Уловка
Ближе к вечеру, после нескольких часов долгожданного сна, Джон и Антония встречаются в «Бокабло», кафе гостиницы «Де-лас-Летрас», в которой Ментор снял номер для Гутьерреса. Любопытное место на углу с улицей Гран-Виа[25]. Окна до пола. Повсюду разложены книги. Посетители к ним и не притрагиваются, зато красиво.
– Мы больше не будем заниматься делом Ортис, – говорит Джон. И все ей рассказывает.
Антония не согласна.
– Прямо сейчас где-то, в какой-то вонючей дыре, сидит взаперти женщина. В подвале, на каком-нибудь складе или в комнате, оклеенной яичными лотками.
– А я думал, яичные лотки не годятся для звукоизоляции.
– А сумасшедшие видели такое в фильмах. И она там одна. Без семьи, без друзей. Не имея даже возможности обнять в последний раз своего сына. Может, ее связали, может, ранили или того хуже. А этот… этот человек… этот Парра.
Она замолкает, потому что ей вновь открывается универсальная истина, которую она забывает каждый вечер, ложась спать. Миром управляют середняки, эгоисты и идиоты. И по большей части – последние. Что же касается капитана Парры, он представляет собой весьма интересное сочетание всех трех характеристик.
Джон неожиданно для себя его защищает:
– Он просто делает свою работу.
И тут же себя за это ненавидит, но, с другой стороны, Антония ведь должна понять, что правила игры изменились.
– Его работу сделали мы. У них в отделе восемь полицейских. Восемь. В их распоряжении базы данных, машины с мигалками, оружие, группа поддержки. Но думать они не умеют.
Она вновь осекается. Ей все равно не удастся выговорить из себя всю горечь, ведь с человеческой глупостью ничего не поделаешь. С глупостью можно справиться только двумя способами: либо принять ее, либо покончить с собой. И о втором способе у Антонии сегодня не было времени подумать. Потому что она преследовала подозреваемого.
– Неважно, – говорит она, и ее голос вновь обретает привычное ледяное спокойствие. – Мы найдем Карлу Ортис. И не потому, что она дочь миллиардера. А просто потому, что она женщина, которая хочет обнять сына и не может этого сделать.
Джон улыбается в ответ на такое наивное и в то же время бесспорное утверждение. Ведь наивность не означает ошибочность, как и наоборот. Решимость исходит от Антонии, как жар от печи.
Ох уж этот огонь.
– Мы ее найдем. Но мы будем действовать с умом, осторожно. А не как слоны в посудной лавке.
И хотя ответить ей хочется совсем другое, она все же смиряется:
– Хорошо.
Потому что, в конце концов, ее работа – это череда уловок. Ты ведь не можешь сказать другим, что ты их умнее.
– Кстати, а что это за таблетки ты принимаешь? – спрашивает Джон как бы невзначай. Потому что эта тема его очень волнует.
– Что там за состав, я не знаю, – врет Антония.
– Ну ладно, но хоть какой от них эффект?
– В важные моменты они помогают мне фильтровать избыток внешних стимулов. Они как бы тормозят меня.
– И тебе это нужно? Ты что, наркоша?
Антония игнорирует его оскорбление. Потому что вопрос слишком важный. По сути, самый важный.
– Хочется верить, что нет. Но бывает по-всякому.
Джон никак это не комментирует. Он не привык осуждать других. У него и самого есть зависимости, от которых он упорно пытается избавиться. Вот, например, он постоянно влюбляется. Каждый продвигается по жизни как может. Главное, чтобы это не стало препятствием на жизненном пути.
– Главное, чтобы это не стало препятствием на твоем жизненном пути, – говорит он. – Чтобы это не помешало работе и не сказалось отрицательно на твоем мышлении. Такого не произойдет?
– Какой же ты злопамятный, – отвечает она, узнав собственные слова.
– Я серьезно спрашиваю.
– Не знаю, время покажет.
Что ж, пусть хотя бы так.
– В тот день, в Ла-Финке, когда ты вышла из фургона…
Он не стал добавлять «вся в слезах и на нервах».
– Да. Я их в тот раз приняла. Но я не хочу об этом говорить.
– Я не об этом. Ты тогда сказала, что убийца не все продумал.
Джон пытается найти исходную точку. А это непросто. Расследование обычно занимает не одну неделю, и занимается им дюжина человек. У Карлы Ортис, может, эта дюжина человек и есть, но вот времени у нее нет. А у Альваро Труэбы остались только они.
– Думаю, у нас есть две нити к разгадке. «Как» и «почему».
– Поясни.
Антония заказывает себе еще чая с печеньем (неискоренимый обычай, передавшийся ей по английской линии ее происхождения) и поясняет.
– В этом деле все странно.
– Я уже заметил.
– Давай представим ситуацию. Вообрази, что ты преступник, которому удалось похитить сына председательницы самого крупного банка Европы. Что ты будешь делать?
– Потребую денег. Запрошу астрономическую сумму. Все, что она может отдать.
– Именно. Ты ведь похитил даже не родственника известного промышленника, как это было в случае с Ревильей[26] много лет назад. Миллиард песет. Как ты их заберешь?
– Столько бабла должно весить немало, – говорит Джон. Он помнит про тот случай, хотя в восемьдесят восьмом ему было всего двенадцать лет. Но затем он изучал этот случай в Национальной академии в Авиле.
– Не меньше тонны. Поэтому килограммом называли миллион песет, хотя на самом деле миллиону, скорее, соответствовал килограмм и сто граммов.
Джон, который и так это знает, вежливо кивает, не перебивая ее. С Антонией иногда нужно изображать дурачка и просто внимательно слушать.
– Если ты террористическая организация и требуешь выкуп у производителя сосисок, забрать его будет сложно, – продолжает она. – В каждом похищении есть два критических момента: связь с родственниками и получение выкупа. Первый момент на сегодняшний день уже практически не проблема.
– Каждый дурак может скрыть в интернете свою личность.
– Да, и получить выкуп от банкирши, чья организация получает миллиарды в год, проще простого. Достаточно лишь сказать ей перевести деньги на такой-то счет в Бахрейне, на Маршалловых островах или в любом другом налоговом раю.
– Для Лауры Труэбы это плевое дело.
– Сумма не имеет значения. Десять миллионов евро, сто, миллиард. Перевод денег занял бы у нее пять минут. Она бы сразу их перевела.
Джон, как обычно, почесывает голову, начиная понимать.
– Кажется, я понял, к чему ты ведешь. Это похищение должно было быть безупречным.
– Именно так. В распоряжении матери колоссальные средства. И Эсекиэля никак не могли бы поймать при получении выкупа.
– Эта сделка не могла не сложиться.
– И тем не менее она не сложилась.
– Может, мальчик увидел его лицо и поэтому он решил его убить?
– Не думаю. Эсекиэль очень осторожен. Ты же видел, что на нем была маска, когда мы за ним гнались. А кстати, у тебя получилось его сфотографировать?
Джон достает телефон и показывает снимок, который ему удалось сделать. А точнее, серию снимков, сделанных в режиме непрерывной съемки, поскольку Джон держал кнопку камеры нажатой.
– Я уже отправил их Ментору, чтобы тот, в свою очередь, переслал их Парре. Мы не можем оставить их себе.
– Ты правильно сделал.
Антония пролистывает один за другим все снимки, которые Джону удалось сделать. Из семидесяти трех две трети запечатлели лишь окно и дверь «порше». Остальные либо обрезаны, либо слишком размыты. И только два снимка более или менее приемлемы, хотя, конечно, на Пулитцеровскую премию они вряд ли могли бы претендовать. Снимки очень похожи. Разница лишь в том, что на одном изображении Эсекиэль держит обе руки на руле и смотрит вперед, а на другом он уже повернут к ним и начинает доставать пистолет.
Ни на одном из этих двух снимков не видно его лица.
Антония отправляет обе фотографии себе на айпад, чтобы лучше их рассмотреть.
– Ментор уже отправил их Агуадо.
– Хорошо. Может, ей удастся заметить что-нибудь необычное. Подожди-ка…
Антония максимально увеличивает фотографию. Что-то на правой руке Эсекиэля привлекает ее внимание. На нем черный свитер и перчатки, но на той фотографии, где он лезет за пистолетом, рукав свитера слегка задирается.
И под ним что-то есть.
– Кажется, татуировка, – говорит Джон, наклоняясь ближе к экрану.
Она едва заметна, ее видимая площадь всего-то сантиметра три.
– Позвони Агуадо, скажи, чтобы занялась этим, хотя она, наверно, и так уже занялась. У них там есть необходимые инструменты для проведения экспертизы. Может, им что-нибудь удастся выяснить.
Татуировка – это, конечно, немного, но уже что-то. И сейчас это что-то, может быть, единственная надежда для Карлы Ортис.
Соломинка, за которую нужно ухватиться.
Когда Джон вешает трубку после разговора с Аугадо, они оба думают об одном и то же.
А именно – о времени, прошедшем между похищением Альваро Труэбы и моментом обнаружения его трупа.
Неделя.
– Если ничего непредвиденного не произошло, если у Эсекиэля не было причин убивать мальчика, зачем он это сделал?
– Не из-за денег, это ясно. Также вряд ли из удовольствия. Он не психопат, по крайней мере, не обычный психопат.
– Ты тогда еще сказала, что с преступниками такого рода ты никогда прежде не сталкивалась.
– Ни я, ни кто-либо другой. Я думаю, что Эсекиэль похищает и убивает ради вполне конкретной цели. И эта цель как-то связана с властью.
– И со страхом, – говорит Джон. – Рамон Ортис был безумно напуган.
– Он нам соврал. Он явно не все нам рассказал о своем разговоре с Эсекиэлем. Что может побудить отца скрывать информацию, которая необходима для спасения его дочери?
Как бы они ни ломали голову, им никак не удается найти логического объяснения поведению бизнесмена.
– Думаю, сейчас самое важное – это выяснить недостающую информацию.
– К Ортису нас не пустят.
– Я знаю. Но первый ключ к этому делу заключается в вопросе почему. Если нам удастся выяснить, почему Эсекиэль убивает, поймать его будет проще.
Парра
Капитан Парра – человек действия.
Как только его вызывают, он тут же мобилизует всех, кого только можно. Криминалистов, судмедэкспертов, следственного судью для забора тела.
– Я надеюсь на вашу скрытность, ясно?
Сначала, около девяти, они приезжают в окрестности Конного центра. К одиннадцати цирк уже отворяет двери, не хватает только попкорна и слонов. Проезд к Конному центру загорожен тремя патрульными машинами, несколькими гражданскими и двумя отрядами кавалеристов – ведь нужно учитывать местность. Привезли даже ЛОЭ – лабораторию особых экспертиз. Фургон, вроде МобЛаба, управляемого доктором Агуадо в проекте «Красная Королева». Только хуже оборудованный. И более крупный. Бело-голубой, с флагом Испании по всей длине и со словом ПОЛИЦИЯ, написанным полуметровыми буквами.
Полная скрытность.
К двенадцати начинают подтягиваться участники конного соревнования. Скажем так, публичные люди. Активные пользователи социальных сетей. И вот они едут сквозь весь этот карнавал и делают фотографии, не выходя из машины.
Кто мог это предвидеть?
Капитан Парра мог.
И предвидел. Хосе Луис Парра настоящий профессионал. Отлично выполняющий свою работу. Он уже шесть лет возглавляет ОБПВ и добился впечатляющих результатов. За это время он расследовал более двухсот похищений, и 88,3 процента расследований увенчались успехом.
Когда Парре поручили возглавить отдел, он решил, что его подчиненным прежде всего необходимо быть хорошими переговорщиками. И он отправил их учиться у лучших (сначала выучившись сам). В Нью-Йорк и в Куантико – в штаб ФБР. И все члены его команды готовы жизнь отдать на своем рабочем посту. Однажды капитан Парра простоял семь часов под дождем на крыше, пытаясь уговорить мужчину опустить ружье. Жена и сын этого мужчины стояли перед ним на коленях под пушечным дулом. Он собирался убить их, а затем пустить себе пулю в лоб. Промокший до костей, продрогший Парра хотел лишь одного: чтобы тот изменил порядок действий. Сначала убей себя, а потом уже их, придурок. Но так он, конечно, не сказал. Переговорщики никогда такого не скажут. Они очень аккуратно подбирают слова.
Капитан Парра уже шесть лет добивается успеха за успехом. Проблема лишь в том, что он работает так хорошо, что никто не хочет его повышать. А Парра считает, что он этого заслуживает. Он-то хочет быть комиссаром, его уже задолбало часами разговаривать со всякими сумасбродами. Да и к тому же комиссар получает на четыреста евро в месяц больше. А когда у тебя многодетная семья, это значит, что, начиная с двадцатого числа каждого месяца, можно не ужинать каждый вечер одними макаронами, а нормально питаться. Капитан Парра приверженец белковой пищи. Мускулы у него крепкие. Правда, и без укольчиков тут не обходится, что и говорить. Но чтобы быть похожим на Джонсона Дуэйна, приходится пострадать.
И чтобы получить повышение, тоже. Чтобы он получил повышение, кому-то все равно придется пострадать, в любом случае. Так что Парра уже все просчитал. Если получится вовремя спасти Карлу Ортис – почет и слава ему обеспечены. Если нет – трагедии все равно не будет. Главное, чтобы история получила огласку. Если его начальники захотят убрать его с должности из-за «общественного давления» (тот еще эвфемизм), им придется пнуть его вверх. При его 88,3 процентах успешных дел, если Карла Ортис попадет в один процент неудавшихся (а она, между прочим, по жизни относится к одному проценту), что им еще останется делать.
А такое может произойти, еще как может. Потому что не прошло и двенадцати часов, как теория Парры относительно Кармело Новоа в качестве главного подозреваемого с треском провалилась.
Парра явился на место преступления с вопросом: «Что мы имеем?», словно полицейский из фильмов, и убедился, что его главный подозреваемый оказался побочной жертвой. С перерезанной глоткой.
Факт в том, что Гутьеррес и та идиотка из Интерпола оказали ему услугу. Он не знает, как они сумели так быстро определить местоположение машины, но они избавили его от многочасовых поисков и обременительных разъяснений. И все-таки он очень зол. Потому что, если бы они не действовали в одиночку, похититель был бы сейчас под арестом и для освобождения жертвы потребовалось бы несколько часов в закрытой камере и телефонный справочник (они не оставляют следов), умело примененный в отношении ребер задержанного. Но эти два кретина решили действовать самостоятельно. В любом случае он от них избавился, и ему это все даже на руку. Пусть будет пара козлов отпущения на всякий случай. Тут, неподалеку.
Он знает, что у похищения Карлы Ортис финансовый мотив. Так что нужно просто не отходить ни на шаг от отца и, главное, быть с ним, когда он получит второй звонок от похитителей. И когда будет отдавать выкуп. Потому что отец заплатит, тут без вопросов. Денег у него хватает.
В любом случае капитан Парра знает, что, как только дело получит огласку, каждый его шаг будут изучать под микроскопом и ему следует подстраховаться.
Так что он решает продемонстрировать свою работу публике. О жертве еще никому ничего не известно, но он прекрасно понимает, что все эти фотографии рано или поздно появятся в СМИ. И, когда это случится, всем сразу станет ясно, что он принял все возможные меры, не пожалев усилий. И, пока по направлению к Конному центру едут BMW и «мерседесы», а их пассажиры фотографируют все вокруг, Парра улыбается.
Про себя, разумеется.
И при этом дает команды и активно жестикулирует, как и положено человеку действия.