– Приехали, – хмуро бросил я, игнорируя вопрос, и заглушил мотор.
Мы выбрались из машины и направились к дому Микки, который выглядел еще более обшарпанным, чем в прошлый раз. Одно из окон на первом этаже было разбито и заколочено деревянными досками. Во дворе стояла сине-ржавая раздолбанная тачка, заваленная снегом, а перед входной дверью валялся грязный коврик для обуви с миленькой надписью «Добро пожаловать».
Чем не идеальные декорации для съемок какого-нибудь малобюджетного хоррора?
Я решил не заморачиваться со звонком, а просто долбанул рукой по двери, и та гостеприимно распахнулась.
Как только мы вошли в дом, раздался женский крик, и я увидел на диване в гостиной полуголую парочку, которых мы, похоже, прервали в самый неподходящий момент. В нос ударил сладковатый запах марихуаны и пота. Я поморщился от отвращения. Девушка отпихнула парня, который был на ней сверху, и схватила диванную подушку, чтобы прикрыть ею наготу. Парень неуклюже поднялся на ноги, пряча свой крошечный член обратно в джинсы, и пробурчал нечто похожее на: «Вы кто, на хрен, такие?».
Когда он поднял голову, я почувствовал, как к моему лицу приливает кровь.
Это был никто иной, как рыжий дерьмоглот – бывший парень Микки. Увидев меня, он побледнел и затрясся, как мальтийская болонка.
– Ну, привет, уебок. Давно не виделись, – вежливо поздоровался я, с любопытством разглядывая сучку, которую он трахал.
Она показалась мне знакомой. Смуглая кожа, впалые щеки, спутанные темно-каштановые волосы и… большие светло-зеленые глаза с темно-серым обрамлением – такие же, как у Микки.
Будь я проклят.
Я с шумом втянул носом воздух и сжал пальцами переносицу.
Раз… Два… Три… Четыре…
– Это тот самый Скотт? – ошарашенно спросил меня Эш.
– Аха, – кивнул я.
– Твою мать… – Выражение непонимания на лице друга сменилось брезгливостью. – А ты – сестра Микки?
Девчонка открыла рот для ответа, но тут ее взгляд задержался на мне, и она оцепенела от ужаса, подтверждая самые худшие опасения.
Это была Эмбер Сантана – родная сестра Микки.
И она только что узнала меня.
Сложно не запомнить лицо с фотографий, которые ты кому-то продаешь, правда?
– Я звоню в полицию! – испуганно вскрикнула Эмбер.
Я подлетел к дивану, перегнулся через спинку и, склонившись, грубо схватил ее лицо рукой.
– Звони, сука, – процедил я. – Заодно расскажешь копам, где раздобыла мои домашние фотографии и за сколько продала их журналистам.
– Эй, псих, отвали от нее, – раздался за спиной голос ржавого дятла, и я почувствовал, как его грязная лапа неуверенно легла мне на плечо.
Святое дерьмо.
Для чувака без медицинской страховки этот нереализованный аборт был слишком беспечен.
Схватив его за тощее запястье, я вывернул руку ему за спину и впечатал веснушчатой мордой в спинку дивана.
– Если ты знаешь, где сейчас находится Микки, то тебе лучше сказать нам об этом, приятель, – в стальном голосе Эша, который уже стоял рядом с нами, послышалась реальная угроза.
– Микаэла? – удивленно спросил кусок дерьма. – Да откуда я знаю, где она?
– Микки, – раздраженно исправил я ублюдка, сильнее вдавливая его морду в грязную спинку дивана. – Ей не нравится ее полное имя.
– Парни, клянусь богом, я не знаю, где Микки! – хныкающим голосом произнес он. – У меня даже нет ее нового номера. Нас уже давно ничего не связывает.
– Ну кроме ее родной сестры, которую ты ебешь под крышей их семейного дома, – напомнил ему я.
– Ради всего святого, отпусти его, Дэйв, – взмолился Эш. – Чем дольше я на него смотрю, тем сильнее хочу сломать ему что-нибудь.
У меня были те же чувства. Сломанная рука у придурка уже срослась, а никакого урока из этого он так и не вынес. Может, нужно попробовать с ребрами? Или с надколенниками, например…
– Даю тебе пятнадцать секунд на то, чтобы вынести свою задницу из этого дома, – спокойно произнес я Скотту на ухо. – Иначе ты покинешь его в мешке для трупов.
Затем я отпустил его, и придурок тут же бросился собирать с пола свою разбросанную одежду и обувь. Схватив шмотки, он поспешил к входной двери, где я перегородил ему путь.
– Тебе это не понадобится, – я вырвал из его рук куртку, кофту и ботинки, и отшвырнул их в сторону. – Ты ведь у нас уже парень закаленный.
– Ты шутишь? – его нижняя губа трусливо задрожала. – Мой дом находится в Кенвуде!
– Три секунды, – нетерпеливо произнес я.
– Беги, Форрест, беги, – усмехнулся Эш.
И ублюдок побежал. Босиком. В одних гребаных джинсах.
Надеюсь, патрульная машина не успела далеко отъехать.
Я захлопнул за ним дверь и плотоядно улыбнулся.
– Ну что, Эмбер, поболтаем?
– Да вы, блять, чокнутые! – испуганно воскликнула она, натягивая халат, который ей по-джентельменски вручил Вегас. – Что вам от меня надо? Я не знаю, где эта маленькая шлюшка! Может, сосет уже где-нибудь новый богатенький член…
Мои глаза заволокло красной пеленой ярости. Я дернулся вперед, но Эш оттолкнул меня.
– Полегче, Каллахан. Ее нельзя трогать.
– Отвали, – прорычал я, отталкивая друга.
Я схватил ближайший стул, перевернул его спинкой вперед и уселся рядом с диваном, прямо напротив сучки. Мне было больно смотреть ей в глаза, потому что тогда я видел перед собой Микки, поэтому я сосредоточил взгляд на ее тонких потрескавшихся губах.
– Как ты раздобыла фотографии?
Эш сел на мягкую ручку дивана и холодно добавил:
– Имей ввиду, Эмбер, солжешь – сядешь.
– Я не хочу в тюрьму, – она взволнованно облизала сухие губы и вздохнула. – Микки сама мне их дала.
– Я сейчас убью ее, Эш, – предупредил я друга, нервно покачиваясь на стуле. – Говори гребаную правду, иначе, клянусь богом…
– Эмбер, если ты нам не расскажешь, как все было на самом деле, то следующие лет двадцать проведешь за решеткой. Поверь, это очень дерьмовое место, милая. Там нет ни членов, ни травки.
– Нет-нет-нет, я не хочу в тюрьму… Пожалуйста, – она обняла себя руками и принялась раскачиваться взад-вперед. – Я просто… скачала эти фотки, ясно? Мы сидели с Микки в кафе, и когда она отвлеклась, я сбросила папку со снимками себе на телефон. Мне просто нужны были деньги. Вам этого не понять… Не отправляйте меня в тюрьму, пожалуйста!
Я вспомнил тот вечер, когда в последний раз видел Микки, во всех его омерзительных деталях, словно перед глазами на медленной скорости прокрутили кинопленку.
У меня потемнело в глазах.
Я сжал руку в кулак и впился в него зубами, стараясь заглушить сумасшедшую душевную боль физической. Эта боль была настолько невыносимой, что мне казалось, будто я горю заживо и вот-вот сдохну от болевого шока.
Какой же я мудак.
Я поступил с Микки так, как поступали с ней все, – я предал ее.
Заслуживаю ли я прощения?
Определенно нет.
Но я получу его, чего бы мне это не стоило.
Потому что люблю Микки больше своей сраной жизни.
– Эмбер, – как можно спокойнее заговорил я, – скажи, где может находиться Микки? Где она хотела бы жить? В каком районе Чикаго? Дружила ли с кем-нибудь, кто не живет в Саутсайде?
Пустоголовая сука равнодушно пожала плечами.
– Я даже не знаю… Мы никогда не были с ней близки.
– Дай нам что-нибудь, Эмбер, – устало вздохнул Эш. – Что угодно.
– Господи, да не знаю я о ней ничего! – воскликнула она, закрывая лицо руками. – Я верну вам деньги, которые мне заплатили за снимки, только умоляю, не заявляйте на меня.
– Оставь их себе, чудовище, – процедил я, поднимаясь со стула, и вытащил из кармана куртки визитку с номером своего агента. – Если Микки объявится здесь или как-нибудь свяжется с тобой, тут же позвони по этому номеру, поняла меня?
Она взяла в руки визитку и бодро закивала головой.
– Обещаю.
Глава 45
Поиски Микки продолжались уже семь гребаных дней. Ее номер по-прежнему был недоступен, и по словам телефонной компании – мобильник Микки ни разу не включался с той самой ночи, когда она покинула наш дом. Последний номер, на который она звонила, принадлежал Городской Службе Такси.
Мне удалось пообщаться с таксистом, который ее подвозил, но он не дал мне ни единой зацепки. По его словам, он просто вывез Микки из леса и подбросил до ближайшей станции метро. Во время поездки они не разговаривали, а еще этому ублюдку показалось, что девушка плачет, но он не придал этому значения. Малодушный кусок собачьего дерьма.
После разговора с таксистом я остался ни с чем.
Профили Микки в социальных сетях были закрыты. Ее подружка Ванесса, с которой Микки однажды приходила на игру, давно о ней ничего не слышала, а других друзей у нее, похоже, не было.
Я прекрасно понимал, что Микки вообще ничего не держало в Чикаго, и у нее было достаточно денег, чтобы свалить в какой-нибудь другой город и начать там новую жизнь, но чувствовал, что она где-то здесь… Рядом. Поэтому продолжал рыть носом землю, как поисковая собака, прочесывая один за другим районы Чикаго.
Топливом мне служил снимок в телефоне, который я случайно сделал, когда застал Микки спящей в моей кровати. Каждый раз, когда я испытывал проклятое чувство отчаяния, я пялился на эту фотографию, как одержимый мудак, до тех пор пока не ощущал новый прилив сил.
За эту неделю у нас прошло две игры – выездная и домашняя, обе принесли Орланам победу, но я не чувствовал ее вкуса. Я вообще ни хрена не чувствовал: ни вкуса еды, ни веса тяжестей во время силовых тренировок, ни эйфории от нового личного рекорда, установленного во время игры с ньюйоркцами. Моя жизнь превратилась в унылое черно-белое кино. Все краски Микки унесла с собой.
– Держи, – Эш плюхнулся рядом со мной на диван и протянул мне открытую бутылку «Гиннесса».34 – Есть новости?
Я отрицательно покачал головой и сделал несколько больших глотков, даже не почувствовав насыщенный вкус жженого солода, за который так любил ирландский стаут.