тва оправдываться перед лордом Сэрреем и предпочитаю молчать.
– В таком случае, я заставлю вас говорить, милорд! – воскликнула разгневанная королева. – Вы должны сказать мне, в чем дело. Только изменник может колебаться в том, открыть ли тайну своей королеве, которая удостаивала его полным доверием. Повинуйтесь, милорд, во избежание моего неудовольствия.
Лейстер продолжал молчать. Он не решался в этот момент, когда королева была раздражена в высшей степени, открыть ей то, что оскорбило бы ее как женщину, тем более что здесь был весь двор, среди которого у Лейстера было много завистников.
Недоверие королевы еще более увеличилось при виде этого непослушания. Не помня себя от гнева, она позвала начальника конвоя и громко приказала арестовать Лейстера.
– Милорд Боуэн, обезоружьте лорда Дэдлея, графа Лейстера! – проговорила она. – Он ваш арестант, и вы отвечаете мне за него своей головой.
– Ваше величество, умерьте свой гнев, – прошептал Бэрлей, склоняясь к королеве, – то, что вы требуете, может требовать лишь оскорбленная женщина от своего возлюбленного, а не королева от вассала.
Лейстер отстегнул свою шпагу и передал ее Боуэну, причем так взглянул на Сэррея, точно хотел сказать ему:
«Вот видишь, по твоей милости я отправляюсь на эшафот!»
Сэррей не ожидал такого оборота дела. Ведь у него, собственно, не было явных доказательств, что Лейстер не сдержал данного ему обещания! Заточение Вальтера Брая и хитрый обман по отношению Ламберта могли быть делом рук Кингтона, который останется на свободе и может причинить еще худшее зло.
Елизавета вся задрожала от негодования и бессильной злобы, когда увидела, что Лейстер покорно подчиняется ее приказанию, но не желает исполнить ее просьбу.
– Милорд Сэррей, – гневно проговорила она, – охранная грамота шотландской королевы заставляет меня щадить вас, но вы обязуетесь доставить мне доказательства своего обвинения. Дайте лорду Бэрлею или кому-нибудь другому, кому вы наиболее доверяете, указания, где он может искать эти доказательства, и будьте уверены, что преступление не останется без строгого наказания. Но если ваши слова окажутся клеветой, тогда не ждите себе пощады.
– Ваше величество, для того чтобы представить вам доказательства того преступления, о котором я говорю, или убедиться в ошибочности своего подозрения, мне необходима ваша помощь, – возразил лорд Сэррей. – Отдайте, ваше величество, строгий приказ, чтобы всякое сообщение между графом Лейстером, его приближенными людьми и жителями графства Лейстер было прекращено. Затем распорядитесь, чтобы для меня открылись все темницы и замки владений лорда Лейстера, и тогда ручаюсь вам, что через очень непродолжительный срок я вернусь сюда с явными уликами в руках. Если же окажется, что я ошибся, то я разорву охранную грамоту шотландской королевы и покорно понесу то наказание, которое вам угодно будет наложить на меня.
– Ваше желание поразительно странно, – насмешливо заметила Елизавета. – Вы хотите, чтобы я дала вам полномочие распоряжаться в Лейстере: да разве вы забыли, что явились сюда в качестве обвиняемого? Вы не хотите даже сказать, в чем состоит то преступление, которое заставляет вас просить у меня защиты, а к себе требуете полного доверия. Право, вы испытываете мое терпение! Если бы не упрямство лорда Лейстера, которое мне кажется подозрительным, я со смехом отправила бы вас за границу, где гораздо больше любят романтические приключения, чем в Англии. Однако ввиду того, что ни мои просьбы, ни мое приказание не могут вызвать откровенность лорда Лейстера, я начинаю склоняться на исполнение вашего желания. Скажите только, что вы собираетесь делать во владениях графа Лейстера?
– Я хочу осмотреть тюрьмы, ваше величество, – ответил Сэррей, – и поискать, нет ли среди заключенных моего друга, сэра Вальтера Брая; кроме того, мне хочется доставить сюда свидетеля из Кэнморского замка, который мог бы кое-что рассказать по этому делу.
– Вы ищете сэра Брая? – воскликнула королева. – Это не тот ли Брай, которого хотела здесь отравить его жена? Он ведь отправился затем в Шотландию искать свое дитя.
– Да, ваше величество, это – тот Брай! – подтвердил Сэррей.
– Что же, он нашел его? – спросила Елизавета.
– Да, ваше величество! Вальтер Брай узнал, что его дочь находится при дворе шотландской королевы, но прежде чем он успел повидаться с нею, молодую девушку похитили.
– Ах, у него, значит, была дочь! Хорошенькая девушка, не правда ли? – ревниво проговорила королева. – Скажите, это не она ли повсюду сопровождала вас и графа Лейстера в костюме пажа?
Вместо ответа Сэррей поклонился.
– Ах, значит, эта особа знакома графу Лейстеру? – засмеялась Елизавета, и ее глаза гневно сверкнули. – Не произошло ли похищение девушки в то время, когда лорд Дэдлей был в Шотландии?
– Да, в это время, ваше величество! – ответил Сэррей.
– В таком случае я угадываю, что нарушило вашу дружбу, – прошептала королева. – Мне писали из Шотландии об одной сирене, которая ослепила лорда Лейстера своей красотой и затем внезапно исчезла, – громко прибавила она. – А теперь я понимаю, что означают все эти тайны! Да, я прикажу обыскать все тюрьмы и замки в Лейстере! Я предчувствую, что снова польются потоки крови!
Видя, что граф Лейстер побледнел, Елизавета почти потеряла сознание от припадка безумной ревности.
Боясь, чтобы королева не совершила какого-нибудь дикого поступка, Бэрлей поспешил подойти к ней.
– Не выказывайте так явно своей ревности, ваше величество! – прошептал он. – Не подавайте повода к насмешкам! Вспомните, что вы – великая королева Англии, дочь Генриха Восьмого. Победите чувство негодования, соберитесь с силами!
– Нет, это уже слишком! – задыхаясь от злобы, возразила королева. – На лице Дэдлея лежит печать позора, подлой измены! А я еще хотела отдать ему свою руку; он клялся, что любит меня одну во всем свете! Такого наглого обмана не перенесла бы ни одна женщина, даже самого низшего сословия. Неужели я могу допустить, чтобы этот негодяй хвастал, что насмеялся над королевой, как над какой-нибудь продажной девушкой!
– Вы очень взволнованы, ваше величество, и потому не можете в эту минуту спокойно вникнуть в дело, – мягко уговаривал королеву Бэрлей. – Я не верю, чтобы лорд Лейстер решился на такую измену, это было бы уже слишком смело! Выслушайте лорда Лейстера, но не в присутствии всего двора. Может быть, он и в состоянии будет оправдаться перед вами. Если же у него не будет возможности сделать это, то осудите его, но не как оскорбленная женщина, а как справедливая королева. Посмотрите на того хитрого мошенника Кингтона: вы видите, что он нашептывает что-то лорду Лейстеру. Мне кажется, что граф – скорее увлекающийся человек, чем сознательный обманщик. Сначала выслушайте его, а затем судите.
От внимания Бэрлея не ускользнуло, что Кингтон о чем-то шепчется с лордом Лейстером, и хотя последний не пользовался симпатией Бэрлея, он все же боялся, что разгневанная Елизавета сделает какой-нибудь жестокий поступок по отношению своего любимца, а затем, раскаявшись в своей жестокости, с удвоенной силой начнет мстить Сэррею, которому Бэрлей покровительствовал. Кроме того, Бэрлей был очень тонким дипломатом и решил, что какой бы оборот ни приняло дело, для него во всяком случае будет выгодно сыграть роль посредника между королевой и любимым ею человеком.
От зоркого взгляда Бэрлея не укрылось, что Лейстер как будто начал колебаться в чем-то под влиянием слов Кингтона. Верный слуга убеждал своего господина сказать королеве, что он позволил ему, Кингтону, увезти Филли и жениться на ней, что он умышленно обманул Брая и Сэррея, для того чтобы убедиться, до каких размеров дошла ненависть к нему его бывших друзей.
– Королева все простит вам, – шептал Кингтон, – если вы ей скажете, что увезли Филли для того, чтобы отомстить лорду Сэррею и сэру Браю, а затем выдали замуж увезенную девушку за своего слугу. Если же вы сознаетесь королеве, что Филли – ваша супруга, она велит казнить вас, так как найдет, что вы совершили величайшее преступление, домогаясь ее руки, в то время как уже были женаты.
– А если королева пожелает видеть Филли, чтобы узнать от нее правду? – с тревогой спросил Лейстер.
– Она не найдет ее! – уверенно ответил Кингтон. – Если она даже и найдет, Филли согласится на все, лишь бы спасти вас. Положитесь на меня, и я вам ручаюсь за успех.
В эту минуту Лейстер взглянул на королеву, которая продолжала разговаривать с Бэрлеем. Елизавета недоверчиво следила за ним, и выражение ее лица было так грозно, что Лейстер потерял надежду на то, что она когда-либо простит ему. Стоило ли ему в таком случае идти на новую ложь, выставлять себя в глазах Филли мошенником? Для чего все это? Чтобы всеми ухищрениями спасти свою жизнь и затем быть изгнанным из пределов Англии вместе со своей женой? Раз уже все было потеряно для него, то не лучше ли сказать королеве всю правду, а затем ждать приговора? Возможно, что Елизавета пожелает казнить его, но вместе с тем легко допустить, что она ограничится лишь презрением к нему и временным изгнанием. Во всяком случае, он останется тогда честным человеком во мнении Филли и не потеряет уважения к себе.
Лейстер уже решил было сознаться королеве в своем преступлении и не отягчать своей совести новой ложью, но вдруг вспомнил о Сэррее и ужаснулся. Если бы он, Лейстер, сознался во всем Елизавете, он дал бы возможность Сэррею восторжествовать. Ведь последний может оказаться его счастливым соперником и, уничтожив своего бывшего друга, явиться утешителем Филли!
В груди Лейстера проснулось прежнее злобное чувство.
Его размышления были прерваны словами королевы, которая наконец решила высказать свое заключение по этому делу.
– Милорд Сэррей, – громко заговорила Елизавета, и гробовая тишина воцарилась в зале, – мы обсудили вашу просьбу, но прежде чем ответить на нее, желаем дать возможность лорду Лейстеру оправдаться, если он в состоянии будет сделать это. Затем, смотря по обстоятельствам, мы или сами произведем следствие, или поручим его вам. Так как это дело чрезвычайно щекотливо для лорда Лейстера, то я нахожу справедливым выслушать его не в присутствии свидетелей, а потому прошу весь двор и вас, милорд Сэррей, на время удалиться из зала.