– В этом вы совершенно правы, Кингтону нельзя верить. Он уже теперь разыгрывает из себя полного хозяина, потому что у него в руках имеются все доказательства против лорда, а я ведь знаю, как он ненавидит леди и с каким ожесточением думает погубить ее.
– Он ненавидит леди? Но что же сделала ему она?
– Собственно говоря, ничего, но он рассчитывал расположить ее в свою пользу, чтобы воспользоваться ею как оружием против самого лорда. Когда Кингтон был здесь в последний раз, то между ними, должно быть, произошла жестокая сцена, так как до того времени он постоянно называл ее прекрасной леди, а с того дня у него для нее не было другого имени – за глаза, конечно, – как «кэнморская девка». Тогда-то он и стал искать местечка, куда бы мог спрятать ее получше, чем здесь. Ламберт, вы много потеряли! Если бы вы сумели использовать обстоятельства к своей выгоде, то мы могли бы свергнуть Кингтона; я стал бы доверенным лицом графа, а вы могли бы заботиться о прекрасной бедняжке-леди, если бы лорд вздумал бросить ее. Он заплатил бы массу деньжищ, мы столковались бы с вами, и теперь господами положения стали бы мы… А так что вышло? Вся награда достанется Кингтону, а вы стали моим узником! Знаете, я не очень-то доверяю ему. Вчера он сыграл с вами шутку – ну а стань я ему завтра неудобен, так он не постесняется сыграть со мной еще что-нибудь похуже! Он тоже не сдержал слова, которое дал мне. Я должен был стать слугой лорда, а стал только слугой его доверенного. Кингтон играет в рискованную игру, а я совсем не хотел бы стать козлом отпущения и рисковать за него жизнью, в то время как он будет один заграбастывать себе свою добычу!
– Так кто же мешает вам вырвать у него эту добычу из рук? Ну конечно, гораздо приятнее и легче оставаться тюремщиком старого, слабого Ламберта и ворчать да покрикивать на него, чем рискнуть сыграть смелую шутку!.. Зато, если бы вам удалось узнать, куда именно эти негодяи заманили несчастную леди и мою девочку, мы с вами могли бы ставить сэру Кингтону какие угодно условия!
– Ага! – засмеялся Пельдрам. – Так вот оно что! Вот куда вы гнули, старая лиса! По-вашему, я должен предать своего господина?
– Да кто же говорит об этом? Ведь ваш господин – лорд, а если вы – честный слуга, то должны сами стоять на страже его интересов и не допускать, чтобы Кингтон зашел далее, чем это может быть угодно и желательно самому лорду. Вы сами только что сказали, что Кингтон ненавидит леди и она будет вполне в его власти, как только граф вернется обратно в Лондон. Графу Лейстеру придется поверить всему, что только ни скажет ему Кингтон, а если последний найдет это нужным, то он будет преследовать последнего свидетеля тайны так же, как и меня; он позаботится о том, чтобы вы не могли повредить ему, сэр Пельдрам. Вы знаете чересчур много, чтобы Кингтону можно было не бояться вас!
– Подождем еще, старичок! Если бы вы не проявляли такого большого интереса к этому, то я еще больше склонился бы на ваши слова. Но посмотрим – утро вечера мудренее. Если я только заподозрю, что Кингтон собирается подставить ножку и мне, то у меня еще будет время вступить с вами в переговоры, а вы никуда не скроетесь от меня!
Ламберт готов был скрежетать зубами от ярости, что весь его тонко построенный план разбился об упрямство Пельдрама. Скрепя сердце он подал ему еще жбан сваренного на кореньях вина и вышел через боковую дверь на галерею, в которой скрывался Сэррей.
– Теперь вы все знаете, милорд, – сказал он. – Теперь уж за вами дело, чтобы найти дорогу к спасению!
– И к мести! – мрачно пробормотал Сэррей. – Значит, бесчестный Лейстер солгал мне, хотя и ручался при этом своим словом! Что же вы думаете делать?
– Милорд, мне придется терпеливо ждать, пока не удастся переманить на свою сторону этого упрямого негодяя. Вы слышали, моя дочь должна поплатиться за измену; но это не может удержать меня, так как она потеряна для меня с того самого момента, когда ее украли у меня. Такой, какой она покинула меня, я уже не увижу ее, и если она даже окажется незапятнанной, то все же яд тщеславия проник в ее душу и она стала для меня чужой. Не о ней я забочусь, для меня она хуже чем мертва: она отдана негодяям и находится во власти Кингтона. Но жажду мести и потому притворюсь смиренным плутом и усыплю их опасения, пока не добьюсь возможности всадить нож в сердце лорда и Кингтона; тогда я буду наслаждаться их страданием с такой же жестокостью, как они наслаждаются моим позором.
Сэррей содрогнулся пред этой мрачной, но все же справедливой местью.
– Положитесь на меня, – сказал он, – я надеюсь, что все устроится к лучшему, для вас по крайней мере. Кингтон не решится употребить насилие над вашей дочерью до тех пор, пока жива леди; а Лейстер, насколько я его знаю, решится на преступление лишь в случае крайней опасности. Он труслив, способен на коварный обман, но погубить свою жертву у него не хватит храбрости. Пред троном королевы он должен будет ответить мне и принять ответственность за то, что причинил вашей дочери.
– Попытайтесь добиться желанного своим путем, я же больше доверяю своему: он вернее ведет к цели.
Ламберт проводил Сэррея до ворот парка, а час спустя последний поскакал уже из Кэнмора по направлению к Шотландии, чтобы выпросить у королевы Марии Стюарт охранную грамоту и поручение в Лондон.
Глава двадцать первая. Господин и слуга
В горах, на границе Шотландии, был старый замок, который во время последней войны был наполовину сожжен и служил притоном для шотландских разбойников, грабивших пограничные местности. Замок представлял собою довольно объемистое строение и укрепленную башню, которая уцелела от опустошительной силы огня, уничтожившего все внутри жилого помещения. Подъемный мост отрезал единственный доступ к горному утесу, на котором возвышались развалины замка. В последнее время мост был приведен в порядок, так как Кингтон вошел в соглашение с шотландскими разбойниками и выговорил себе безопасный приют в этом замке на тот случай, если у него произойдет серьезная ссора с графом Лейстером и понадобится надежное убежище.
Близость границы давала возможность бегства в Шотландию, а договор с разбойниками обеспечивал безопасность больше, чем крепкие стены и суровая, неприступная местность. Разбойничьи банды того времени составлялись не из беглых воров, а из отважных, предприимчивых людей, облагавших данью всю округу, подобно тому, как это делалось рыцарями-разбойниками в Средние века. То был известного рода промысел, привлекавший в те феодальные времена всех недовольных, не желавших подчиняться никакому лорду и участвовавших в междоусобных войнах в качестве партизан. Их нанимали на службу как солдат; среди них царила образцовая дисциплина, и на их слово можно было вполне положиться, как и на их гостеприимство; их боялись, но не презирали; они были настолько же надежные друзья, насколько опасные враги. Этот замок, по имени Ратгоф-Кэстль, Кингтон избрал убежищем для Филли и охранял его надежными, преданными людьми. Переезд туда был совершен с возможной быстротой, а чтобы успокоить Филли и Тони относительно отсутствия Ламберта, их уверили, что он следует вместе с служанками и несколько отстал, так как его кони уступали в быстроте хода.
Лейстер пришел в очень хорошее настроение, когда узнал от Кингтона, что Ламберта можно не опасаться, втайне же он уже обдумывал, как найти для Филли такое убежище, о котором бы не подозревал даже Кингтон; тогда ему нечего было бы опасаться и были бы устранены все лишние свидетели.
– Ведь выписка из церковной книги находится у вас? – спросил он Кингтона как бы между прочим; но тон его голоса выдавал, насколько важное значение придает он этому.
– Это было бы неосторожно с моей стороны, милорд, – ответил Кингтон. – Если бы со мною приключилось что-нибудь, документ мог бы попасть в чужие руки.
– Значит, документ находится у вас в сохранном месте?
– Конечно, милорд; а так как я не был уверен относительно судебного преследования со стороны лорда Сэррея, то я доверил этот документ приятелю в Шотландии!
Лейстер едва был в состоянии скрыть свое негодование; Кингтон припрятал документ так надежно, что даже он, Лейстер, не мог получить его без воли своего слуги.
– Такая предосторожность была излишня, – возразил он недовольным тоном. – Что же, мы еще не скоро прибудем к месту назначения?
– Еще четыре мили.
– Убежище находится в горах?
– Да, в наиболее отдаленной местности; там никто не станет искать вашу супругу.
– Но там нужно опасаться нападения разбойников?
– Милорд, разбойники нападут на Ратгоф-Кэстль в том случае, если того пожелаете вы; они находятся у меня в услужении.
– В услужении у вас? Разве вы умолчали, что за вами стоит человек более могущественный, который может жестоко отомстить за всякое злодеяние?
– Милорд, в вашей власти доверить эту тайну, кому вы найдете нужным, я же счел за более благоразумное скрыть ваше имя.
Лейстер одобрил поступок Кингтона, но вместе с тем с каждой минутой в нем росло подозрение, что этот покорный слуга стремится совершенно завладеть Филли и занять вполне независимое положение.
– Кингтон, – сказал он после короткого молчания, – вашу предосторожность я одобряю; но она кажется мне почти недостойной. Когда я получу, как надеюсь, возможность открыто объявить о своем браке, то мне будет неприятно, если бы меня можно было упрекнуть в чем-нибудь. Я готов скорее открыто признаться во всем пред королевой, чем подвергать Филли хотя бы самой малейшей опасности.
Кингтон улыбнулся. Он отлично заметил, что лорд по мере продолжительности пребывания с Филли все более влюблялся в нее и только в атмосфере придворной жизни начинал забывать о данной ей клятве верности.
– Милорд, – возразил он, – наилучшим средством для вашего успокоения, надеюсь, послужит мое признание, что в Ратгоф-Кэстле будет сохранно укрыта не только ваша супруга, но также и женщина, которая для меня дороже всего на свете. Вашей супруге, потребовавшей себе в спутницы мисс Ламберт, я обязан тем, что имею возможность в стенах Ратгоф-Кэстля хранить и свое сокровище.