В зале поднялся негромкий шум: это журналисты, решив, что с ответом на записку закончено, вновь принялись задавать вопросы с мест. Однако президент поднял руку, призывая всех к тишине:
– Господа! Вы не обратили внимания на одну сказанную мной фразу: «…с целью проверки профессиональной выучки…» А она напрямую связана со второй частью вопроса капитана 1 ранга Редина. И проблема, которую он в ней затронул, гораздо объемнее и сложнее самой трудной стрельбы. Мы действительно много потеряли к рубежу «нулевых» годов. И просто катастрофически много в плане боевой готовности всех Вооруженных сил! А особенно – тех подразделений, которые максимально зависят от успешной и продуктивной работы нашей промышленности. Подводный флот принял на себя главный удар. Лодки не ремонтировались, не строились новые… Ну да не стану вас утомлять, это тема для отдельного большого разговора. Теперь мы многое изменили: с максимальной нагрузкой заработали судостроительные заводы и отдельные цеха по производству нужного оборудования… Но мы успели потерять профессиональные кадры. Процесс их восстановления уже запущен, однако на его воплощение требуется гораздо больше времени, чем на строительство самой современной субмарины. И отвечаю вам, господин Редин…
При этом президент поднял взгляд от листка бумаги перед собой и коротко, но прямо посмотрел на далеко сидящего Талеева и встретился с ним глазами.
– …ваше предложение о максимально полном использовании опыта ветеранов заслуживает полнейшего одобрения и применения. Смешно сказать, «ветераны»! На подводном флоте это офицеры 30–35 лет. Ну, максимум 40… Им еще плавать и плавать, а не списывать на берег против их желания. Даже один такой ветеран на подводной лодке способен если не в одиночку решить трудную, неординарную, неожиданно возникшую проблему, то в самый короткий срок сплотить вокруг себя честных и преданных делу офицеров и матросов для ее успешного преодоления. Мне, как Верховному главнокомандующему, недавно доложили о возрождении хорошего эксперимента на Северном флоте с привлечением в плавание офицера-наставника. Так что ваша идея, господин Редин, уже воплощается, и даже дала свои первые, отличные результаты. По всем направлениям!
Президент продолжил пресс-конференцию, но Талеев уже совсем мало прислушивался к происходящему. «Ай да Пушкин, ай да… Ладно. Вам бы, господин президент, на подмостки, однако. Без труда заткнули бы за пояс Щепкина с Качаловым. Или нет, Дэвида Копперфилда! Все, что мне надо было знать о вашем отношении к событиям на борту «экспериментальной» субмарины, объяснили несколькими фразами на виду и на слуху сотни пронырливых журналистов, которым палец в рот не клади, – так что никто ни о чем и не догадался. Браво! Бис! Снимаю шляпу».
Однако Гера и не подозревал, что сюрпризы еще не закончились…
Время пресс-конференции подходило к концу, когда президент, о чем-то посовещавшись со своими помощниками, произнес:
– И последний мой ответ на одну из записок. – Он держал в руках неровный листок бумаги, явно вырванный из небольшого блокнота. – Журналист Герман Талеев интересуется…
«Сколько же еще кроликов вы прячете в шляпе, маэстро фокусник?»
– …многим из присутствующих он хорошо знаком. Так вот, совсем недавно мы беседовали с ним здесь, в Кремле. Вероятно, в конце недели запись этой беседы будет показана на одном из центральных каналов. Кстати, наверное, поэтому господин Талеев и не задал сегодня ни одного вопроса, ограничившись запиской. – В зале послышался сдержанный смех. «И беседа была, только вовсе без видеозаписи, и молчал я сегодня, но вот уж записок точно никаких не писал!» – И, как всегда, не до конца обговоренной осталась самая острая и болезненная тема сегодняшнего дня: коррупция. Она страшна всегда и везде, но стократно опасна на высших этажах государственной власти, где ее последствия могут нанести катастрофический урон глобальным интересам страны, привести к серьезному торможению экономических преобразований, вызвать у народа недовольство властью и даже выставить Россию перед мировым сообществом в недопустимо неприглядном свете. Никаких новых революций мы не допустим! – Раздались аплодисменты. – Не стоит обвинять нас в бездействии и попустительстве. Вы, господин Талеев, спрашиваете о практических результатах именно на этом уровне, попрекая нас в том, что за решетку отправляются в основном простые учителя, врачи, полицейские и налоговые инспекторы, а те, которые «заказывают музыку», продолжают безмятежно «ужинать и танцевать даму». – Можно было не сомневаться, что именно эти выражения и займут завтра основное место на первых полосах всех периодических изданий. – Так вот, сегодня утром взят под стражу очень высокий правительственный чиновник, один из вице-премьеров. Как вы видите, никакой почетной отставки, никакой ссылки послом в процветающую «банановую республику»! Будет суд, и будет срок. В сортире, конечно, не замочим, но… – Он нарочито опасливо оглянулся по сторонам, приложил палец к губам и театральным шепотом закончил: – но с парашей познакомим.
«А это уже просто великолепно! Такое затмит даже «танцующую даму». Еще раз браво, господин президент!»
Возникший на этот раз веселый громкий смех и шум в зале президент вновь остановил поднятой вверх рукой. Он открыто смотрел в глаза поднявшемуся со стула Талееву и чуть заметно улыбался:
– Согласитесь, господин журналист, было бы справедливо и мне позволить задать вам вопрос. И даже высказать претензию.
– Безусловно, господин президент!
– Мне стало известно, что вы последнее время устранились от активной деятельности на ниве журналистики, уединились на своей загородной даче и пишете… мемуары, да?
Талеев как-то смущенно развел руками, но ничего не ответил.
– Конечно, это – только ваше личное решение, но мне обидно, что такой разносторонний специалист занялся делом, свойственным человеку гораздо более почтенного возраста. Поверьте мне, у вас еще будет достаточно времени впереди для воплощения своих литературных амбиций. А сейчас светлая голова и… умелые руки могли бы принести стране гораздо большую пользу, приложи вы их к практическому решению множества других актуальных проблем. Дерзайте! Это, господа, я ко всем вам обращаюсь, – и, хотя президент широким жестом руки обвел весь конференц-зал, смотрел он прямо на Талеева, – а поддержку, помощь и даже, если понадобится, мою защиту я вам обещаю!
Гера поклонился и сел. Его открыто позвали на службу. Президент изменил свое решение, которое высказал лично Талееву в день похорон своего помощника Алексахина. Тогда он категорически отказался от услуг «Команды».
Что ж, события последнего времени наглядно показали – даже президенту, – что в этом лучшем из миров далеко не все проблемы еще могут быть решены законно, разумно и мягко, что справедливость подчас бывает суровой и даже кровавой. И тогда на помощь должна прийти «Команда»!
ЭПИЛОГ
Был уже конец ноября. Из низких свинцовых туч на землю сыпалась мелкая ледяная крупа вперемежку с каплями холодной жижи, которую и дождем-то не назовешь. Ровно за одну минуту до отправления с Ладожского вокзала скорого поезда Санкт-Петербург – Мурманск к его восьмому, самому комфортабельному спальному вагону подошла весьма примечательная пара.
Высокий, представительный мужчина с совершенно седыми, длинными, прекрасно уложенными волосами вел под руку молодую женщину в элегантной широкополой шляпе и модных «дымчатых» очках. На плечи женщины было небрежно наброшено легкое меховое манто. Второй рукой мужчина катил по перрону небольшой чемодан на колесиках, который он одним легким движением занес в тамбур вагона. Поезд тронулся.
Богатая пара не задержалась надолго в своем удобном двухместном купе: через несколько минут после проверки билетов мужчина и женщина вышли в коридор и направились в сторону дальнего тамбура.
«Наверное, в ресторан намылились», – решила проводница и двинулась по вагону, предлагая своим немногочисленным пассажирам горячий чай и свежую выпечку. Уже на обратном пути она автоматически заглянула в недавно покинутое парой купе. Прямо на столике у окна лежала раскрытая дамская сумочка из натуральной кожи с великолепной отделкой. Проводница немного поколебалась, но даже не стала заходить внутрь, а просто вернулась в свое служебное купе.
Еще примерно минут через сорок дверь к ней резко распахнулась. На пороге стояла элегантная молодая дама. Отрывисто и строго она произнесла:
– Я прошу вас проследовать за мной.
И, уверенная в правильной реакции проводницы, не оглядываясь, двинулась по коридору к дверям своего купе. Там она присела на нижнюю полку рядом с седым кавалером. Проводница остановилась в дверях.
– Посмотрите, – дама говорила тем же холодным строгим тоном, а рукой указывала на столик, – здесь лежала сумочка, в которой находилась значительная сумма денег и очень дорогой смартфон. Пока нас не было, сумочка исчезла. Что вы можете сказать по этому поводу?
– А че? Сами небось потеряли! Может, по дороге где, может, в ресторане… – Почему она начала врать, женщина сама понять не могла. Наверно, здорово ее взбесила спокойная самоуверенность дамы в манто. «Сучка богатая! Ничего, не обеднеешь», – «заводила» себя проводница.
– И, вообще, я не нанималась тут сторожить ваши вещи! Вот сдали бы мне ценности, как положено, тогда и требовали. По инструкции!
«Уцепившись» за букву своего «паровозного закона», женщина почувствовала себя вполне уверенно.
– Поразбрасывают все, двери пораспахивают, а нам потом отвечай? Любой прохожий мог стянуть!
– Дорогая! – голос дамы оставался невозмутим. – Вы для того здесь и служите, чтобы «любых прохожих» в вагоне не было.
– Я вам не полицейский! Вызывайте наряд, пусть разбираются, – проводница сама лезла в ловушку.
– Отлично. Тогда, действуя согласно вашей инструкции, свяжитесь с начальником поездной бригады и пригласите его сюда. Это входит в ваши прямые обязанности. – Дама не спрашивала, она утверждала.