Хотя ему и хотелось, он не стал оставлять соседскую собаку. Утром он решил, что ему не нужны неприятности с Генри. Вы не можете просто так взять и присвоить себе чужую собаку. Поэтому на следующий день Тилл привел Коди обратно и застал Дэвидсона за рубкой дров. Сосед лишь бросил на него недобрый взгляд, поскольку боялся схлопотать еще. Отис повторно пригрозил, что, если увидит, как тот бьет Коди, это будет в последний раз. В ответ Генри велел ему убираться с его участка. Вражда не закончилась.
Сегодня Отис должен был кормить Джонатана, кур и овец. Овцы объели большую часть травы на пастбище, и, так как она не росла в это время года, он начал добавлять в их рацион сено. По дороге мужчина заехал в местный супермаркет «Йок», чтобы купить кое-что для праздничного ужина. Если бы только тетя Морган могла видеть его сейчас, идущего к кассе с кучей швейцарского мангольда и коробкой тофу! Когда дама, пробившая покупки, сказала: «С Днем Благодарения!», он улыбнулся и приложил палец к губам, а руку к сердцу.
У соседского дома стояло несколько машин. Отис предположил, что к Генри приехали друзья. Что за лига идиотов! Бедняга Коди снова был прикован цепью. Отис свернул на подъездную дорожку и помчался вниз по склону. Сначала он зашел в курятник, потом направился к овцам. Они прибежали всем стадом, когда он перекинул через забор охапку сена. Тилл опустился на колени и погладил Джонатана. Пес быстро перекатился на спину, требуя еще больше любви и ласки. Когда животные насытились, Отис отправился на винодельню. Он намеревался взять несколько образцов из нового урожая в дом Марго.
Как только мужчина вошел в переднюю часть дегустационного зала, стало видно, что стеклянная дверь разбита и распахнута. Преступления были редкостью на Красной Горе, настолько, что большинство жителей попросту не запирали свои двери. Однако сам дегустационный зал остался нетронутым, и в задней части бара не пропало ни одной бутылки.
Хозяин, заледеневший от нехорошего предчувствия, спустился в подвал и включил верхний свет. Весь бетонный пол был залит вином, которое непрерывным потоком устремлялось к стоку в центре. Тилл мгновенно почувствовал боль в груди и, еще не до конца сознавая невосполнимость потери, огляделся по сторонам. Кто-то уничтожил весь его урожай. Они опрокидывали амфоры, стоявшие вдоль западной стены. Били кувалдой по тем, которые были слишком тяжелы, чтобы сдвинуть, и остатки вина медленно сочились из трещин. Они перевернули все бочки, и они, пустые, лежали на полу, как павшие солдаты. Рычаги на бункерах для брожения были открыты. Боль стала нестерпимой, спина запульсировала, и Отис принялся хватать ртом воздух.
Превозмогая себя, он бросился к ближайшей емкости. Резиновая пробка была выдернута. Он откатил бочку на пару дюймов; она была почти пуста. Пробки валялись по всему полу. Он выровнял остальные, из которых все еще медленно вытекала жидкость, а затем пошел к бункерам для брожения. Чувствуя жжение в спине, он поднял их, стараясь сохранить последние капли. Но стало ясно – он потерял почти все.
Новая волна боли в спине швырнула его на пол, колени ударились о бетон. Его брюки мгновенно пропитались вином. И еще одна острая боль пронзила его, когда он заплакал.
Его мир погрузился во тьму.
45Брат по оружию
Брукс и Шей провели утро Дня Благодарения, катаясь на мотоциклах до реки Колумбия и обратно. Для езды было холодно, но наступающая зима не оставляла им выбора: возможно, это была одна из последних поездок в нынешнем году. На обратном пути они остановились возле «Коноко»[92] у подножия холма, чтобы заправиться.
– Давай съездим к Отису, – предложил Брукс. – Я бы хотел проверить, как он там. Ты не против?
Шей снял шлем.
– Конечно же нет!
Они заправились, выпили минералки и поднялись на холм. Остановились на подъездной дорожке, приткнув мотоциклы рядом с автомобилем Отиса. Проверив дом, пошли к винодельне.
Добравшись до дегустационного зала и увидев битое стекло и распахнутую дверь, Брукс вбежал внутрь с криком:
– Отис! Ты здесь?
Шей поспешил за ним. Услышав какой-то звук, братья бросились в подвал. Увидели учиненный разгром и человека на полу: Отис лежал на спине в луже вина.
Брукс грохнулся на колени рядом со своим наставником и дотронулся до его руки.
– Эй, ты как?
Отис с трудом открыл глаза.
– Кто это сделал?
Тилл только покачал головой и положил ладонь на грудь.
– Ты можешь встать? – Брукс протянул руку.
Они подняли его и усадили на одну из опрокинутых бочек.
– Кто это сделал?
Отис поморщился и промолчал. Но Брукс знал о его ссоре с Генри.
– Это был твой сосед?
В ответ он только покачал головой.
– Ты можешь говорить? Дай мне хоть что-нибудь, за что я мог бы зацепиться!
Отис сунул руку в карман рубашки, вытащил записную книжку и нацарапал: «Я не могу говорить. Я дал обещание Джоан».
– Что за ерунда?! Это серьезное дело. Кто это сделал?
«Не знаю!»
Брукс почувствовал, как в нем закипает ярость.
– Я иду к нему. Мы оба знаем, что это был Генри.
– Я с тобой, – сказал Шей.
И, прежде чем Отис успел написать следующую записку, они ринулись прочь из подвала. Бейкер чувствовал, как напряглись его кулаки. Этот винтаж значил для Тилла все! Они занимались этим вином каждый день, месяц за месяцем, черт возьми, целый год! Как кто-то может быть настолько бессердечным?!
– Не могу в это поверить, – процедил Брукс, когда они с братом переходили на соседскую территорию.
Собака Генри залаяла и дернулась на цепи. Они миновали конуру, недостроенный сарай, груды камней, кладбище игрушек и направились к входной двери. Брукс постучал, чувствуя себя боксером, ожидающим гонга.
Генри, одетый в тот же комбинезон «Кархарт», который он носил каждый день, вышел, немного покачиваясь, с банкой «Будвайзера» в руке. Из дома доносились звуки праздничной вечеринки – смех, рок-н-ролл шестидесятых.
– Чем я могу вам помочь? – спросил мужчина, демонстрируя отсутствующий спереди зуб.
– Ты уничтожил вино Отиса?
Генри посмотрел ему прямо в глаза и зло усмехнулся. Его речь была уверенной и пьяной одновременно.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Этой гадкой усмешки Бруксу было достаточно. Он бросился на Генри и повалил его на пол.
– Гребаный ублюдок! – крикнул он, вмазав ему кулаком по лицу. Нос Генри хрустнул, брызнула кровь, и он завизжал от боли.
Из соседней комнаты выскочило двое мужчин, готовых к потасовке. Они бросились оттаскивать Брукса от Генри. Шей прыгнул на них и сбил обоих с ног. Генри и Брукс колошматили друг друга, Шей не отставал. Это была классическая уличная драка, из тех, где острые углы и тяжелые предметы бывают очень кстати и где нет никаких правил. Брукс остановился было, когда нанес первый удар, но прежний азарт быстро вернулся, и братья устроили адскую бойню.
Примерно в то время, когда все они истекали кровью, тяжело дышали и почти теряли сознание, откуда ни возьмись появилась женщина с пистолетом в руке.
– Эй! – крикнула она. – Черт возьми, вы что творите?!
Мужчины продолжали биться, несмотря на то что силы были на исходе. Она взвела курок и направила ствол в висок Брукса.
– Еще раз тронешь моего мужа, и я выстрелю!
Бой мгновенно прекратился. Брукс отпустил Генри. Шей в изнеможении перевернулся на бок и сплюнул кровь на пол. На женщине был фартук с нарисованным бикини. Ее собственное тело было не настолько стройным. У нее был такой вид, словно она провела на земле сорок лет, не выпуская сигарету изо рта и стакан из рук, при этом не имела понятия о существовании спортзала и избегала выходить на улицу. Она велела одному из мужчин встать и вызвать полицию. Он повиновался, поскольку она явно была из тех женщин, с которыми лучше не спорить.
Брукс поднялся с пола и сказал даме:
– Твой муж спустил в канализацию все запасы вина моего друга.
– Откуда, черт возьми, ты это знаешь? – спросила она, направляя пистолет ему в грудь.
– Я просто знаю это, черт возьми!
– Вы вторглись на чужую территорию. Копы уже в пути. Тащите свои задницы во двор, мы их там подождем.
Ее муж наконец встал, и Брукс увидел, что он здорово побит. Из носа Генри хлестала кровь, а из глаз слезы. Прихрамывая, он доковылял до жены и забрал пистолет. Он направил его на братьев, слизывая кровь с верхней губы.
– Вы ее слышали. Выметайтесь во двор. Пусть копы с вами разбираются. Вам очень повезло, что вы не валяетесь сейчас с пробитыми бошками, сукины дети.
Брукс и Шей подчинились приказу Генри, вышли наружу и уселись на землю. Они не собирались даже пытаться сбежать от маньяка, готового на все.
Брукса и Шея раздели, обыскали, заставили надеть оранжевые комбинезоны и кроссовки на липучках, а затем посадили в камеру тюрьмы округа Бентон в Кенневике, в двадцати пяти минутах езды от Красной горы. Пятно чего-то похожего на дерьмо располосовало некогда белую стену рядом с туалетом. Брукс сидел у противоположной стены, а Шей лежал на нижней койке на тонком, как бумага, матрасе, положив голову на твердую, как камень, подушку. Его ноги были скрещены, как будто он не мог расслабиться.
– Ты сидел два года? – спросил Брукс.
– Два года и три дня. Но это же изолятор. Отличается от тюрьмы.
Брукс кивнул. Он это знал. Его никогда не арестовывали, но он знал множество людей, попавших за решетку.
– Папа говорил, что ты угнал машину.
– Да. Именно за это меня и взяли, – улыбнулся Шей.
– Какого черта ты это сделал?
– Не я. Моя подружка. Я просто отсидел срок.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты когда-нибудь был так влюблен, что сделал бы для нее все, что угодно?
– Да. – Перед Бруксом на мгновение возникло лицо Эбби.
– Ее звали Джулия. Джулия Лэм. Сногсшибательная штучка. Вьющиеся каштановые волосы, красивые брови. Настоящая женщина с широкими крутыми бедрами. Настоящее наказание. Блин, она умела меня разозлить! Она ни за что не позволила бы мне выйти сухим из воды. «Перестань жевать с открытым ртом, поднимай свою задницу, перестань поднимать сиденье» и тому подобное дерьмо. Но все-таки между нами было пламя, какое встречается раз в жизни. Мы срывали друг с друга одежду и целыми днями занимались любовью. Мы могли бы валяться в постели все эти чертовы выходные и веселиться. Джулия, сука, Лэм!