[217]. Херрнштадт представил Бронина своей невесте как «доктора Боша». Свои первые впечатления от встречи с Ильзе Бронин описал следующим образом: «Когда я её впервые встретил, ей шёл двадцать первый год. Стройная, выше среднего роста, с правильными чертами продолговатого лица и живыми серыми глазами, она была, бесспорно, красивой женщиной. На неё обращали внимание, потому что у неё были заметные черты сходства с популярной тогда в Германии киноактрисой Бригиттой Хелм».
Характеризуя позднее нового сотрудника, Бронин сообщал в Москву: «Беспартийная. Симпатизирует коммунистической партии. Работает с нами по убеждению. По профессии секретарь-машинистка главного редактора “Берлинер Тагеблатт” Теодора Вольфа. Связи ограничены составом редакционных работников. Главная связь – хорошие отношения с Вольфом, который ей доверяет и многое рассказывает»[218].
В Центре сначала полагали, что задача Ильзе будет заключаться лишь в помощи Рудольфу, но, по достоинству оценив острый ум и аналитические способности девушки, стали думать о её самостоятельной роли. В 1932 году представился случай внедрить Ильзе в немецкую военную разведку, но в конце концов решили не рисковать: уж очень серьёзную проверку проходили кандидаты на службу в абвере.
После эмиграции Вольфа Ильзе лишилась своего главного источника информации. Что касается Херрнштадта, то он в это время находился в качестве корреспондента в Москве, где кураторы из РУ рекомендовали ему писать побольше статей антисоветского содержания, чтобы заслужить доверие новых берлинских властей. Кстати, этому способствовала и «высылка» Херрнштадта из Москвы в качестве адекватного ответа на недопущение журналистов «Правды» и «Известий» на процесс в Лейпциге, где судили лидера болгарских коммунистов Георгия Димитрова. Херрнштадт вернулся в Варшаву: там он работал корреспондентом нескольких немецких газет.
Между тем в самой Германии нацисты начали с удвоенной силой преследовать инакомыслящих, прежде всего коммунистов. Попал в эту мясорубку и сводный брат Ильзе Курт: штурмовики из СА арестовали его и зверски избили, сломав челюсть. Три месяца Курт пролежал в больнице. Гестапо подбиралось и к Ильзе, но компромата на неё не находилось. После бегства Вольфа Штёбе переехала в Бреслау и устроилась на работу в газету «Бреслауэр Нойесте Нахрихтен». Чтобы «понравиться» нацистам, Ильзе начинает писать статьи о «бесправном» положении немцев в странах Восточной Европы. Она пытается устроиться корреспондентом немецких газет в Бухаресте, но безуспешно – её не берут без журналистского образования.
В это время Штёбе по заданию Стигги, несмотря на плохое состояние здоровья, посещает в качестве курьера различные европейские страны – Австрию, Швейцарию, Францию, Италию, Польшу, Румынию, Чехословакию[219]. Одна из командировок в Прагу заканчивается международным скандалом, который, как ни странно, идёт разведчице на пользу. Дело в том, что газета «Лидове листы» заподозрила Ильзе Штёбе в сотрудничестве с фашистами, о чём и опубликовала заметку «Красивая дама из Берлина – сообщница гестаповского агента Бертольда». Правда, 9 ноября 1935 года газета извинились перед Штёбе, скандал замяли, но Центр решил командировки в Чехословакию прекратить. Для девушки это был удар: во время посещения Чехословакии она иногда встречалась с Херрнштадтом.
В июле 1936 года во время летних Олимпийских игр в Берлине Ильзе познакомилась с богатым швейцарцем, главным редактором газеты «Тургауэр Цайтунг» Рудольфом Хубером, который был старше её на 12 лет. Они начали встречаться. Хубер, очарованный умной и красивой девушкой, предложил ей руку и сердце. Ильзе могла принять предложение и уехать в спокойную, сытую, нейтральную Швейцарию, но она решила продолжить борьбу. В 1938 году Хубер серьёзно заболел, и Ильзе навещала его в Швейцарии. 7 января 1940 года он скончался у неё на руках. Позднее Ильзе вспоминала, что последние мысли и слова Хубера адресовались ей. Впрочем, не только слова.
Хубер оставил Ильзе практически всё своё имущество. Он писал в завещании, что с радостью назвал бы Ильзе своей женой[220]. Родственники Хубера всеми силами старались не допустить, чтобы наследство уплыло в чужие руки, и написали на Ильзе анонимку в полицию, обвинив её в шпионаже в пользу Польши. Чтобы не раздувать скандал, Ильзе вернула издательский дом семье Хубера, однако загородный особняк, судя по кадастровым записям, остался за ней. Впрочем, жить ей в нём не довелось.
В ноябре 1935 года Центр направил разведчицу в Варшаву на помощь, а в случае необходимости, и на замену Херрнштадту, который вот-вот мог лишиться работы. Дело в том, что министерство пропаганды Геббельса потребовало увольнения всех журналистов евреев, но посол Германии в Польше фон Мольтке, как многие немецкие аристократы недолюбливавший «выскочек-нацистов», ценил Херрнштадта и не спешил выполнять геббельсовские указы. Однако в марте 1936 года «Берлинер Тагеблатт» все же вынуждена была Рудольфа уволить.
Над Ильзе также нависли неприятности. Кроме швейцарских, она хотела работать и на германские газеты, что значительно улучшило бы их с Рудольфом материальное положение, но то же ведомство Геббельса, несмотря на ходатайство пресс-атташе германского посольства в Варшаве, не только отказало в этой просьбе, но и предписало установить наблюдение за Штёбе, писавшей для запрещённых в рейхе швейцарских газет.
Тем не менее журналистка не сдаётся. В феврале 1938 года она обращается к известному нацисту Э. Кульшевски, представителю Германского союза прессы[221] в Варшаве, с просьбой помочь ей по материальным соображениям перейти на работу в немецкую газету. Как ни странно, Кульшевски помог. Когда немецкая газета «Франкфуртер Генеральанцайгер» стала подыскивать корреспондента в Варшаве, посольство и местная организация НСДАП рекомендовали Штёбе. Причём парторганизация нацистов даже похвалила её за работу на швейцарские «немецкоговорящие газеты»: она, мол, распространяет через них нужную Германии точку зрения на положение в Польше.
Такая симпатия местной организации НСДАП во многом объяснялась тем, что Ильзе в начале 1939 года «согласилась» занять в ней пост референта по культурным вопросам. Её задача заключалась обычно в том, чтобы помогать выступавшим на партийных собраниях секретаршам и жёнам сотрудников посольства Германии грамотно и в нужном направлении излагать свои мысли. «Общественная работа» себя оправдала, и в марте 1939 года Ильзе стала корреспондентом сразу трёх немецких газет. А уже 19 мая «Франкфуртер Генеральанцайгер» поместила на первой полосе материал своей варшавской корреспондентки «Польша нервничает» за подписью «И. Шт.».
Между тем Херрнштадт не сидел сложа руки. За несколько месяцев он смог создать в Варшаве сильную советскую нелегальную резидентуру, куда входили советник германского посольства в Варшаве Рудольф фон Шелиа (Шелия)[222], дипломат Герхард Кегель под грифом «ХВЦ», журналист Курт Велькиш (Велкиш) («АВС»), его жена Маргарита Велькиш («ЛЦЛ»). Конечно, сюда входила и Ильзе Штёбе, которой теперь дали псевдоним Альта.
Ильзе готовила для Центра аналитические материалы на базе сведений, собранных резидентурой, в том числе и ею самой. Около 30 её материалов получили в Москве очень высокую оценку. Например, 7 мая 1939 года она сообщила о планах Германии по отношению к Украине в случае начала германо-польской войны: Гитлер опасается России и поэтому намерен заверить её в том, что не допустит создания на бывших польских землях самостоятельного украинского государства[223].
Курт и Маргарита Велкиши
Самым ценным источником варшавской резидентуры Херрнштадта являлся фон Шелиа. Он был со студенческих лет с послом фон Мольтке на «ты», дружил со многими польскими аристократами. За лёгкий характер и светские манеры его любили в немецкой колонии и в дипломатическом корпусе, Херрнштадт и фон Шелиа сблизились на почве совместной учёбы в престижном университете Гейдельберга, хотя там они не были знакомы. Фон Шелиа не стеснялся в беседах с Херрнштадтом называть министра иностранных дел фон Риббентропа «трепачом». Впрочем, такое фрондёрство по отношению к бывшему торговцу винами, получившему дворянскую приставку «фон» в результате выгодного брака, было модным среди немецких дипломатов из аристократических семейств.
Хотя фон Шелиа ненавидел нацистов, он, как истинный немецкий барон, не любил и коммунистов. Но больше всего барон опасался того, что Гитлер ввергнет Германию в войну против «демократических» западных стран, что сыграло свою роль, когда Херрнштадт в 1937 году предложил ему работать на английскую разведку. Барон согласился, не подозревая, что стал советским разведчиком под псевдонимом Ариец. Между тем Риббентропу поступил донос на фон Шелиа, что тот «якшается» с еврейским эмигрантом Херрнштадтом и «польскими националистами», но фон Мольтке удалось замять скандал.
В середине августа 1939 года из Берлина поступило указание готовить посольство в Варшаве к эвакуации. Уже 16 августа Херрнштадт передал в Москву данные фон Шелиа о том, что Гитлер нападёт на Польшу 1 сентября. Всего же с ноября 1937 по август 1939 года Центр получил от Херрнштадта 211 информаций, большинство из которых нашли высокую оценку.
Так как еврею Херрнштадту путь в рейх был заказан, Центр принял решение «передать» фон Шелиа в Берлине, дабы не терять столь осведомлённого информатора, Ильзе Штёбе. Барон воспринял эту новость без энтузиазма: он не хотел, чтобы о его работе «на Лондон» знал кто-либо ещё, кроме Херрнштадта. К тому же он засомневался, что Ильзе работает на англичан. Не верил он и в то, что столь молодая женщина может заниматься сложными «мужскими играми». Ильзе, искренняя и честная в своей борьбе, тоже поначалу невзлюбила аристократа фон Шелиа. Но работа требовала нормальных деловых отношений, и они наладились.