– А ты переселись на несколько миль дальше. Там все выглядит так, как прежде.
– Почему бы вам самим не переехать на несколько миль дальше? Вино не изменится.
– Вот тут ты ошибаешься. Есть что-то особенное в этом месте, в этой конкретной Горе, в здешних винах, и я бы очень хотел открыть тебе глаза на это. – Отис понимал, что тратит слова впустую, но они уже слетели с его губ.
– Я не собираюсь с тобой болтать. Отойди от моей собаки, или я застрелю тебя.
Лицо Генри побагровело, глаза налились кровью. Отис понял, что пора уходить. Он отступил на несколько футов. Продолжая целиться, Генри подошел к собаке и потянулся за ошейником. Коди огрызнулся и свирепо зарычал. Генри отшатнулся.
– Ты чего, сдурел?
Он снова наклонился, и Коди впился клыками ему в руку. Генри отпрянул и вырвал из зубов овчарки разодранное запястье, с которого лилась кровь. Генри выругался и дернулся, собираясь пнуть Коди.
Отис рванулся вперед так быстро, как только мог, чтобы остановить его, но Генри ударил Коди сапогом в грудь. Коди взвизгнул, приземлившись в нескольких футах от него на спину.
Прежде чем Отис успел до них добраться, Генри поднял пистолет и направил на него. Тилл вновь попятился, вскинув руки вверх.
– Ты не можешь бить собаку на моей территории.
– Неужели? И как же ты собираешься мне помешать? – Генри уже кипел от ярости, его рука с пистолетом ходила ходуном. У Отиса мелькнула мысль, что он обкурился чем-то. Коди поднялся и отошел подальше, поглядывая на хозяина.
– Ты бессердечный ублюдок! – Отис покачал головой, понимая, что ничего не может сделать.
Дверь в дом открылась, мужчины и собака обернулись. На пороге стояла Джоан.
– Иди в дом, Джоан, я буду через минуту, – крикнул Отис.
Джоан оглядела всех троих и улыбнулась ему, и именно в этот момент он осознал всю серьезность ситуации.
– Джоан, вернись в дом!
Но она только посмотрела на соседа и сказала:
– Генри, пожалуйста, иди домой.
Тот навел пистолет на Джоан, целясь ей в голову.
– Ты слышала его. Вернись в дом.
– Опусти пистолет! – крикнул Отис. Затем повторил умоляюще: – Пожалуйста, Генри. Опусти пистолет.
Раздался выстрел. Джоан упала.
Отис бросился к ней со всех ног, едва слыша бормотание Генри за спиной:
– Черт, я же не собирался стрелять. Вот дерьмо!
Отис взбежал по ступенькам и рухнул подле нее на каменное крыльцо. Она истекала кровью, бархатная жидкость вытекала из шеи, собираясь в лужицу. Ее глаза были открыты и безучастно смотрели вверх.
– Звони в скорую! – заорал Отис. – Звони в скорую!
Но вдруг понял, что кричит в пустоту. Почувствовал прилив адреналина, задрожал всем телом. Усилием воли попытался собраться. Побежал к своему автомобилю, краем глаза заметив Генри, ковыляющего домой. Отис достал телефон из подставки и попробовал набрать номер. 711. Нет! Его пальцы дрожали. 834. № 912. Он не мог попасть по кнопкам! Он положил телефон на сиденье и придержал правую руку левой. Сосредоточился и наконец набрал нужные цифры.
Он бросился обратно к ней. Теперь Джоан дышала короткими, резкими вздохами. Все, что у него было, уходило, исчезало. Она умирала, покидала этот мир. Нет, нет, нет, нет.
53А вот и мамочка!
Брукс не пошел на работу. Был понедельник, почти одиннадцать утра. Джейк, его брат и отец названивали ему раз за разом. Шум, шум, шум. Везде шум.
Он сидел на диване, уставившись в потолок, а на заднем плане по кабельному шел выпуск новостей, кто-то болтал о политике. Если бы Эбби сидела рядом, она бы либо кивала, либо кричала в телевизор, в зависимости от говорящей головы на экране. Брукс не знал, как жить дальше. Он принял решение расстаться с Эбби, и это казалось правильным, но как быть со всем остальным? Главный вопрос – что делать с работой и Красной горой?
Кто-то постучал, и он пошел открывать, не потрудившись застегнуть рубашку. Распахнул дверь.
Он видел фотографии в бумажнике своего отца и был поражен ее красотой. Не такая, что прославила Мэрилин Монро, но и не простушка-милашка. Нечто между. Его мать была прекрасна, как орлица, взмахивающая крыльями высоко в западном небе.
Но, помимо красоты, Брукс увидел тщательно скрываемую тоску в ее голубых глазах. Возможно, ему это удалось, потому что они были одной крови. Печаль сквозила во всем ее облике, в том, как ее белые волосы падали на слегка поникшие плечи. Словно что-то тянуло ее вниз. Он увидел разбитое сердце в потеках бурой ржавчины, пульсирующее в голубых жилках возле ее щек, глаз и шеи.
Что можно сказать матери, которую никогда не видел? Они смотрели друг на друга, будто пытались проникнуть в душу любимого человека, которого никогда не было рядом.
– Мне так жаль, – наконец проговорила она.
«Сожалеть легко», – подумал он. Все, что вам нужно сделать, просто произнести эти слова. Любой может сожалеть. И он мог бы сожалеть. Но как простить?
Он кивнул ей, не находя слов.
– Можно мне войти? – Она смущенно улыбнулась.
Он отошел в сторону, и она осмотрелась вокруг.
– Как красиво! – восхитилась она. – И так чисто. Ты сын своего отца, не так ли?
Ему все еще нечего было сказать.
Она снова повернулась к нему; он стоял в холле, оглядываясь по сторонам, цепляясь за реальность.
– Полагаю, мяч на моей стороне, не так ли? – Она подошла к нему и прошептала: – Скажи что-нибудь.
– Мама? – спросил он неуверенно, будто примеряясь к этому слову.
– Да, я твоя мама. – Она посмотрела на него, ожидая, что он раскроется. Она взяла его за руку. Пальцы у нее были длинные и костлявые, но теплые, как и положено материнским. – Прости, что так долго не могла решиться на встречу. Очень хотела, с того самого дня, как Чарльз нашел тебя. Но все оказалось непросто. Мне так стыдно! Я оставила тебя. Я бросила тебя. – Она выглядела так, будто уже не могла плакать и все, что у нее осталось – это боль.
– Ты не бросила меня, – сказал Брукс. – Не думай так. – Он смирился с этим много лет назад. – Вы отдали меня на усыновление. Это совсем другое дело. Ты сделала то, что считала лучшим для меня.
Все еще держа его за руку, она сказала:
– Ты прав. Мы сделали то, что считали лучшим для тебя. Но все же… Никогда не можешь знать наверняка.
– Это было много лет назад.
– Мне больно каждый день. – Она погладила его по голове своей теплой рукой. – У тебя все в порядке, не так ли?
– Иногда. – Он хотел казаться сильнее, но она поймала его в неподходящее время.
– Мы можем присесть?
– Да, конечно, – сказал он, подводя ее к дивану.
– Послушай, я не претендую на роль матери, на роль родителя. Я этого не заслуживаю. Но ты должен знать, что я люблю тебя, даже несмотря на то, что долго отсутствовала в твоей жизни. Я всегда тебя любила и не перестану, даже если ты велишь мне уйти прямо сейчас и навсегда. – Она вздохнула. – Чарльз рассказал мне о том, что происходит. С тобой. С твоей невестой. С твоей работой. С братом. Это все слишком. Я знаю. Позволь мне, сын мой, кое-что сказать. Можно?
– Почему нет?
– Вот чему я могла бы научить, что я могла бы сказать, если бы не оставила тебя. Чем ближе ты становишься к людям, тем труднее их любить. Но ты все равно их любишь. Над этим нужно работать. И ты не можешь просто взять и уйти от них. Вот что такое любовь. Когда эти слова слетают с моих губ, я понимаю, что не имею права их произносить, но все равно говорю.
Шум, шум, шум. Тот же шум, что издавали другие.
– Когда твой отец отвернулся от Шея, попавшего за решетку, это едва не погубило нас. Я тогда сильно разозлилась на Чарльза. Но все это было недоразумением, болезнью и болью. Он не имел в виду то, что сказал твоему брату. Ему было очень плохо. Его отец – твой дед – сидел в тюрьме, и не раз. Твоему папе было невыносимо сознавать и принимать это, он постоянно боролся с клокочущими внутри эмоциями. Он и сейчас это делает.
– Почему мой дед сидел?
– Бил жену, бил сына. Снова и снова. Он был пьяницей.
– Почему же она не ушла от него? Почему не забрала сына и не сбежала?
– Это была бы история с хорошим концом, не так ли? – качнула она головой и продолжила: – Шей тоже не имел в виду то, что он сказал. Но я уже научилась прощать их обоих. Мне это удалось. Я только никогда не могла простить себя за то, что отпустила тебя.
– Ты должна это сделать.
– Я знаю. – Она откинулась на спинку стула. – А ты? Простишь Эбби?
– Когда-нибудь.
– Я ее не знаю. Но твой отец рассказывал мне о ней. Брукс! Похоже, она из тех женщин, которым стоит дать второй шанс.
На кофейном столике перед ним зазвонил телефон, и на дисплее высветилось имя Отиса.
– Одну минуту, – извинился он, – я должен ответить.
– Конечно.
– Ты мне нужен, – прошептал Отис, и это все, что потребовалось Бруксу, чтобы выбежать за дверь, крича на ходу матери, что им придется поговорить позже.
54Сюрпризы случаются
Марго провела солнечное утро понедельника с Шеем, обсуждая планы относительно фермерского приюта. Они построят конюшню и курятник на дальней восточной стороне, рядом с колодцем, и Марго ясно дала понять, что хочет видеть на этом месте жилище, достойное королевской семьи. Чуть правее – навес для трактора и сена. Шей утверждал, что все работы будут закончены за два месяца. Примерно в то же время должна была открыться «Эпифани». Женщина знала, что лучше не доверять заявленным срокам, хотя Рон, несомненно, укрепил ее веру в мужчин.
Она пошла назад по грязной дороге, мимо кур, которые ковырялись на ее участке. В гостинице она нашла Рона, подключающего фонтан. Он стоял на коленях с отверткой в руке. Вдоль дорожки, ведущей к парадной двери, он выстроил каменную стену, на которой и располагался керамический фонтан: юная девушка с цветами в волосах, стоя на цыпочках, пила воду. Ну, или собиралась пить, как только Рон все подключит.