– Пришел пешком! – закричал Вилль, замахиваясь топором.
– Я полагал, что этого пса посадили под замок? – воскликнул Родриго, обращаясь к управляющему.
– Должно быть, он сбежал! – отозвался Бастиан, шаря правой рукой под покрышкой седла.
То же самое сделал и Родриго.
Вилль подступил к нему ближе. Обомлевшая Анна прислонилась к дверному косяку.
– Как ты осмеливаешься? – зарычал лэрд.
– На все, негодный разбойник! – ответил юноша, замахиваясь для удара.
Однако противник предупредил его. Беглая молния осветила сцену, раздался выстрел. Вилль отшатнулся, а через секунду рухнул наземь с глухим стоном. Анна вскрикнула. Гнусный развратник разразился грубым хохотом.
Но он смеялся недолго. Грянул второй выстрел; лошадь Родриго отпрянула в сторону и свалила его наземь.
– Бастиан… предатель! – простонал сраженный лэрд, катаясь по земле.
Бастиан сделал еще одно резкое движение. Женщина с криком убежала прочь. Анна упала в обморок, а Бастиан повернул свою лошадь и ускакал.
Он держал путь к Белфасту, которого и достиг в полночь. Еще издали над городом виднелось багровое зарево пожара и доносилась оттуда ружейная пальба. Бастиан попал прямо в уличную схватку и был подхвачен ею. Вдруг он услышал, что его зовут по имени; тот же зов раздался с другой стороны, и на этот раз он узнал голос звавшего. Его окликал лэрд Лурган.
– Хватай его! – продолжал последний.
Бастиан поднял взор и увидел господина в роскошном костюме, а рядом с ним даму. То был знакомый нам Персон, а дама оказалась леди Вероникой.
Бастиан все еще стоял в нерешительности, потому что его уже давно стащили с лошади и он был теперь пешим. Внимательно осмотревшись, он заметил вокруг себя вооруженных матросов и кучки городской черни. Между этим людом находились еще две женщины, причем одна из них лежала в обмороке. Бастиан затруднялся, чью сторону взять.
– Ко мне, Бастиан! – раздался тогда голос Персона. – Речь идет о спасении твоей госпожи.
Бастиан решился наконец последовать этому зову, насколько позволяла давка.
Однако мы должны еще познакомиться теперь поближе с Персоном.
Накануне вечером, после известной нам угрозы по адресу губернатора города Белфаста, Персон направил свои шаги к так называемому Старому форту. Здесь после обычного опроса он был беспрепятственно впущен во внутренность укрепления и вошел в одну из комнат казармы, убранство которой отличалось крайней простотой. Там сидел у стола мужчина, седой как лунь. По мундиру старика можно было видеть, что он служил в портовой полиции.
– Персон, – воскликнул старик, – никак ты раздобыл ужин?
– Нет, старина, – возразил гость, – но кое-что получше.
– Только одно было бы лучше ужина, а именно деньги, мой друг!
– Ты прав, Мотор, и я разжился ими!
– Тогда добро пожаловать, сын мой!
– Спасибо! Сколько ты хочешь за платье, которое я проиграл тебе несколько времени тому назад? Я желаю получить его обратно.
– Ты знаешь, что я взял его за десять крон и сохранил его собственно для тебя; за пятнадцать крон я готов возвратить его тебе.
– Ладно, давай костюм!
– Давай деньги!
– Вот они!
Персон вытащил из кармана горсть червонцев и отсчитал из них пятнадцать своему приятелю; радостно вскрикнув, тот сделал скачок к сундуку, поднял его крышку, осторожно вынул оттуда полный костюм щеголя тогдашнего времени и бережно развесил его отдельные принадлежности по стульям.
Персон тотчас схватил украшенные вышивкой и блестками брюки, надел их на себя и взялся за красивые сапоги из оленьей кожи, каблуки которых были снабжены массивными серебряными шпорами.
Мотор в это время снова подошел к столу, стал взвешивать на руке свои червонцы и забавлялся ими. Наконец он удостоил гостя своим вниманием.
– Ты еще собираешься куда-то? – с удивлением спросил он.
– Да, старина, я должен идти! – ответил Персон, натягивая на ноги щегольскую обувь. – Вот уже четыре месяца, как я не бывал на той стороне залива, и у меня есть там дело.
– Так, так!.. А ты пропадешь надолго?
Персон взял со стула черную бархатную куртку с массивными серебряными пуговицами и, проводя по ней рукой, с улыбкой произнес:
– Да, любезнейший, и ты дашь мне отпуск на четыре дня.
– На четыре дня? – подхватил с удивлением старик. – Неужели мне придется так долго сидеть одному и лишать себя удовольствия удить рыбу?
Персон повязал желтый шелковый платок на свою сухопарую, но мускулистую шею и спокойно возразил:
– Ты не один и можешь всегда уйти из этой старой кучки камня, чтобы потешить свою главную добродетель – лентяйничанье с удочкой в руках; кроме того, наша разлука продлится только три дня.
– Насмешник! Так, значит, всего три дня?
– Да, Мотор, но, в случае надобности, ты должен засвидетельствовать, что я получил отпуск еще сегодня поутру и был на той стороне залива.
Персон пригладил свои красивые волосы и бороду с помощью не совсем опрятной головной щетки, а Мотор в это время пытливо смотрел на него и скалил белые зубы.
– Понимаю! – пробормотал он наконец. – Но ты знаешь, как ты мне дорог, милейший Персон!
– Я знаю себе цену! – ответил тот, надевая шляпу с перьями.
– Значит, четыре дня; по одной кроне за каждый день, это составит пять крон для круглого счета!
Персон подошел к своему плащу, лежавшему на стуле, однако повернулся спиной к старику, когда опоражнивал карманы и прятал их содержимое в карманы своей куртки, жилета и брюк.
– Ты бессовестен, Мотор, – сказал он при этом, – наша разлука продлится всего три дня.
– Она покажется мне целой вечностью, и моя память легко может пострадать в это время.
Персон положил в безопасные места добычу, захваченную при убийстве и ограблении матроса Тома; особенно тщательно спрятал он похищенные бумаги, после чего бросил старику деньги.
– Прощай, Мотор! – сказал он, после чего пошел к дверям и скрылся за ними.
Покинув форт, Персон направился прямо к Граве. Он поспешно проходил по безлюдным улицам, держа свой путь к южной оконечности города и далее, к устью Ларгана, впадающего в бухту. Наконец он остановился на одной улице, близ городских укреплений, перед домом с ярко освещенными окнами нижнего этажа.
Большая вывеска над входной дверью, увенчанная государственным гербом, указывала на то, что здесь помещалась гостиница.
Персон вошел в открытый для посетителей трактир внизу и приказал встреченному им в сенях слуге позвать хозяина.
Тот явился, несколько подозрительно посмотрел на нового гостя, но, должно быть, мысленно одобрил его, так как поклонился ему с большой почтительностью и сказал, прикидываясь обрадованным:
– Милорд, какое счастье!.. Наконец-то вы явились… Ваше отсутствие внушало мне уже неприятнейшие опасения.
– Могу себе представить, друг Мак-Феда! – равнодушно ответил Персон. – Отведите мне комнату с кабинетом и следуйте за мной.
После этого он быстро и уверенно поднялся вверх по лестнице, что служило лишним доказательством, что здесь в доме ему все было хорошо знакомо.
Хозяин последовал за ним и отпер одну из комнат; когда они оба вошли туда, Мак-Феда позвонил и приказал вошедшему лакею принести свечи. Комната вскоре ярко осветилась.
– Слушайте, Мак-Феда, – сказал Персон, бросаясь на стул, тогда как дородный хозяин остался стоять перед ним. – Я немного тороплюсь, и потому исполните поскорее те поручения, которые я вам дам!
Мак-Феда поклонился.
– Но, ради порядка, покончим сначала с нашими старыми делами. После вашего последнего приветливого поклона мой счет достиг двухсот крон?
– Совершенно верно, сэр, как раз этой цифры!
– Вот, получайте! – произнес Персон, с изумительным проворством отсчитывая деньги. – Велите принести мне мой мундир и оружие.
Мак-Феда стал до крайности вежлив, получив массивные червонцы.
– Эту комнату, – продолжал Персон, – я желаю нанять на два месяца; устройте ее для двоих лиц и по возможности удобно. Считайте за мной это помещение еще с первого числа настоящего месяца! Понимаете? Вот сорок крон квартирной платы!
– Весьма милостиво! – пробормотал хозяин, пряча деньги.
– Уйдя от меня, пошлите кого-нибудь к банкиру Мауране; передайте ему, что мне нужно поговорить с ним и что через час я буду у него. Другого человека отправьте к старому Ягенсу с приказанием доставить мне вот сюда через два часа свою лучшую лошадь с седлом и уздечкой. После того пришлите мне сюда ужин и мадеры, а прежде всего позаботьтесь снабдить меня принадлежностями для письма и бумагой!.. Ну, теперь ступайте!
Персон отвернулся, и хозяин исчез.
Новый постоялец задумчиво смотрел в пространство, не вставая со стула до возвращения Мак-Феды. Хозяин внес военную форму со всеми принадлежностями и оружием, состоявшим из шпаги и пистолетов; вероятно, эти вещи оставались залогом за уплаченный сегодня долг. Кроме того, Мак-Феда захватил потребованный письменный прибор и бумагу. Так как Персон ничего не говорил, по-прежнему погруженный в свое раздумье, то хозяин снова удалился.
Постоялец как будто ожидал его ухода, потому что, едва Мак-Феда скрылся, он проворно вскочил со стула, снял с себя шляпу, шарф, шпагу и занялся письменными принадлежностями. Приведя их в порядок, он вынул бумаги, которые в этот вечер, быстро переходя из рук в руки, попали уже к четвертому владельцу.
Сев к столу, Персон начал переписывать все документы с такой быстротой, которая показывала, что он стоял много выше большинства своих современников, живших в непримиримой вражде с искусством письма.
Пока Персон занимался таким образом, вошел слуга с докладом, что банкир Маурана ожидает его через час. Явившийся вслед за тем другой слуга доложил, что заказанная лошадь за известную плату будет подана к назначенному времени. Третий слуга принес наконец ужин.
Персон отпускал всех этих людей молчаливым кивком головы, не прерывая своей работы, пока она не была совершенно окончена. Тогда он сделал два пакета из оригиналов и копий, спрятал их к себе в карманы и принялся за еду.