Персон ел неторопливо и, выпив половину поданного ему вина, снова дополнил свой костюм и так же без особенной поспешности вышел из дома, предварительно передав хозяину ключ от своей комнаты.
Дом, перед которым он остановился, пройдя по многим улицам, можно было смело назвать барским особняком. На звонок посетителя распахнулась входная дверь, и, когда он вошел, его встретил прилично одетый привратник, который, бросив взор на вошедшего, не выждал от него ни одного слова, а прямо указал рукой на двери кабинета, сказав с иностранным акцентом:
– Хозяин ожидает вас.
Гость постучался.
Послышался внятный, несколько резкий возглас: «Войдите!» – и Персон, отворив дверь, вошел в ярко освещенную контору. При его появлении находившаяся здесь вместе с банкиром молодая особа вышла из комнаты. Персон проводил ее взором, после чего поклонился хозяину, мужчине средних лет, сильному брюнету более или менее чистой мавританской крови.
– Сэр Персон, – сказал тот, ответив на приветствие посетителя, – вы давно не показывались у меня… Прошу садиться!.. Чем могу служить?
Персон, опускаясь на стул, ответил:
– Говоря по правде, я не мог показаться вам на глаза и даже высунуть нос на улицу.
– Вы знаете, что в подобных случаях мой кошелек до известной цифры к вашим услугам.
– Мне приятно слышать это, – слегка краснея, сказал Персон. – Однако простите, я пришел сюда, чтобы потолковать с вами насчет сэра Спитты.
– Я уже осведомлен обо всем, что случилось.
– Осведомлены? – с удивлением, почти с испугом, воскликнул Персон.
– Я полагаю, что так, сэр. Дочь сэра Спитты должна была сегодня вступить в супружество с лэрдом Лурганом; между тем во дворце сэра Спитты нашли человека, которого она назвала своим возлюбленным. Жених удалился, свадьба расстроилась. Лурган немедленно уехал на реку Ларган, однако еще до его отъезда в гостинице «Фламинго» был ранен один корабельный капитан. Тем временем Джон Гавиа также покушался на жизнь сэра Спитты и угодил в тюрьму. Леди Эсфирь попала в монастырь. Может быть, вам известно еще более того?
Персон сидел онемевший и неподвижный. Наконец он тяжело вздохнул; однако его глаза тотчас ярко вспыхнули, и он, задорно вскинув голову, воскликнул:
– Да, мне известно более того!
– Тогда сообщите мне, если вы не имеете ничего против этого.
– А вы все еще не оставили своего намерения отомстить лэрду Спитте?
– Я никогда не намеревался делать это; нет, я хочу окончательно ниспровергнуть его, чтобы он не мог больше вредить.
– Все равно, у меня с вами одинаковая цель, которая сделала нас союзниками, как бы ни назвали мы наши стремления. Словом, вы твердо держитесь принятого решения?
– Я никогда не отступал от твердого решения.
– Отлично!.. Но сначала я также отправлюсь еще сегодня же ночью на Ларган и приму там участие в охоте.
– Мне это безразлично.
– Я похищу леди Веронику, если она вообще согласится на это.
– Вот глупость!
– А вы дадите мне письменное обязательство на годичный срок щадить ее отца, не притесняя его требованиями о возврате тех сумм, которые он взял у вас в долг.
– Не дам!
– Далее вы откроете ему кредит на две тысячи крон и вручите мне кредитив, удостоверяющий его право на эту сумму.
– Ни за что! – снова отрывисто и холодно ответил мавр.
Персон засмеялся, после чего произнес:
– Я докажу вам, что ваши твердые решения могут быть отменены.
Маурана пожал плечами, точно хотел показать, как снисходительно он относится к болтовне гостя.
Персон не спеша вынул из кармана один из своих кошельков и, отсчитав некоторую сумму денег, положил ее на письменный стол. Лицо банкира оставалось бесстрастным; он спокойно следил за пальцами клиента, после чего подошел к своей конторке и начал писать. Персон потихоньку смеялся.
Маурана вернулся с исписанной бумагой и подал ее Персону; тот собрал деньги и сказал:
– Итак, кредитив я получил! Скоро же вы отступились от своего решения!
– Я не изменял никакого решения; вы вольны распоряжаться своими средствами; это меня нисколько не касается.
– А вы согласны теперь дать мне письменное обязательство, о котором я просил?
– Нет!
– Причина?
– Вы знаете ее!
– Что за дело нам обоим до этих жалких невольников?
– Каждая угнетенная личность, – возразил Маурана, – каждая угнетенная национальность, каждая угнетенная раса могут рассчитывать на мое участие и помощь, как и вы.
Персон покраснел.
– Но какой прок из того, если невольники переменят только своего господина?
Тут впервые улыбнулся сам банкир.
– Я составил план; теперь от меня зависит назначить будущего владельца Бэллинэгема, и если бы, например, им сделались вы, то я предписал бы вам отдавать землю в свободное распоряжение арендаторам, разумеется за арендную плату; в короткое время Бэллинэгем превратился бы в образцовое имение, а вы сделались бы первым богачом в Ирландии.
– Между тем я никогда не буду владельцем этого имения, а год отсрочки не изменит ничего в вашем плане.
– В нем и не должно быть никакой перемены, но вы могли бы сделаться владельцем тех земель, если бы только…
– Довольно! Я не могу – и конец.
– Ваша воля!
– Прочтите вот это!
С этими словами Персон вынул украденные матросом Томом из хижины Гавиа бумаги, которые он, в свою очередь, украл у Тома, и подал их банкиру.
Маурана взял их и прочел.
В его чертах не произошло ни малейшей перемены во время этого чтения, но его глаза метали искры и пламя; наконец он положил руку на прочитанные документы и, откинувшись на спинку кресла, резко спросил:
– Откуда у вас эти бумаги?
– Это моя тайна! – ответил Персон.
– Вы знаете Джона Гавиа… или же…
– Допустим, что знаю…
– Он передал вам эти документы?
– Допустим, что так, и вдобавок из-за того, что он чувствует себя слишком слабым, чтобы распорядиться ими по своему усмотрению, даже для того, чтобы выступить под видом Джона Гавиа или лэрда Спитты, я полагаю, что доберемся до губернатора, ненавистного вам лэрда Спитты.
Маурана так пристально уставился на говорившего, точно хотел пронзить его своим взором.
– Персон, Персон! – произнес он тоном предостережения. – Однако я не скажу больше ничего и не хочу больше ни о чем слышать.
– Клянусь вам, что этих бумаг я не вырвал силой и не выманил хитростью ни у старика Гавиа, ни у его сына Джона. Вы поверите мне в том; но Гавиа умер.
– Умер? – несколько опешив, спросил банкир. – Это дело – дрянь.
– Конечно!.. Но вы дадите мне теперь письменное обязательство?
Маурана снова бросил зоркий взгляд на просителя и задумался.
– Персон, – с расстановкой сказал он наконец, – я выдам вам расписку, но меня побуждает к этому лишь то обстоятельство, что мы имеем в виду сломить могущество Спитты; так как он мог или даже должен был пойти мне наперекор, то я до настоящего времени не принимал более энергичных мер против лэрда Бэллинэгема.
Маурана подсел к своей конторке и стал писать; когда он кончил, то молча передал бумагу Персону.
– Благодарю вас, – сказал тот, – будьте добры еще принять на хранение мои бумаги, а также эти деньги; расписки мне не требуется; обозначьте только эти кошельки как мою собственность.
Персон положил свои сокровища на стол и поднялся с места. Маурана убрал их молча, не обнаружив никакого удивления.
– Когда мы увидимся с вами? – спросил банкир.
– Я полагаю, завтра вечером. Всякого благополучия.
– Благодарю вас!
Персон, не сопровождаемый мавром, покинул комнату и вышел из дома.
Едва дверь за ним захлопнулась, как в кабинет вошла красавица девушка и шепнула Мауране, молча сидевшему за столом:
– Ты ничего не скажешь мне, отец?
– Ничего, Сайда!
Девушка с плачем прильнула к груди мавра, а он, лаская ее голову, произнес:
– Не плачь, дитя, еще не все надежды потеряны. Как он ни испорчен, но все же он стоит сотни здешних дворян, взятых вместе. Пойди к маме! – Девушка поцеловала руку банкира, а он, подумав немного, воскликнул: – Он должен сделать это!
Мы видели Персона в разнообразных видах: то как бродягу в кабаке, то в роли грамотея, читающего Тому документы, то в виде разбойника, то в виде чина портовой полиции, то как возлюбленного высокопоставленной женщины и, наконец, в виде честного человека, каким его признал Маурана. Правда, это мнение разделяли немногие, но основания к этому были.
– Я – дурак, чистейший дурак! – ворчал Персон. – Ведь у меня все было – дивная женщина, богатство, честь, а я бросил все и гоняюсь за химерой!.. Но нет, так должно быть!.. Вероника пожертвовала слишком многим негодяю. Я хочу, по крайней мере, сохранить сознание того, что не остался неблагодарным там, где судьба послала мне величайшее счастье моей жизни!.. Так прочь же все мысли! Я буду верен тебе, Вероника!..
Вернувшись к себе в гостиницу, Персон нашел там оседланную лошадь и при ней старика, который сильно смахивал на мошенника.
– Пойдем со мною, – небрежно сказал Персон, и тот последовал за ним в его комнату.
Там Персон справился относительно лошади, после чего, отпустив старика с деньгами, засунул за пояс пистолеты и, сев на лошадь, двинулся в путь в том же направлении, как лэрд Лурган, выехавший из Белфаста ранее его.
Было далеко за полночь, когда он перевалил за гребень гор и поскакал далее к западу. Без сомнения, Персон был храбрее лэрда, если пустился без провожатого по дороге, которая вела на Ларган.
Впрочем, он хорошо знал местность; помимо того что Персон, вероятно, поддерживал другие связи в Бэллинэгеме, Вероника, должно быть, уведомила его со своей стороны о том, где должна состояться охота. При значительном числе охотников он мог легко присоединиться незамеченным к обществу, как ни бросалась вообще в глаза его видная фигура. Может быть, он даже вовсе не был бы замечен, если бы не мешал ухаживанию лэрда Лургана за Вероникой.