Сэррей и не настаивал на ее поездке в Лондон. Ему нужно было знать главное – что Филли свободна и находится в безопасности.
Когда он сообщил молодой женщине, что ее мать и Брай приехали в Кинросс, она сначала не хотела видеть графиню Гертфорд, но затем склонилась на уговоры Сэррея и пригласила к себе Кэт вместе с Браем.
Филли не могла любить свою мать, а Вальтер Брай внушал ей какой-то страх; поэтому первые минуты встречи дочери с родителями прошли несколько натянуто, но Сэррею удалось очень скоро сблизить между собой маленькое общество, и разговор сделался непринужденным.
Заговорили, конечно, о королеве шотландской, и все согласились, что необходимо содействовать ее освобождению. Джонстон сообщил об обещании Георга Дугласа, которого Сэррей видел в Дэмбертоне среди приверженцев Марии Стюарт, дал возможность Филли проникнуть в Лохлевинский замок, и именно по его мысли она явилась к старику Дугласу в виде негритенка.
О том, как Мария Стюарт сделала попытку бежать из Лохлевина, мы уже говорили.
Когда Мария переехала через Лохлевинское озеро и направилась в Гамильтон, за ней последовали все вышеупомянутые лица. В Гамильтоне удалось поставить на ноги часть войска, пожелавшего сражаться за шотландский трон в пользу Марии Стюарт. Участь королевы вошла в новую стадию, и, может быть, недоставало лишь какого-нибудь пустяка, чтобы дело приняло благоприятный оборот для несчастной Марии Стюарт.
Большая часть дворянства, свыше четырех тысяч человек, перешла на сторону королевы; по-видимому, Мюррею не особенно доверяли и боялись его жестокости. Но в лагере королевы тоже не было полного согласия. Ее приверженцы собирались требовать для нее трона лишь при соблюдении известных условий, и все это произошло из-за Босвеля. Как раз в то время, когда судьба Марии Стюарт начала принимать благоприятный оборот, в Шотландии узнали об ирландских похождениях Босвеля и ни у кого не было желания видеть рядом с шотландской королевой какого-то искателя приключений. Поэтому Марии Стюарт было поставлено условие окончательно разойтись с Босвелем и выйти замуж за другого. Королева не соглашалась на это требование, вследствие чего между ее приверженцами возникали бесконечные споры и неудовольствия. Между тем главный предмет раздора в лагере королевы, то есть злополучный Босвель, после своего похождения в Белфасте был захвачен в плен датчанами вместе со всеми судами и людьми.
Однажды по северной части шотландского полуострова, принадлежавшего Дании и представлявшего собой ровное песчаное место, лишенное всякой растительности, ехали два всадника. Несмотря на то что лето было в полном разгаре, нигде не видно было ни одного цветка; не слышно было ни чириканья птиц, ни жужжанья насекомых. Палящая жара изнемогающим образом действовала на всадников и их лошадей. По костюму всадников и по их осанке можно было заключить, что один из них – молодой человек с большими глазами и красивыми чертами лица – был господином, а другой – его слугой.
– Я думаю, что мы едем по ложным следам, – прервал наконец долгое молчание слуга, – если адмирал узнает об этом, то не похвалит нас.
– Мой отец всегда доволен всем тем, что я делаю!
– Вам-то он ничего не скажет, капитан, – заметил слуга, – а мне-то так достанется, что и жить пропадет охота, если он узнает, куда мы едем.
– Не беспокойся, старина, никто ничего не узнает, а если бы даже и узнал, то я возьму вину на себя. Однако наши лошади погибают от жары. Выкупаем их в море.
Оба всадника поехали к воде. Вдруг слуга крикнул:
– Господи милосердный, там плывет какое-то тело.
Капитан бросился в ту сторону, куда слуга указывал рукой, и действительно увидел плывущий труп.
Молодой человек наклонился и, собрав все силы, поднял мертвое тело, после чего, уложив его на седло, медленно направился к берегу.
Утопленник был совершенно раздет, и на его шее резко виднелась синяя полоса.
Лицо капитана страшно побледнело, его глаза засверкали, и жилы на лбу вздулись от гнева.
– Великий Боже, – вдруг вскрикнул старик, – да ведь это – ваш дядя Мартин. Его задушили, а потом бросили в воду!
– Возьми тело на свою лошадь и поезжай в Лоймиг, – приказал капитан. – Жди там, пока адмирал вернется, и расскажи ему, где мы нашли труп.
Слуга повиновался и медленно поехал назад, а капитан, несмотря на томительную жару, быстро помчался вперед.
Прискакав к гавани, капитан передал лошадь стоявшему у пристани мальчику и, сев в лодку, направился к стоявшему на якоре фрегату, на котором он был командиром.
Молодой капитан был сыном датского адмирала Торденскильда и племянником его брата, тоже адмирала, которого, очевидно, убили и бросили в море пираты.
Капитан Торденскильд решил догнать морских разбойников, которые не могли уплыть далеко, и отомстить им за смерть дяди. Ему действительно скоро удалось догнать подозрительное судно, которое оказалось фрегатом Босвеля. Накануне у Босвеля произошла стычка с Мартином Торденскильдом, бывшим командиром сторожевого корабля; хотя последний и погиб, но Босвелю пришлось потерять много людей, и теперь он не мог устоять против нового нападения. Капитан Торденскильд взял в плен Босвеля вместе со всеми его людьми и привез его в Копенгаген, где над ним назначен был суд. Дальнейшая судьба злополучного супруга Марии Стюарт не вполне известна. Одни историки утверждают, что он был повешен; другие говорят, что он был действительно приговорен к смертной казни, а затем помилован и заключен в тюрьму, где сошел с ума и умер через несколько лет всеми забытый. Таким образом, короткое появление Босвеля на горизонте жизни Марии Стюарт было в значительной мере причиной ее печального конца.
Несогласие между королевой и большей частью ее приверженцев не могло дать хорошего результата. Королева во главе своего войска хотела двинуться в Эдинбург, но регент, собравший в течение десяти дней значительную армию, объявил Марии Стюарт, что в Шотландии имеется лишь один законный повелитель, а именно ее сын, король Иаков Шестой, представителем которого является граф Мюррей.
После этого заявления Мария Стюарт решила вернуться в Дэмбертон, где был командиром лэрд Флеминг, и ждать там нападения. Но шотландские лэрды, приверженцы Марии Стюарт, и слышать не хотели об оборонительном положении; они настаивали на наступлении и двинулись вперед, навстречу Мюррею.
Тринадцатого марта 1568 года состоялась битва, после которой у Марии Стюарт не оставалось никакой надежды на получение шотландского трона. Ее приверженцы сражались храбро, но были крайне неосторожны. Две тысячи человек попали в лощину и были совершенно бесполезно уничтожены мушкетерами регента. Сражение длилось всего три-четыре часа и заставило уцелевшую часть людей королевы обратиться в бегство. Мюррей, увидев победу, приказал щадить жизнь побежденных и обращаться вежливо с пленными.
Окруженная небольшим количеством слуг и лицами, интересовавшимися лично Марией Стюарт, королева отправилась сначала на юг Шотландии и, достигнув бухты Солвэя, остановилась в нерешительности: повернуть ли ей во Францию или в Англию. Во Франции, во всяком случае, ее ожидал хороший прием, но Англия была ближе. Мария Стюарт, усталая и измученная, склонялась больше на сторону Англии, хотя большинство ее свиты советовало предпочесть Францию. Лэрд Геррьес бросился на колени пред королевой, умоляя ее не ездить в Англию. Он говорил о непостоянстве Елизаветы, о ненависти последней к ней, но его просьбы остались тщетны, и Мария Стюарт послала именно его просить разрешения для нее вступить на английскую почву. Разрешение она получила, но, еще не дождавшись его и боясь попасть в руки врагов, она, в сопровождении лишь двадцати человек, выехала шестнадцатого мая в Кумберленд.
Из лиц, сопровождавших несчастную королеву, остались в Шотландии Джонстон, Брай, Филли, Тони и Георг Дуглас, в Англию же поехали Сэррей, графиня Гертфорд и сестры Сэйтон: Мария и Джен.
Мюррей потребовал от Англии выдачи своей сестры; тогда Мария Стюарт написала письмо Елизавете, прося ее защиты.
Глава тридцать шестая. Клятвенное обещание
Если окинуть взором тот период царствования королевы Елизаветы, когда главнейшую роль в государстве играли Бэрлей и Лейстер, то невольно бросается в глаза, что лорд Сессиль Бэрлей был настолько же великим государственным человеком, насколько Дэдлей – маленьким и ничтожным. Но именно это-то соотношение и обусловливало собой прочность положения каждого из них. Если бы Бэрлей захотел, то он мог бы в любой момент устроить грандиозное падение фаворита королевы. Но он любил власть и ревниво оберегал ее. Если бы Лейстер пал, то Елизавета могла бы направить свои симпатии на другого, который оказался бы, может быть, далеко не таким ничтожным, как Дэдлей, и стал бы оспаривать влияние и власть первого министра. Возможно, что тогда Елизавета даже склонилась бы к мысли о замужестве. Поэтому Бэрлею было выгоднее, чтобы около королевы находился льстивый и любезный, но совершенно ему не опасный Лейстер.
Все эти соображения необходимы для уяснения роли Бэрлея в тот момент, когда легкомыслие Лейстера и подлость Кингтона поставили первого из них в такое положение, которое на первый взгляд казалось совершенно непоправимым даже и при самой могущественной поддержке провинившегося.
Когда Бэрлей получил первые донесения Вальтера Ралейга, сообщавшего о мерах, принятых им для расследования брака графа Лейстера, то он принял их более чем хладнокровно. Он спокойно продолжал заниматься текущими делами и, только покончив с последними, улыбнулся тонкой, ироничной улыбкой политика и государственного человека, затем, кликнув дежурного курьера, он приказал тому немедленно отправиться к лорду Лейстеру, чтобы пригласить его для разговора о весьма важном деле.
Курьер прибыл к Лейстеру в такой ранний час, когда тот еще не имел обыкновенно привычки вставать. Но, несмотря на то что Дэдлей был совершенно не готов к выходу, он инстинктом почувствовал, что в данном случае дело не совсем ладно; поэтому он приказал ответить лорду Бэрлею, что прибудет в самом непродолжительном времени, после чего оделся и поспешил к премьер-министру.