Приманка
Антония продвигается едва-едва.
Она знает, что все зависит от Джона. Что она всего лишь приманка, которая должна отвлечь одного из похитителей и дать инспектору Гутьерресу шанс.
Ее голос гулким эхом отражается от кафельных стен. Она идет как можно медленнее, надеясь на то, что это эхо собьет с толку Фахардо и его дочь.
Она уверена, что за ней отправится Сандра. Потому что Сандра, без сомнения, захочет расправиться с ней лично.
Антония движется медленно. Насколько это возможно. Ее местоположение может раскрыться в любой момент. Под ногами у нее поскрипывает цементный пол; чуть слышно шуршит одежда, соприкасаясь со стеной. Каждый шаг – это возможное разоблачение.
Ее мозг вновь начинает переполняться внешними стимулами. Эффект от капсулы полностью прошел, и теперь, в состоянии сильнейшего напряжения, ей приходится стараться изо всех сил, чтобы сохранять ясность рассудка.
– Чудесная все-таки штука – звук, не правда ли? – звучит из прохода голос Антонии. – Никогда не знаешь точно, откуда он идет.
Сандра поднимается по лестнице. Обернувшись, Антония видит отсвет фонарика, жадно исследующего темноту. Антония идет вперед – единственно возможным путем. Луч света освещает начало прохода. Добравшись до верхних ступенек, Сандра пригибается, а затем резко поворачивает за угол. Она выстреливает дважды, и пули беспрепятственно пролетают через весь проход, встречая на своем пути лишь воздух, и застревают в противоположной стене. И тогда луч фонарика наконец натыкается на телефон, с которого прозвучало голосовое сообщение Антонии.
Сандра слишком поздно понимает, что ее обвели вокруг пальца. Она со злостью топчет телефон и бежит обратно вниз по лестнице.
17Комната
План был очень простой.
Как только раздастся мой голос, они бросятся на его звук.
Джон выходит из туннеля целым и невредимым. Он не наступил ни на какой провод, а если и наступил, то к взрыву это не привело.
Перед ним заброшенная станция. Платформа слева от него освещена газовой лампой, отбрасывающей на стены причудливые тени. Из ближайшего коридора доносится шум.
Джон залезает на платформу с большим трудом, чувствуя себя при этом на всеобщем обозрении. Когда ему все же удается вскарабкаться, он проходит в коридор. Ноги слегка в согнуты в коленях, пистолет наготове. За спиной раздаются два выстрела, но он продолжает идти вперед.
Главное – это мой сын. Что бы ты ни услышал, не пытайся бежать мне на помощь. Не оборачивайся. Найди его, Джон.
Он и собирается это сделать.
В глубине коридора – комната, из которой доносится шум. Джон приоткрывает дверь и видит, как мужчина душит лежащую на полу полуобнаженную женщину. Ее ноги дергаются в предсмертной судороге.
– Не двигаться, полиция! – кричит Джон, тыча пистолетом мужчине в спину. – Руки за голову.
Мужчина повинуется не сразу. Даже не видя его лица, Джон ощущает, насколько он потрясен. Он явно не ожидал, что ему могут помешать в этот момент.
– Руки за голову, – повторяет Джон. – Не испытывай мое терпение, Фахардо. Все кончено.
Фахардо медленно поворачивается к нему, и его лицо четко вырисовывается в свете газовой лампы. И тут Джон видит позади него сына Антонии, изумленно наблюдающего за сценой.
Он жив. Он жив. Мы успели.
Не отводя пистолет, Джон достает наручники. Защелкивает один браслет на запястье Фахардо. Но второй защелкнуть не успевает. Равно как и не успевает он услышать ни возобновившееся дыхание Карлы Ортис, ни выстрелы, сбивающие его с ног. Он чувствует лишь боль, пока его тело летит навстречу полу.
Карла
Человек с ножом уже не нависает над ней, и Карла тут же ползком бросается к мальчику. Из ее головы внезапно улетучились все мысли и воспоминания. Не осталось ни боли, ни страха. Ничего больше не имеет значения, главное, перерезать кусок клейкой ленты, которой привязан малыш. Плитка валяется на полу. Карла подбирает ее ослабевшими пальцами и продолжает резать. Ей едва удается процарапать пластиковую поверхность, не говоря уже о волокнах ткани между серебристым слоем и липучкой. Карла словно превратилась в тряпичную куклу. Она пытается вдохнуть поглубже, пытается сосредоточиться на оставшихся четырех сантиметрах ленты, вопреки головокружению и помутнению в глазах. Плитка уже ни к чему: правая рука ослабла вконец, а на левую она никогда особо не могла рассчитывать. И поэтому Карла наклоняется к запястью мальчика и впивается в ленту зубами – клыками, которые когда-то, несмотря на настояния стоматолога, она категорически отказалась удалять. Пусть даже ей пришлось потратить несколько месяцев на их лечение. Она хотела сохранить все свои зубы.
Карла кусает, грызет, раздирает зубами ленту. Один из клыков ломается в продольном направлении. Боль настигает Карлу в тот момент, когда лента наконец разрывается.
– Беги, – говорит она мальчику. – Беги и не оглядывайся.
Малыш поднимается на ноги, пробегает мимо человека с ножом (теперь он склонился над полицейским, пытаясь его задушить, как до этого пытался задушить Карлу), пересекает порог комнаты и исчезает в темноте коридора.
18Платформа
Притаившаяся на лестнице Антония слышит, как Сандра бежит обратно. Она планировала сначала обмануть ее с помощью телефона, а затем устроить ей засаду, когда она будет спускаться по другой лестнице. Но план провалился. Сандра спускается тем же путем и возвращается на платформу. Она явно почуяла ловушку.
Антония встает и пытается идти за ней следом, но ее мозг уже на пределе. Когда ее взгляду открывается слабоосвещенная платформа, в голове Антонии тут же сходятся воедино все элементы и за десятую долю секунды рисуют мрачную, чудовищную картину.
Стол, на котором умер Хайме Видаль, – подросток, которого похитили по ошибке вместо Альваро Труэбы.
Периодически мигающая газовая лампа, у которой почти не осталось топлива.
Обрывки одежды, коробки с консервными банками, примитивно устроенный быт жестоких преступников.
Древние и угрожающе глубокие трещины на стенах.
Скопившаяся по углам пыль, таракан, убегающий прямо у нее из-под ног.
Тюфяк, орудияпытокоставленныенаполу…
Антонии трудно дышать. Она не выдерживает такого объема информации, ей необходимо отфильтровать те внешние стимулы, что вырисовывают в ее сознании картину произошедшего здесь ужаса, причем вырисовывают во всех красках, во всех подробностях, словно Антония смотрит видео высокой четкости, затмевающее образы реального мира.
Мне нужно идти дальше. Мне нужно идти дальше.
И она, спотыкаясь, идет вперед по платформе. Сандра целится куда-то в сторону коридора, и Антония понимает, что должна ей помешать, во что бы то ни было. Она достает свой пистолет, трет глаза, пытаясь получше прицелиться. Мозг дает пальцам команду выстрелить, но из-за непрерывного потока информации команда доходит спустя вечность.
Сандра выстреливает два раза.
Антония – один.
Пуля пролетает мимо Сандры, и выстрел Антонии лишь выдает ее местоположение. Сандра тут же прячется за одним из сейфов. Антония растерянно моргает несколько раз, пытаясь успокоиться, и укрывается за другим.
Пробежав мимо Николаса и лежащего на полу Джона, Хорхе мчится по коридору в сторону платформы.
И попадает прямо в руки Сандры.
Она обхватывает его за пояс и резко отрывает от земли. Мальчик брыкается, отчаянно пытаясь вырваться, но Сандра подносит к его голове пистолет.
– Только дернись еще, и я пристрелю тебя, гаденыш, – шепчет она ему на ухо.
Сандра выглядывает из-за сейфа.
– У меня твой сын, – говорит она. – Не смей приближаться.
– Хорхе! – кричит Антония.
Мальчик узнает голос матери и тут же принимается кричать, вновь пытаясь вырваться из сильных рук своей похитительницы. Но вырваться не получается, и Сандра, используя его в качестве щита, спрыгивает вместе с ним с платформы и исчезает в темноте туннеля.
Карла
Карла ощущает странное спокойствие. Потеря крови, асфиксия и обезвоживание дают о себе знать. Она медленно сползает по стенке и закрывает глаза.
Теперь я могу отдохнуть, думает она.
Но сначала нужно сделать кое-что еще. Правда, она никак не может вспомнить, что именно. Только смутно припоминает, что это нечто важное.
Она вновь открывает глаза. Полицейский все еще лежит на полу. Карла видит, что его убивают, и понимает, что должна что-то с этим сделать. Понимает, что должна спасти его, как он спас ее. Но Карла слишком слаба. И тем не менее…
Она приподнимается и из последних сил ползет в сторону человека с ножом.
Она думает о Кармело, которого тот зарезал на пустыре.
Он был частью нашей семьи.
В левой руке у нее по-прежнему зажата плитка. Остроконечный обломок. Она заносит руку над человеком с ножом и уже собирается вонзить ему плитку в затылок, словно кинжал.
Он как будто что-то чувствует в последний момент и резко поворачивается к ней лицом. В ту же секунду Карла наносит удар, и острие плитки впивается ему в сонную артерию. Он с изумлением смотрит на Карлу, словно не веря своим глазам, стараясь осознать, что сейчас происходит, и одновременно с этим разжимает пальцы на горле полицейского и пытается вытащить непонятный предмет из собственной шеи. Кровь хлещет из его артерии пульсирующим фонтаном, и он падает на пол, в теплую расползающуюся лужу, от которой у Карлы уже намокли колени.
Он умирает не сразу, и Карла не упускает ни единой детали его агонии, его жалких попыток остановить кровотечение. Она смотрит в его выпученные застывшие глаза. Пустые, словно кукольные. Карла могла бы отправить его прямиком в ад, как это делают героини фильмов, когда расправляются с каким-нибудь злодеем, но она не чувствует в этом потребности. Она не испытывает абсолютно никаких эмоций. Она просто только что избавилась от ничтожества. Словно раздавила слизняка, не более того.
Теперь все? Теперь можно отдохнуть?
Ее тело само дает ответ. Она падает на грудь полицейского. Сердцебиения не слышно. На секунду Карлу охватывает смутное чувство сожаления, что она не успела его спасти, а затем ее сознание тут же погружается в темноту.