– Это уловка! Я испытываю преданность моих приближенных по тому, готовы ли они ради моих интересов жертвовать личными отношениями.
– Для того, кто предложил вам свою жизнь и кто, по вашему желанию, подвергся насмешкам в Голируде, нет никакой слишком большой жертвы; он готов на все, лишь бы заслужить ваше благорасположение. Если вы не имеете доверия ко мне, то вы не правы.
– Лорд Сэррей подвергся подозрению в том, что оказывает шотландской королеве услуги, признаваемые враждебными интересам Англии. Я ждала, чтобы вы оправдали его раньше, чем я приму меры.
– Я не могу защитить его, а потому я и покинул Лондон на короткое время, – ответил Лейстер.
– Вы не можете потому, что несете часть его вины; ведь вы являетесь укрывателем его преступления!
Лейстер потупился, и Елизавета приняла его молчание за признание вины. Кровь бросилась ей в голову; она вся дрожала от злобы и унижения; ее кулаки сжались, и, казалось, она употребляла усилие, чтобы не ударить его по лицу.
– Так, значит, вы – лицемер и изменник! Вы не осмеливаетесь взглянуть на меня и, клянусь Богом, если вы даже станете валяться у моих ног, вам не будет помилования. Говорите, презренный, говорите! – проскрежетала она, изумляясь все же спокойствию Дэдлея. – У вас ловкий язык. Говорите! Докажите, как вы умеете прикрывать свои проделки. Ну, что же, говорите! Или вы ждете, чтобы щипцами вам открыли рот?.. Неужели я недостойна даже лжи?
– Ваше величество, – возразил Лейстер с горькой, почти соболезнующей улыбкой, – какой одинокой вы должны чувствовать себя, если такое позорное подозрение беспокоит вас! Провидение дало вам чудный образ женщины-королевы, но лишило вас сердца. Если бы у вас было настоящее женское чувство, оно подсказало бы вам, что подобное недоверие оскорбительно прежде всего для вас.
– Но вы что-то скрываете, Дэдлей! – воскликнула Елизавета. – Почему вы боитесь взглянуть на меня и потупились? Ведь я не сплю и пока еще не сошла с ума. Разве вы не говорили мне, что считаете невозможным для себя защищать Сэррея?
– Да, ваше величество, говорил и не мог сказать ничего другого. Разве обвинитель может защищать обвиняемого? Ведь вам, вероятно, известно, что жалоба на лорда Сэррея послана из Лейстерского графства. Я не мог лично выступить против лорда Сэррея ввиду того, что он был когда-то моим другом, но я отдал приказ, чтобы за ним тщательно следили, и просил, чтобы вам, ваше величество, дали подписать декрет о том, чтобы Сэррея арестовали, если он осмелится снова показаться в моих владениях.
Королева была сконфужена; этот неожиданный оборот дела заставил ее сердце затрепетать от радости.
– А можете вы доказать мне это, Дэдлей? – прошептала она растроганным голосом и бросила на Лейстера нежный взгляд, как бы извиняясь за высказанное подозрение.
– Лорд Бэрлей может удостоверить мои слова, – ответил Лейстер. – Я приказал своему шталмейстеру следить за лордом Сэрреем, а тот обратился к лейстерскому судье с просьбой арестовать лорда в случае его появления в моем графстве; судья же, в свою очередь, просил полномочия на этот счет у лорда Бэрлея. Моя вина состоит в том, что я не задержал сам Сэррея, а помешал лишь его планам. Я ограничился этим только потому, что считал попытки Сэррея совершенно бесплодными. В моем графстве имеются лишь верноподданные вашего величества, преданные слуги королевы Елизаветы.
Всю эту тираду Дэдлей произнес с видом оскорбленного достоинства. Казалось, что он не заметил или умышленно не хотел заметить нежный, ободряющий взгляд королевы. Елизавета почувствовала, что обязана дать ему удовлетворение, и от большой радости, что ее мрачные предположения оказались совершенно несправедливыми, ей хотелось, чтобы требования Дэдлея были очень смелы. Она ласково охватила рукой его шею и, любовно проведя рукой по его волосам, прошептала:
– Простите мне, Дэдлей! Я чувствую, что была глубоко несправедлива к вам.
– Мне нечего прощать вам, ваше величество, – сдержанно ответил Лейстер, – вы не виноваты, что у вас являются подозрения, раз нет достаточной веры ко мне. Разве ваша вина в том, что сердце в вашей груди сделано из мрамора? Оно не может любить, оно соткано из одних сомнений. Если бы в вашем сердце была хоть одна искра той пламенной страсти, которая пожирает меня, вы никогда-никогда не усомнились бы в моем чувстве к вам. Но вы холодны как камень; жаркие лучи солнца лишь достигают поверхности вашего сердца, но внутри оно проникнуто ледяным холодом и никогда не забьется чувством любви.
– Это неправда, Дэдлей! – горячо возразила королева. – Мое сердце бьется, и бьется для вас.
– Неужели для меня? – страстно прошептал Лейстер и, как бы желая убедиться в этом, прижал свою щеку к груди Елизаветы и прикоснулся горячими губами к легкой ткани ее платья.
Елизавета вспыхнула, хотела оттолкнуть Дэдлея, но остановилась, как бы не будучи в силах освободиться из его объятий. Блаженство и счастье засверкали в ее глазах.
В соседней комнате послышались голоса.
– Мы забылись, Дэдлей! – проговорила королева, ласково отстраняя от себя возлюбленного.
Лейстер опустился на колени и пламенно поцеловал протянутую ему руку.
Вошедший паж доложил о приходе лорда Бэрлея.
– Пусть он войдет! – приказала королева с торжествующим видом. – Он исполнит ваше желание, Дэдлей. Если хотите, я прощу лорду Сэррею ради вас, – обратилась она к Лейстеру.
– Это было бы слабостью, ваше величество; ведь Сэррей все-таки мятежник! – возразил Дэдлей шепотом, так как в эту минуту в комнату вошел Сесиль Бэрлей.
– Вы пришли как нельзя более кстати! – воскликнула Елизавета. – Где наш указ о лорде Сэррее? Я хочу подписать его. Пусть этот изменник скитается там, куда убежал.
– Ваше величество, лорд Сэррей теперь в Лондоне и просит у вас аудиенции, чтобы передать вам частное письмо от королевы шотландской! – спокойно проговорил Бэрлей.
Громовой удар при ясном небе не мог бы произвести большее впечатление своей неожиданностью, чем заявление Бэрлея. Королева с удивлением смотрела на Лейстера и была поражена, видя, что он бледнеет, подобно застигнутому врасплох преступнику, и не решается поднять на нее свой взор.
– Что это означает, милорд? – строго спросила она Дэдлея, гневно сдвигая брови. – Вы сказали мне, что Сэррей убежал! Скажите, милорд Бэрлей, когда граф Сэррей приехал в Лондон?
– Только что, ваше величество; его лошадь почти свалилась под ним от усталости. Он был в моем доме, показал мне письмо королевы шотландской и просил ходатайствовать перед вами о том, чтобы вы лично приняли его. Он уверяет, что его оклеветали, и желает или оправдаться перед вами, или понести должное наказание, если вы, выслушав его, найдете, что он виновен. Он намекнул мне, что боится постороннего сильного влияния, но убежден, что в состоянии будет оправдаться перед вами и вместо обвиняемого сделается обвинителем, если вы пожелаете выслушать его и не откажете ему в правосудии.
– Обвинителем Сэррея являетесь вы, милорд Лейстер, – воскликнула королева и ее лицо запылало от гнева. – Скажите, как вы думаете, следует принять его или нет?
Лейстер сознавал, что его положение крайне опасно, и инстинктивно почувствовал, что только большая смелость может спасти его, если вообще существовала какая-нибудь надежда на спасение.
– Я не боюсь, ваше величество, обвинения того человека, который стал моим врагом только потому, что я оказался слишком преданным слугой королевы английской, – с горькой улыбкой ответил он. – Если вам будет угодно позволить бунтовщику дерзко обвинить вашего верноподданного, то мне придется увидеть в этом доказательство того, что вы все еще сомневаетесь в моей преданности. Что делать? Постараюсь отстоять свою жалобу, насколько это будет возможно.
– Я приму лорда Сэррея в вашем присутствии, – после некоторого раздумья обратилась Елизавета к Лейстеру, недоверчиво смотря на него. – Мне интересно послушать, как он будет оправдываться. Если он окажется клеветником по отношению к вам, то даю вам право самому придумать для него наказание.
Лейстер низко поклонился и шатающейся походкой вышел из комнаты.
Королева долго смотрела ему вслед.
– Милорд Бэрлей, – тихо прошептала она, – графа Лейстера ожидает порфира или плаха, смотря по обстоятельствам. Вы должны следить за тем, чтобы он не скрылся из Лондона. Помните: если он убежит, вы поплатитесь своей головой. Поторопитесь, не упускайте его из виду!.. Оберегая его, вы охраняете честь своей королевы.
Глава двадцать третья. Кризис
В королевском дворце открыли двери большого тронного зала. У ворот разместилась королевская гвардия, а у входа стоял лорд-маршал с большим жезлом в руках. Елизавета хотела принять в присутствии всех министров посланника королевы шотландской. Весь двор был в полном сборе, когда королева вошла в зал и заняла свое место на троне; по правую ее руку стал граф Лейстер, а сзади него поместился какой-то господин, которого раньше ни разу не видели при дворе; граф Лейстер просил позволения привести его, на что получил милостивое разрешение.
Лорд Дэдлей казался спокойным; выражение его лица было веселое, хотя оно бросалось в глаза своей бледностью. Его беспечность наводила сомнение на его врагов, надеявшихся раньше, что наступил конец могуществу любимца королевы, а теперь начинавших снова побаиваться его мести.
Накануне Лейстер вернулся из дворца королевы с намерением сейчас же оседлать лошадь и скрыться из пределов Англии. Он рассказал о всем происшедшем своему верному слуге, ожидая, что тот будет совершенно сражен ужасным известием, но, к его величайшему изумлению, Кингтон только засмеялся.
– Милорд, – воскликнул он, узнав о желании Лейстера бежать за границу, – ваш побег испортит все дело, так как королева, вероятно, приказала следить за вами и вас схватят раньше, чем вы успеете добраться до ворот замка. Подождите обвинения лорда Сэррея и отнеситесь к нему как можно спокойнее! У лорда Сэррея нет никакого доказательства вашей вины; он надеется запугать вас, но сам задрожит, когда увидит, что вы готовы исполнить свою угрозу и скорее убьете вашу супругу, чем рискнете собственной головой. Напомните ему о слове, которое он вам дал, а еще лучше – отрицайте все и предоставьте мне право отвечать за вас.