Брай был прикован цепями за руки и за ноги, а кроме того, привязан поясом к стене; его ложе состояло из гнилой соломы, а пища – из хлеба и воды. Но все это значительно изменилось к лучшему с тех пор, как Пельдрам стал навещать его.
Брай проснулся от шума шагов, вполне согнал с себя дрему, когда Пельдрам вошел в его камеру, и встал на ноги, когда тот подошел к нему ближе.
– А, сэр! – сказал Пельдрам. – Вы бодрствуете? Тем лучше! Быть может, сегодня суждено сбыться вашим желаниям, если только мы с вами столкуемся.
Брай испытующе поглядел на Пельдрама, а затем произнес:
– Все зависит от того, чего вы потребуете!
– Вы главным образом желали убедиться, что молодая женщина, судьба которой вас так озабочивает, состоит в законном браке с графом Лейстером?
– Это – почти все, чего я желаю. Раз я буду уверен в этом, то все остальное, даже моя собственная судьба, в значительной степени безразличны мне.
– Ну так я могу дать вам это доказательство! Мне удалось овладеть выкраденным из книги метрик листком – вот он!
Пельдрам протянул Браю запись о бракосочетании графа Лейстера и поднял фонарь, чтобы тот мог прочесть его содержание.
Брай схватил листок дрожащими руками и так и впился в него горящим взором. Там были переименованы все свидетели церемонии, как их называл старый Ламберт; действительно, венчание было совершено по всей форме и вполне законным образом.
– Да будет благословен Бог! – сказал он с тяжелым вздохом. – Но, значит, я и Сэррей были очень несправедливы к графу; он был совершенно прав, когда постарался отделаться от нас. Ведь он совсем не был обязан ответом перед нами! Но как попал к вам этот листок?
– Я вытащил его у этого негодяя Кингтона!
– А что могло заставить его выкрасть листок?
– Ну, это нетрудно отгадать! Очевидно, он хотел воспользоваться им в качестве орудия вымогательства против графа!
– Черт возьми! Но ведь граф принимал участие в этой подлости!
– Неужели вы думаете, что граф оставил бы такой важный документ в руках слуги, если ему было бы желательно уничтожить всякие следы венчания? Нет, нет! Кингтон хотел воспользоваться документом в своих интересах и провести графа. Но настала пора, когда нужно открыть графу глаза на подлые проделки его слуги!
– Но что вы собираетесь теперь предпринять?
– Я хочу отправиться прямо к графу, передать ему документ и обвинить Кингтона. Мне кажется, что в награду за это я могу потребовать, чтобы меня назначили вместо Кингтона. Если хотите, то можете отправиться вместе со мной.
В глазах Брая сверкнул огонь; он недоверчиво посмотрел на Пельдрама.
– Ну а Ламберт? – спросил он. – Что стало с ним или что должно стать с ним?
– Он тоже будет сопровождать нас.
Брай помолчал некоторое время и, казалось, раздумывал.
– Нет! – пробормотал он наконец. – Я не могу идти с вами! Если граф поступал вполне честно и не таил против Филли никаких преступных планов, то я слишком глубоко обидел его, чтобы простое объяснение могло бы все искупить. Но я не имею права и встретиться с ним с мечом в руках и лучше соглашусь безропотно принять его упрек в трусости, чем дать удовлетворение таким путем. Я не могу идти с вами, Пельдрам, да и после того, что случилось, и Филли тоже едва ли захочет меня видеть; быть может, она ненавидит меня…
– Я не собираюсь заставлять вас отправиться со мною, но если граф действительно имеет основания порвать всякие отношения с Филли, то, сделав все это, я сыграл в его глазах очень дурную шутку, и поэтому может статься, что вместо награды меня ждет нечто совсем другое. Вот на этот-то случай мне и могли бы понадобиться ваша помощь и поддержка!
– И, клянусь Богом, это так и будет, – вскочил Брай, – если только мне удастся выбраться из этой клетки!
– Я выпущу вас на свободу, если вы обещаете мне ожидать в обусловленном месте – может быть, в Лондоне – вестей от меня или даже меня самого.
– Согласен, даю слово!
– Ну так ладно! – ответил Пельдрам, разыскивая нужный ему ключ.
Отыскав наконец требуемый ключ, Пельдрам сначала отомкнул железное кольцо, которым было захвачено тело Брая и которое было связано цепью со стеной, затем освободил пленника от ножных оков и в заключение снял наручники. Цепи со звоном упали на пол.
Брай молча следил за работой Пельдрама, только его грудь тяжело дышала. Когда же он почувствовал, что наконец свободен, то издал такой крик радости, который сначала оглушил Пельдрама, а потом заставил его рассмеяться.
Брай потянулся всем телом и принялся испытывать руки и ноги, сгибая и выгибая их и прохаживаясь крупными шагами по камере. Как будто случайно он подошел к двери камеры, заглянул в коридор и потом повернулся к Пельдраму. Последний не заподозрил ничего дурного, когда Брай вплотную подошел к нему.
– Клянусь Богом! – сказал Брай. – Ведь подлость загонять человека в такие железные тиски. Но, слава богу, теперь я свободен, а это самое главное. Сэр Пельдрам! Я отплачу вам за это чем могу, но только в свое время!
При этих словах Брай вытянул вперед обе руки к Пельдраму, который, сочтя это за желание освобожденного узника обнять его в знак признательности, даже не отшатнулся. Но в тот же момент левая рука Брая схватила его затылок, а правая схватила за горло. Под этим двойным захватом Пельдрам закачался.
– Черт!.. Брай!.. – простонал он. – Да вы с ума сошли, что ли?
Брай же продолжал душить его и совсем притиснул к полу. Лицо Пельдрама почернело, глаза выкатились из орбит, жилы на лбу вздулись, и язык высунулся изо рта. Когда Брай увидел эти признаки и мог быть уверен, что побежденный не будет больше в состоянии кричать, он несколько ослабил тиски своих рук, но постарался при помощи колен подтолкнуть Пельдрама поближе к стене в то место, где находились только что упавшие с него самого узы.
– Мне очень прискорбно, что пришлось сыграть с вами такую штуку, сэр Пельдрам, – сказал он, – но иначе ничего нельзя было поделать. Слышите ли вы меня и понимаете ли, что я говорю?
Пельдрам сделал утвердительный знак.
Заметив его, Брай сказал:
– Я принужден посадить вас вместо себя и вполне уверен, что вы недолго останетесь моим заместителем. Когда вы освободитесь, то можете думать обо мне что угодно и предпринимать против меня все, что сочтете нужным, но мне кажется, что этот листочек будет у меня в большей сохранности, чем у вас. Поэтому я возьму его, а для того, чтобы иметь возможность выйти отсюда и в случае нужды защищаться, я прихвачу также и ваше оружие. Поэтому лучше не противьтесь моему желанию, иначе вы только заставите меня обойтись с вами более сурово, чем, быть может, я хотел бы, так как я уже сказал вам, что совершенно не желал бы покушаться на вашу жизнь.
Пельдрам попытался сказать что-то, но это совершенно не удалось ему.
– Не теряйте понапрасну слов, сэр! – сказал Брай, заметив намерение побежденного. – Вы только не сопротивляйтесь, пока я навешу на вас эти украшения, это – все, чего я хочу от вас.
Пельдрам был совершенно беззащитен; он только и мог, что набрать немного воздуха, достаточного, чтобы кое-как поддержать замирающее пламя его жизни. Поэтому Брай не встретил с его стороны никакого сопротивления, когда сначала опоясал его железным кольцом. Сделав это, он выпустил Пельдрама из рук, и тот тяжело, словно мешок, рухнул на пол.
– Да, да, мне и в самом деле очень жалко, – повторил Брай, – что я вынужден обойтись с вами таким образом, но этот документ слишком важен, чтобы ему оставаться в руках негодяя, а если вы и не являетесь таким злодеем, как Кингтон, то нет ни малейшего основания ценить вас много выше его.
Пельдрам разными движениями выказывал желание ответить что-то своему противнику.
Но Брай ударил его рукой по губам.
– Кто не хочет слушать, должен почувствовать! – сказал он, бросая на дверь испытующий взгляд. – Я вам уже раньше говорил это. Только мне и не хватало того, чтобы вы позвали на помощь!
Если бы Брай только мог себе представить, что был в состоянии, а может быть – и хотел сообщить ему побежденный Пельдрам, то он не стал бы так заботиться о безопасности и был бы избавлен от многих мытарств. Но после всех этих неудачных попыток Пельдрам опустил голову и не возобновлял больше стараний объясниться. Брай наложил ему наручники, цепи которых перекрутил между собой, а потом надел и ножные кандалы. Теперь Пельдрам почти не был в состоянии сдвинуться с места.
Затем Брай быстро овладел брачным документом и, даже не посмотрев на остальные бумаги, взял меч, кинжал и пистолеты побежденного. Наконец, он торопливо схватил фонарь и ключи, чтобы выйти из камеры и выбраться на Божий свет. В то же время он принял все необходимые меры предосторожности, запер дверь и поставил фонарь вместе с связкой ключей перед входом в помещение сторожа Ральфа, затем скользнул в башенную дверь и скрылся за домиками местечка.
Ральф, немедленно вышедший на шум, произведенный уходом посетителя, послал ему вслед несколько проклятий, поверхностно убедился, здесь ли еще доверенный его попечениям арестант, и снова ушел к себе, чтобы отдаться прерванному сну.
Поэтому немудрено, что старый Ламберт мог бы до бесконечности поджидать появления Пельдрама. Теперь, когда занимался день, единственной мыслью старика стало как можно скорее прибыть в Кэнмор-Кэстль, что, как мы уже видели, он привел в исполнение без малейшего промедления.
Когда Ламберт прибыл в старый замок, был полный день. Те немногие слуги, которых Пельдрам оставил в старом здании, вышли утром на двор, чтобы дать корм содержавшимся в конюшнях замка животным. При этом они, разумеется, обнаружили исчезновение трех уведенных Ламбертом лошадей.
Это могло бы показаться странным, особенно при настоящих обстоятельствах. Но с тех пор как в замке стали прятать молодую госпожу, слуги в достаточной мере привыкли к разным чудесным событиям, чтобы поднимать большой шум из-за трех пропавших лошадей. Поэтому они стали спокойно ожидать, пока им дадут объяснение по поводу пропажи лошадей, но это объяснение явилось в совершенно неожиданной для них форме.