Эта новая мысль переполнила Кингтона такой радостью, что к себе в комнату он вернулся в самом радужном настроении духа. Там уже был накрыт ужин. Несколько стаканчиков вина, которые были жадно выпиты Кингтоном, еще более успокоили его. Продолжая отдыхать за вином, он окончательно решил отправиться в Лейстершайр, чтобы начать там переговоры с Браем.
Но и он тоже чувствовал непреодолимую потребность покоя, и, пока перебирал в уме отдельные детали намеченного плана, усталость все более и более давала себя знать.
Кингтон прилег на минутку отдохнуть на диване, но мало-помалу стал чувствовать, как сознание ускользает от него, как, словно налитые свинцом, опускаются его тяжелые веки, и, тяжело дыша, заснул на диване.
Через час дверь его комнаты тихонько открылась, и на пороге показался Пельдрам; следом за ним вошел Ламберт. Пельдрам снова закрыл дверь и запер ее изнутри.
За первым разговором Пельдрама и Ламберта, подслушанным Сэрреем из тайника, последовало много других в таком же духе, и старый Ламберт не упустил возможности глубоко посеять в груди Пельдрама ростки недовольства и зависти, которые дали богатые всходы. Большой подмогой старику в данном случае оказались скука и одиночество Пельдрама. Последний постепенно открыл старику содержание посылаемых им докладов, рассказал, какими мерами они надеялись обезопасить себя от болтливости Ламберта, и в заключение даже назвал ему место, куда Кингтон отвез Филли и Тони.
Ненависть и зависть служат очень могущественными источниками энергии. Проникнувшись полным доверием к Ламберту, Пельдрам не остановился на этом, а начал все более и более склоняться к его предложениям. Мнение Ламберта, что им надо отправиться в Ратгоф-Кэстль, чтобы увезти оттуда обеих женщин, он решительно опротестовал, но с предложением поговорить с Браем согласился, и за первоначальным посещением последовало много других.
Пельдрам в конце концов нарисовал себе план действия, который должен был удовлетворить всех троих, в особенности же его самого. Результатами этого плана должно было быть то, что Ламберт получит обратно свою дочь, Брай – свободу, а он сам – значительную сумму денег от графа, который будет вынужден заплатить ему ее под угрозой свидетельских показаний Ламберта, Тони и Брая; в особенности же хорошую услугу могло оказать предъявление удаленного из книги метрик листочка.
План был великолепен, но ему не хватало для полного проведения в жизнь самого пустяка, а именно – упомянутого документа, который, по всей очевидности, все еще находился в руках Кингтона, и Пельдрам много думал над тем, как бы перехитрить Кингтона, обокрасть и вообще ловким выпадом вышибить его из занятой позиции.
Пока что было очень трудно принять определенное решение по этому поводу, так как Пельдрам не имел ни малейшего понятия, где в данное время находится Кингтон, да, кроме того, не мог оставлять Кэнмор-Кэстль на продолжительное время. Но случай пришел к нему на помощь совершенно неожиданным образом.
План Пельдрама был уже выработан, когда пришло известие от Кингтона, что он, в сопровождении королевского комиссара и лорда Сэррея, прибудет в Кэнмор-Кэстль для производства розыска и что необходимо довести Ламберта до того, чтобы он и мысли не имел дать какие-либо неудобные показания; во всяком случае, до того, как с Ламбертом поговорит сам Кингтон, его не следовало представлять приезжим. Подобные же инструкции давались относительно Брая.
Пельдрам сообщил ему обо всем и потом возбужденно прибавил:
– Ну, что вы теперь скажете? Что нам теперь делать?
Ламберт, выслушав сообщенную ему новость, понял, что шаги Сэррея увенчались успехом, что он благополучно довел свою жалобу до сведения королевы. Это переполнило его радостью, и он ответил:
– А если лорд Сэррей явится при таких обстоятельствах, то все хорошо и нам совершенно не приходится заботиться о чем бы то ни было!
– Вы так думаете? – спросил Пельдрам. – Но вы ошибаетесь! Послушайте-ка, что дальше будет, потому что вы знаете далеко не все. Очевидно, Кингтон предполагает, что я держу вас под замком, как он приказал, и предписывает мне понудить вас угрозами показать комиссару, что вам ничего не известно о супружестве графа; одновременно и сэра Брая тоже приказано обработать, только другим способом. Из всего следует, что хотя Сэррей и подал королеве жалобу, но не мог подкрепить ее бесспорными уликами. Даже больше – эти улики, очевидно, очень слабоваты, раз для получения их послали с комиссаром даже Кингтона. Ну а вы сами понимаете, что там, где этот молодчик начнет мутить воду, не скоро доберешься до истины.
– Неужели это правда? – пробормотал Ламберт. – Но все-таки что же вы решили?
– Прежде всего сделать то, что я должен, а именно: запереть вас! Мы служим, да и хотим служить графу Лейстеру. Но, не изменяя ему, нам следует позаботиться, чтобы ваша дочь навсегда освободилась от силков Кингтона, а я заступил его место около графа. Ну-ка, что вы об этом думаете?
– О, если бы это удалось, сэр Пельдрам! – радостно воскликнул Ламберт.
– Должно удаться, и для этого нам не нужно ни комиссара, ни Сэррея. Лишь бы мне удалось выкрасть у Кингтона документ. Я твердо решил отстранить вас от всего и заявить, что вы скрылись. Если же наше предприятие не удастся, то у нас всегда будет время вступить в переговоры с вышеупомянутыми господами!
– Я только вполовину понимаю вас, сэр Пельдрам! – задумчиво ответил Ламберт.
– И этого достаточно, – быстро сказал Пельдрам. – Вашему нетерпению скоро придет конец, так как я твердо рассчитываю, что вы поможете мне отнять у сэра Кингтона его документ и полномочия. Если это удастся, то дальнейшее понятно само собой, и достаточно будет одного моего слова, чтобы ваша дочь стала свободной.
– Но как вы намерены поступить? Хотите ли пустить против сэра Кингтона в ход силу или хитрость, пока комиссар и Сэррей в замке?
– Смотря по тому, что окажется нужным; не силу, так хитрость!
– Знаете ли, мне пришла в голову очень хорошая мысль! Видите ли, бывают вина совершенно чистые, а бывают и такие, в которые что-нибудь примешано. Приезжие, вероятно, пробудут в замке некоторое время…
– Отлично, старичок! Я всегда подозревал в вас отравителя!
– Я совсем не отравитель! – крикнул старик с краской гнева на лице. – Но в данном случае я не вижу, как…
– Ах, да не все ли равно! Ну что нам спорить о словах? Однако надо позаботиться об уборке комнат для приема гостей. Когда работа будет кончена, я отошлю парней обратно в деревню, ну, а уж тех, кто здесь останется, я настрою как следует.
С того времени заговорщики не имели больше времени потолковать наедине. Ламберт приготовил необходимую примесь к вину и своевременно передал ее Пельдраму. Когда последний во время ужина заходил к Кингтону, то убедился, что тот выпил вино. Тогда он сначала обошел дозором весь дом, затем отправился за Ламбертом и освободил его из заключения. Затем они вместе пошли в комнату Кингтона.
Ламберт тоже улыбнулся, когда увидел своего врага недвижимым, словно мертвец. Только тяжелое дыхание выдавало, что жизнь в нем еще не погасла.
– Вам не к чему соблюдать особенную осторожность, – сказал он Пельдраму, – вплоть до утра он не проснется, даже если стрелять из пушек под самым ухом у него!
– Тем лучше! – буркнул Пельдрам. – Однако скорее за работу! Нам некогда терять время.
Они начали вместе перебирать все вещи спящего; долго все их старания оставались тщетными, и Пельдрам неоднократно собирался бросить свою попытку, когда Ламберту пришло в голову подвергнуть исследованию одежду и тело Кингтона. Наконец в платье последнего нашли зашитыми искомый документ и доверенность.
Пельдрам громко возликовал, когда овладел этими бумагами.
– Теперь седлайте поскорее лошадей! – воскликнул он. – Две-три, но не забудьте одну для сэра Брая. Последний ни в коем случае не должен встретиться с милордом Сэрреем. Пусть бежит куда-нибудь подальше или отправляется вместе с нами.
– А мы… куда мы отправимся?
– Прямо в Ратгоф-Кэстль!
Не нужно было ничего другого, чтобы Ламберт стал проворным, словно юноша. Он поторопился оседлать коней и подвел их к воротам. Пельдрам снабдил свою дорожную сумку всем необходимым для далекого путешествия и запасся большой суммой денег. Оба вскочили в седла и поскакали в Лейстершайр, куда и прибыли около полуночи.
Перед местечком Пельдрам остановился и приказал Ламберту ждать его там, а затем поспешно зашагал по улице по направлению к старой башне и скоро скрылся в темноте.
Ламберт ждал, как ему было назначено, но проходил час за часом, а Пельдрам все не возвращался. Ламберт почувствовал непонятную тревогу; наконец его беспокойство перешло в открытое недоверие.
Уже начинало рассветать, когда старик наконец принял определенное решение. Он привязал лошадей, отправился в деревню и спросил у башенного сторожа о Пельдраме.
Тот ответил, что сэр Пельдрам прибыл около полуночи, но, пробыв в камере заключенного с полчаса, снова ушел.
Ламберт не мог уже далее сомневаться, что его провели, как мальчишку. Он торопливо пошел назад к лошадям; ему ничего больше не оставалось, как обратиться к Сэррею. И вот он сел верхом, чтобы поскакать обратно в Кэнмор-Кэстль. Когда он вернулся обратно в замок, то был уже полный день. Обитатели выказывали необыкновенное возбуждение, все наперебой кричали что-то, но особенно неистовствовал Кингтон, который, завидя Ламберта, бросился прямо на него.
Глава двадцать шестая. Обманутый расчет
Оставив старого Ламберта, Пельдрам зашагал к Ланкастерской башне. Придя туда, он дернул за висевший около узенькой дверцы звонок и через несколько минут уже входил в камеру, где долгое время томился в заключении Брай.
Последний, благодаря строгому посту и заключению в сыром погребе, стал много мягче в обращении и уже не впадал в такие приступы бешенства, как это бывало в первое время его заключения.