я уезжаю из Красной горы, – сказал Брукс Эбби, когда они свернули направо на 14-е шоссе, ведущее на запад вдоль реки Колумбия в сторону Портленда. – Прямо в разгар сбора урожая.
– У тебя достойная миссия. Мы словно охотники за головами.
– Отправиться на поиски брата, которого никогда не видел. Звучит безумно. Я не знаю, как он это воспримет. Я нервничаю.
Она потеребила свои браслеты.
– Ты и должен быть взволнован. У тебя из ниоткуда возникла семья, которая продолжает расти. Это же чудесно!
– Меня пугает неизвестность. Мой отец кажется крутым. Но так ли это на самом деле? Бьюсь об заклад, Берни Медофф