Нестерпимо пекло солнце. Классический трюк, когда на песок ставят сковородку и разбивают в нее пару яиц, которые через пару минут превращаются в яичницу-глазунью, прошел бы здесь без задержки.
Греческое правительство в конце концов объявило через четыре часа после приземления самолета, что все арестованные в Греции террористы будут освобождены в течение одного месяца. Были предоставлены гарантии через Красный Крест. После этого всех пассажиров, кроме евреев и американца, отпустили. Израильтяне нужны были для переговоров по освобождению палестинцев из израильских тюрем, а американца планировали использовать в качестве гарантии беспрепятственного ухода тройки бойцов. Экипаж тоже на всякий случай оставили, пересадив в пассажирский салон. Отпустили только стюардесс.
Перед тем как отпустить заложников, Лейла выступила перед ними с эмоциональной речью:
– Я взяла имя Шадия на рейс 840, что по-арабски означает «благополучие», чтобы рассказать миру о преступлениях, которые израильтяне совершают против нашего народа, и продемонстрировать вам, что они не делают различий между мужчинами, женщинами и детьми. Но в своих собственных пропагандистских целях они неоднократно заявляют в вашей прессе, как мы нападаем на их «невинных» женщин и детей и насколько мы жестоки. Я хочу, чтобы вы знали, что мы тоже любим детей и, конечно, не направляем на них свое оружие. Мы изменили направление рейса 840, потому что TWA – одна из крупнейших американских авиакомпаний, обслуживающая израильские воздушные маршруты, и, что более важно, потому что это американский самолет. Американское правительство является самым верным сторонником Израиля. Оно поставляет Израилю оружие для нашего уничтожения. Он дает сионистам американские доллары, оружие, поддерживает Израиль на всемирных конференциях. Оно помогает им всеми возможными способами. Мы против Америки, потому что она империалистическая страна. Идите и расскажите всем об этом.
Оказалось, что Садик хорошо знает работу на радиостанции, у него был тайный канал связи с руководством для координации действий. После того как пилотов отправили к заложникам, капитан палестинской разведки по-хозяйски расположился в их кабине. Никто ему не мешал. Судя по всему, на связи у него было и местное подполье. Его постоянно информировали о том, что делается в аэропорту.
Лейла и Юрген периодически меняли друг друга в пассажирском салоне. Пассажиры понемногу успокоились. Теперь их донимала жара. Власти аэропорта доставили воду и несколько вентиляторов, подтянули электрический кабель. Через пару часов в противоположном конце приземлился американский транспортный Геркулес.
– Прибыли американские рейнджеры, – через несколько минут сообщил не очень приятную весть капитан.
– Понятно, – произнес Батый. – Самолет американской компании, на борту американский заложник. Значит, и заниматься нами будут американцы. Это дело престижа государства.
– Да, израильский спецназ Алжир бы к себе не допустил, – согласился палестинец.
– Видимо, американцы что-то пообещали руководству страны.
– Наверняка.
– Наши действия, уважаемый Садик?
– Ждем ответа от израильтян.
– А потом?
– Потом отдаем американца под обещание нас отпустить.
– И что, отпустят?
– Мы же никого не убили, значит, отпустят. Правда, придется месяц посидеть в тюрьме, – оптимистично заметил опытный палестинец.
– Я не хочу в тюрьме, – невольно вырвалось у Юргена. Попадать в руки полиции в его положении было недопустимо.
– Так и я не хочу, но такой порядок. Сразу выпускать нельзя.
В кабину заглянула Лейла.
– Юсуф, иди, твоя очередь стеречь пленников. Садик, может, попросим местных привезти еще воды: наша на исходе?
Ночь прошла относительно спокойно. Еще к вечеру местный араб привез тележку с водой и аптечку. С трех сторон полиция установила мощные прожектора, и самолет всю ночь был пронизан их лучами. Американский спецназ не было видно, но в том, что они здесь и уже рассматривают варианты штурма, сомневаться не приходилось. Об этом угонщиков по рации во время очередного сеанса радиосвязи предупредили местные источники.
Угон самолета получил широкий резонанс в прессе. У некоторых заложников оказались влиятельные родственники в США. Да и фигура сотрудника госдепа была довольно значимой, поэтому американцы достаточно сильно давили на израильское правительство с целью решения проблемы с арестованными палестинцами. Премьер-министр вынужден был в одном из интервью пообещать рассмотреть этот вопрос. Зацепившись за это, пусть и туманное, обещание, журналисты оповестили свои издания о готовности Тель-Авива к уступкам. Палестинское руководство посчитало, что надо воспользоваться сложившейся ситуацией и быстрее отпускать заложников, пока не произошло что-нибудь непредвиденное.
Некоторые пассажиры стали жаловаться на здоровье. В противном случае спецназ может начать штурм, и если пострадает кто-либо из пассажиров, то ответственность возложат на арабов, что даст израильтянам повод отказать в выдаче заключенных. Да и американцы долго терпеть не будут, им надо освобождать своего гражданина и самолет. Так что все были заинтересованы в скорейшем разрешении ситуации.
Юрген настаивал на активном уходе, капитан был не против, но Лейла категорически возражала. Деревенская девчонка с детства сама пробивала дорогу в жизни и очень хотела стать звездой телеэкрана. А это возможно только если сдаться властям, желательно под камеры телевизионщиков. Такая ситуация сразу выдвигала ее в руководящие круги арабского движения сопротивления. Пусть какое-то время придется провести в заточении, зато на выходе известность и карьера политика, тем более политика-женщины, ей обеспечена. Поэтому скрытый уход или смерть в результате прорыва окружения ее никак не устраивали.
Садик запросил разрешение на отход и через некоторое время получил согласие, но с обязательным условием избежать жертв среди заложников. Этот товар не должен пострадать. Так и решили. Мужчины пробуют прорваться, а Лейла остается. Она уже представила, как при любом раскладе, получится у мужчин или нет, она потребует прямую телевизионную трансляцию, торжественно передаст захваченных пассажиров и сдастся сама. А если что-то не получится, то в мире много самолетов, которые могут захватывать соплеменники, чтобы потребовать освободить сестру по вере. Теперь такой опыт есть.
– Что ты предлагаешь, Юсуф? Как будем уходить? Может, у тебя есть шапка-невидимка? – Судя по количеству вопросов, капитан хоть и согласился на прорыв, но пока не видел реального способа, поэтому нервничал и готов был в любой момент отказаться.
– Днем уйти не получится: все на виду, значит, пробовать надо ночью.
– Но прожектора все заливают светом так, что ночью светлее, чем днем, – возражал палестинец.
– Правильно, брат, – Батый старался говорить спокойно и уверенно, чтобы не дать собеседнику сорваться на эмоции и отказаться. – Значит, надо сделать так, чтобы они погасли на несколько минут. После яркого света глазам надо время, чтобы привыкнуть к темноте. Это и есть наш шанс. Согласен?
Простые логичные вопросы, когда оппонент вынужден соглашаться, позволяют снижать уровень эмоциональности и раздражительности у собеседника. Согласие хоть с чем-нибудь заставляет становиться на одну позицию даже оппонентов. В дополнение желательно подкидывать различные варианты решения. Когда человек делает выбор, то, естественно, включает через логику разум, тем самым гася излишнюю эмоциональность. К тому же выбор – это всегда рассмотрение нескольких вариантов, то есть уже элемент согласия, а не отказа.
– Это – да, но как это сделать? Перестреляем прожектора?
– Зачем поднимать ненужный шум. Мы их попросим самих это сделать. Это же лучше, чем стрельба, согласись. – Юрген уже прикинул варианты, но ему хотелось, чтобы у самолюбивого араба сложилось впечатление, что это они вместе пришли к решению проблемы.
– Это понятно, но как, Юсуф?
– Я думаю, надо сделать им предложение, которое их заинтересует, и в качестве согласия с ним они должны будут погасить прожектора на несколько минут, якобы из-за технической неисправности. Как думаешь, пройдет?
– Такое может получиться, – согласился капитан.
Напряженность у него сменилась азартом. Видимо, он понял, что легенда о том, как ему удалось вырваться из плотного кольца американского и полицейского спецназа, будет с восхищением долго передаваться среди его соплеменников. – Что предложим? Предательство?
Юрген был рад, что мысль об измене первым высказал сам араб.
– Слушай, а ведь это хорошая мысль, Садик. Напишем в записке, что кто-то из нас готов нейтрализовать двух других захватчиков и отпустить пассажиров, с условием, что власти пообещают его беспрепятственно выпустить и не преследовать в дальнейшем. Как знак согласия с таким планом попросим выключить в определенное время прожектора. Пойдет? – Батый решил, что уже достаточно говорить намеками, и зафиналил свое предложение.
– Думаю, сработает. Только надо добавить еще про миллион долларов, – почему-то смущаясь, дополнил палестинец.
«Что у вас в мозгах? Одна торговля», – подумал, но не произнес вслух разведчик.
– Миллион слишком много. Его нереально сразу собрать в этой дыре. Давай по минимуму. Сто тысяч. Согласен?
– Ладно. Пусть будут сто тысяч, – проворчал Садик и невольно вздохнул. – Пиши записку. Я запрошу посыльного с очередной порцией воды. Незаметно через него передашь.
В багаже кого-то из пассажиров Батый нашел две черных чадры – традиционное покрывало, закрывающее восточную женщину с головы до ног.
Потянулись томительные часы ожидания. Потом счет пошел на минуты. Примут власти их условия или нет? Наконец ровно в час тридцать ночи прожектора потухли. Понеслось! Несколько минут никто ничего видеть не будет.
Батый распахнул задний люк Боинга, выпрыгнул и откатился в сторону от самолета в редкие кустики. От непривычки женский просторный балахон закрутился вокруг тела, как кокон, так что он еле смог распутаться. Следом прикатилась другая фигура в черном. Глаза еще не адаптировались, поэтому они ползли по памяти. Больно ударившись сослепу о какой-то железный ящик из аэродромного оборудования, они поняли, что направление верное, и сноровисто поползли дальше к забору из колючей проволоки. Ну вот и пригодились навыки ползания по-пластунски, закрепленные на полосе препятствий в лагере палестинских террористов.