На Алисе было красивое белое платье с атласными лентами на юбке и рукавах. Шляпка при падении сбилась набок, и Алиса поправила ее, озираясь по сторонам. Она была в парке, где проходило какое-то празднество, или фестиваль, или ярмарка, и понятия не имела, что она тут делает. Алиса полагала, что должна с кем-то встретиться, нет, была в этом твердо уверена, но с кем именно – даже не представляла.
«Что ж, – подумала она, – я просто подожду здесь на лавочке, пока не вспомню».
Поблизости, между двумя большими кустами сирени, стояла скамейка, и Алиса побрела туда, надеясь, что память вернется.
И замерла, услышав окликнувший ее знакомый голос:
– Алиса! Алиса!
Обернувшись, она увидела протискивающегося к ней сквозь толпу высокого красивого мужчину с серыми глазами.
– Николас! – воскликнула она и кинулась к нему.
Конечно, Алиса знала, что это очень скверно – встречаться вот так вот, без сопровождающей тебя компаньонки, но Дор, подмигнув Алисе, ушла куда-то со своим кавалером.
«Все верно», – подумала Алиса, пытаясь разобраться в царящем в ее голове хаосе. Мать позволила ей прогуляться с Дор, не зная, что девушки намереваются встретиться в это время со своими молодыми людьми.
«Хотя не то чтобы Тесак был очень молод…» – Алиса приметила седину в темных волосах мужчины.
И сердце ее упало, окаменев, а внутри все застыло.
«Тесак? Почему я подумала о нем как о Тесаке?»
– Алиса? Есть тут кто? – Николас легонько постучал костяшками пальцев по ее виску – очень нежно – и ухмыльнулся.
Отбросив странные мысли, она улыбнулась ему:
– Какие-то мальчишки играли и сбили меня с ног. Вот мозги и встряхнулись малость.
– Ты не пострадала? – озабоченно спросил он, разглядывая ее с головы до ног – естественно, беспокоясь о ее здоровье, но Алиса все равно покраснела.
– Конечно, нет. – Алиса улыбнулась и взяла его под руку.
Ей так нравилось быть рядом с ним, вдыхать запахи его крема для бритья, шерсти его пальто и сигар, которые он иногда курил.
– Давай я принесу лимонад, – предложил он.
– Да со мной все в порядке, – запротестовала Алиса. – Ни к чему устраивать суматоху.
– Ну, может, это мне хочется лимонада. Ты такого не допускаешь? – спросил Николас.
Алиса рассмеялась, потому что никогда не видела, чтобы Николас за столом пил что-нибудь легче вина. Вздохнув, она положила голову на его плечо, думая, какое же это было удивительное чудо, что она встретила Николаса на той вечеринке в саду. Они смеялись, и болтали, и танцевали весь день, а ее родители одобрительно улыбались. Николас попросил у ее отца разрешения поухаживать за Алисой, и отец согласился, потому что Николаса только что назначили младшим партнером в его фирме и у него были отличные перспективы.
Конечно, строго говоря, они не должны были встречаться вот так, без присмотра, даже с учетом того, что Николас официально ухаживал за Алисой, но Алиса не сомневалась, что Николас со дня на день попросит у ее родителей ее руки.
«Значит, все в порядке», – подумала Алиса. Они ведь почти помолвлены; и в то же время это так волнующе – быть такими непослушными, можно сказать – порочными.
Николас мягко высвободил руку, чтобы купить у торговца стакан лимонада. Алиса обмахивалась ладонью. Солнце вдруг показалось ей безжалостным (как на выжженных равнинах), и ей стало очень жарко.
«На каких таких равнинах?» – подумала она, и тут в кончиках пальцев возникло странное ощущение, как будто она провела рукой по шелковистой золе.
– Держи, Алиса. – Николас протянул ей лимонад.
Она взяла, но, когда поднесла стакан к губам, обнаружила, что наполнен он не лимонадом, а кровью. Ее ослабевшая рука выпустила стакан, и тот, естественно, упал на землю, содержимое его забрызгало траву и подол ее юбки. Конечно, это был всего лишь безобидный лимонад.
– Ох, как глупо! – воскликнула Алиса. – Он просто выскользнул у меня из руки.
– Все в порядке, – сказал Николас, хотя его взгляд совершенно не вязался с небрежным тоном. Похоже, он был раздражен. – Я куплю другой.
– Нет, – поспешно отказалась Алиса. Она сомневалась, что сумеет сейчас выпить хоть что-нибудь и удержать тошноту.
– А как насчет льда? Что-нибудь прохладненькое, чтобы солнце не так пекло? А может, кусочек торта? Мы можем выпить чаю в одной из лавочек и посидеть в тени.
– Кажется, тебе вдруг очень захотелось меня накормить, – фыркнула Алиса.
(Как Кролику.)
(Как Моржу.)
«Кто вообще этот Морж? Белые перчатки», – подумала Алиса, глядя на собственные руки.
Руки в белых перчатках протягивают ей тарелку с желтым тортом, запихивают куски ей в рот. Он хочет, чтобы она ела, ела, ела, чтобы он потом мог съесть ее.
– Алиса? – окликнул ее Николас. – Что-то не так? Ты бледна как смерть.
«Смерть, – подумала Алиса. – Да, смерть, вот что ты мне принесешь».
Почему она никогда раньше не замечала, какие холодные у него глаза, серые и ледяные, как зимнее утро? Почему не обращала внимания, как крепко сжимают ее его руки, как они давят, оставляя синяки?
Но Тесак никогда не причинит ей вреда, во всяком случае намеренно.
– Кто такой Тесак? – выдохнула Алиса. – Кто он? Он – не ты?
Николас уставился на нее:
– Алиса, полагаю, ты права и падение действительно несколько встряхнуло твои мозги. Что ты такое лепечешь?
Алиса потерла лоб. Тут что-то не так, но что именно, она никак не могла понять. Возможно, Николас прав. Возможно, она пострадала при падении больше, чем полагала.
– Давай просто посидим на скамейке, – предложила Алиса. – Уверена, мне будет лучше, если я немножко отдохну.
Николас снова взял ее за руку, но его прикосновение уже не успокаивало. Рука больше не ласкала ее, но удерживала, как будто мужчина желал удостовериться, что Алиса никуда от него не денется.
«Но это глупо, Алиса». Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от всего, что не имело смысла. Она любит Николаса, а он любит ее, и скоро они поженятся. Он никогда не причинит ей вреда.
(А вот другой причинил, о да, причинил, и она всадила нож в его сине-зеленый глаз, и пометила его навсегда, но он тоже пометил ее, чтобы любой, кто увидит ее, сказал бы: «Ты принадлежишь Кролику, так что иди-ка ты, девочка, к нему, к тому, кто владеет тобой»).
Алиса прижала ладонь к левой щеке, нащупывая твердый рубец, шрам, тянущийся от уха ко рту. Но кожа была идеально гладкой, нетронутой – почувствовать это не помешала даже перчатка.
– Я принадлежу только самой себе, – прошептала она.
Николас усадил ее на скамью и сам присел рядом.
– Ну?
– Ничего. Сегодня я так странно себя чувствую – как будто это вовсе не я.
– И все-таки я считаю, что тебе надо выпить чего-нибудь прохладительного, – с сомнением сказал Николас. – Сегодня довольно жарко.
Алиса посмотрела на него. Что бы ни почудилось ей в его глазах раньше, ничего угрожающего там больше не было.
«Ну естественно. Это всего лишь твои странные фантазии. И слишком жаркое солнце. Это Николас, и он любит тебя».
– Мне просто нужно отдохнуть, – повторила Алиса и на несколько секунд закрыла глаза.
Теплый ветерок обдувал ее лицо, запахи дыма, травы, деревьев и Николаса проникли в ноздри.
Неподалеку громко загоготал мужчина, ему вежливо подхихикивала женщина с раздражающе-высоким голосом. (Мать? Сестра?) бранила ревущего мальчишку за то, что тот поколотил сестренку, которая тоже рыдала. Эта парочка словно соревновалась друг с другом, выясняя, кто произведет больше шума. И под всеми этими звуками скрывалось что-то еще, что-то совершенно неуместное.
Алиса наклонила к плечу голову, вслушиваясь, и уловила что-то вроде тиканья. Тик-тик-тик. Часы? Но Николас не носит карманных часов. Ну вот, опять.
Нет, это не «тик-тик-тик». Это «кап-кап-кап», точно капли падают в одинокую лужу…
«…в пещере», – подумала она, открыла глаза, и пейзаж перед ней на миг растаял, смылся, точно рисунок мелом под полуденным ливнем, и под потеками краски обнаружился влажный камень пещеры в недрах горы.
Потом Николас схватил ее за руку, и краски вернулись на место. Все вокруг вновь чудно проводили время в прекрасный летний денек.
– Алиса, – сказал Николас таким тоном, что она невольно посмотрела на него. Взгляд его был очень серьезен, а уши заметно порозовели. – Ты знаешь, я хочу жениться на тебе, и я верю, что ты тоже этого хочешь.
– Да, – выдохнула она и слегка улыбнулась его покрасневшим ушам (так похожим на изнанку ушей пушистого белого кролика).
От этой мысли улыбка ее померкла, но Николас, сосредоточенный на другом, словно и не заметил.
– Я знаю, что слишком тороплюсь, забегаю вперед, тем более что мы официально еще даже не помолвлены, но позволишь ли ты мне тебя поцеловать, Алиса?
Ее бросило в жар. Никто никогда не целовал ее прежде. Да ни у кого и шанса-то не было. За ней всегда тщательно присматривали, за исключением тех случаев, когда она гуляла с Дор. И с ними всегда случались приключения, не взаправду опасные, конечно, но ощущались они опасными.
Вот как сейчас. Николас спрашивает, может ли он поцеловать ее на виду у всего парка. Это чуточку скандально, пожалуй, но на самом деле безопасно. Не соблазнит же он ее прямо здесь – хотя она и не очень представляла, как это – соблазнить. Горничные перешептывались об этом и хихикали, так что, возможно, это даже приятно.
(Нет, это не приятно; он будет лежать на тебе, долбить тебя, и по твоим ногам, по внутренней стороне бедер, потечет кровь.)
У Алисы перехватило дыхание. Николас, придвинувшийся к ней ближе, застыл в нерешительности.
– Ты не хочешь? – спросил он, не в силах скрыть разочарование.
– Нет, – попыталась объяснить Алиса. – Я просто… я правда не знаю, что такое происходит сегодня с моей головой.
– Тогда закрой глаза, – прошептал он и улыбнулся.
Алиса послушалась, но тут же ощутила беспокойство и тревогу. Ей захотелось открыть глаза, и она чуть-чуть приоткрыла их, глядя из-под ресниц, но увидела только приближающийся подбородок Николаса.