— А если он попал именно к ним, как они будут с ним обращаться?
Чарлзворт ждал этого вопроса.
— Вероятно, довольно сносно. Его будут держать в сухом месте, не морить голодом, довольно комфортабельно. Будут следить, чтобы он был здоров. Может, в подвале какого–нибудь дома в сельской местности.
— До тех пор, пока не убедятся, что мы готовы заплатить?
— Да.
— А если они не будут уверены, что мы заплатим?
Чарлзворт посмотрел на нее тяжелым взглядом. Она сидела перед ним с опухшими глазами и размазанной по лицу тушью. Он подумал о том, как вела бы себя в такой ситуации его жена. Он любил ее и знал, что для нее это было бы ужасное несчастье. Она была бы беспомощна, как корабль, налетевший на скалы. Женщина, сидевшая перед ним, была другой. Другой, потому что не несла на своих плечах участие и заботы.
— Тогда они убьют его.
Она даже не повела бровью, ни движения губ, ничего, что можно было бы заметить.
— А если мы пойдем в полицию и сдадим их всех этому мистеру Карбони, что тогда?
— Если они только заметят, что мы сотрудничаем с полицией, они тоже убьют его.
Он почувствовал, что ему неприятна и чужда эта женщина.
— Я хочу, чтобы вы поняли, миссис Харрисон, что люди, у которых сейчас находится ваш муж, не станут колебаться, оставлять его в живых или убить, если для них будет выгоднее убить.
Он помолчал, давая ей возможность осознать и обдумать то, что он ей сказал. Он нашел, что она изменилась. Признаки страха проявились в более частом вздымании грудной клетки и слабом шевелении пальцев.
— Но даже если мы заплатим, если корпорация заплатит, все равно нет никаких гарантий...
Она была ему глубоко антипатична.
— В таких делах не может быть никаких гарантий.
У него заныло в желудке. Он не мог заставить себя рассказать ей о Луизе ди Капуа, муж которой был мертв уже за два месяца до того, как было найдено его тело, а последнее письмо с требованием выкупа она получила за день до этого.
— Никаких гарантий, мы можем только надеяться...
Он услышал короткий, нервный смех.
— Сколько они попросят, мистер Чарлзворт? Сколько мой Джеффри стоит на итальянском рынке?
— Они запросят много больше, чем может их устроить. Стартовая цена может достичь даже пяти миллионов долларов, а конечная дойдет до двух. Но никак не менее миллиона.
— Которых у меня все равно нет. — Она заговорила быстрее и громче. — У меня нет их, вы понимаете? У Джеффри нет, и у его родителей нет. У нас нет таких денег.
— Выкуп не обязательно должны платить вы, это может сделать корпорация. Даже скорее всего, они ожидают, что заплатит корпорация.
— Да это просто скупердяи, — бросила она ему. — Скупердяи и копеечные души.
Чарлзворт вспомнил фасад дома и оглядел внутреннее убранство квартиры.
— Я уверен, что они с честью поведут себя, когда мы им объясним ситуацию. Я намеревался поговорить с ними после того, как увижусь с вами. Я думаю, они правильно все оценят.
— А что сейчас? Что мне делать?
Вопрос был поставлен так, словно Чарлзворт был каким–то всезнающим гуру.
— Нам придется ждать первого контакта, возможно, по телефону. Через некоторое время, когда они решат, как обставить всю эту процедуру.
— И что же, я должна сидеть весь день у этого чертова телефона? Я даже не умею разговаривать на их дурацком языке. Только в пределах, необходимых для того, чтобы утром обойти магазины. Я даже не смогу понять, что они мне скажут. — Она постепенно впадала в истерику, выкрикивая все это. Чарлзворт совсем вжался в свое глубокое кресло, желая только одного — чтобы все это скорее кончилось.
— Мы можем дать объявление в газетах, что сообщение от них примет офис вашего мужа.
— Но это же итальяшки... Захотят ли они сделать это?
— У них обзор даже шире, чем у нас, они ведь живут с этим каждый день. Каждый из коллег вашего мужа знает, что то же самое может случиться в любой момент и с ним. Большинство из них каждое утро будут звонить женам сразу по прибытии на работу, просто, чтобы жена знала, что он в безопасности. Они знают об этом гораздо больше, чем вы или я, или руководство вашего мужа в Лондоне. Если вы хотите, чтобы ваш муж вернулся живым, вам потребуется помощь всех его друзей из офиса. Всех «этих проклятых итальяшек», как вы говорите.
Он чуть наклонился вперед в кресле, уцепившись за мягкие подлокотники. Зачем ты так, Чарлзворт? Может быть, она и глупая невежественная дура, но ты не должен выносить приговор. Ты не должен этого делать, это очень грубо. Ему вдруг стало стыдно, что он разрушил остатки спокойствия, то самое, что призван был сберечь. Краска сошла с ее лица, это было следствием их разговора. Он не услышал ни хныканья, ни всхлипов. Только глаза, такие, какие бывают у человека, только что пережившего автокатастрофу, в которой сидевший с ним рядом человек погиб. Он смутно помнит, что произошло, но воедино все обрывки воспоминаний соединить не может.
— Миссис Харрисон, вы не должны чувствовать себя одинокой. В операции по освобождению вашего мужа будут участвовать очень многие. И вы должны верить, что все будет хорошо.
Он встал, немного помедлил и направился к двери.
Она продолжала сидеть в кресле и смотрела на него. Щеки ее побледнели, глаза округлились, колени были широко расставлены в стороны.
— Я ненавижу этот проклятый город, — произнесла она, — Я ненавижу его с того самого дня, как мы сюда приехали. Я ненавижу каждый час, проведенный здесь. Джеффри обещал мне, что мы не останемся здесь дольше, чем на год, что мы уедем домой. А сейчас вам надо идти, мистер Чарлзворт. Вы не должны задерживаться из–за меня. Спасибо, что пришли, спасибо за советы, спасибо всем.
— Я попрошу заехать к вам доктора. Он даст какое–нибудь лекарство. Я понимаю, что ужасное потрясение для вас — то, что произошло.
— Не беспокойтесь, я никому не хочу доставлять никаких неудобств.
— Все–таки я пришлю доктора.
— Не беспокойтесь, я буду хорошо себя вести. Сяду у телефона и буду ждать.
— У вас есть друзья, которые могли бы прийти и побыть с вами?
Прежняя улыбка появилась на ее подрагивающих губах.
— Друзья в этой вонючей дыре? Вы, очевидно, шутите...
Чарлзворт торопливо прошел к двери, бросив через плечо:
— Я все время буду у телефона, если что, звоните, не раздумывая, мне в посольство, номер есть в телефонной книге.
Пытаясь отпереть многочисленные замки, он услышал из гостиной ее голос:
— Вы придете еще, мистер Чарлзворт? Вы же придете еще навестить меня?
Он поспешно захлопнул за собой дверь, чтобы не слышать ее звенящих слов...
В течение почти шли минут полковник пытался выстроить в ряд все прибывающих журналистов и фоторепортеров. Он угрожал, уговаривал, ставил условия, сколько должно быть шагов от арестованной до их микрофонов и фотоаппаратов в тот момент, когда она будет здесь проходить. Наконец он, кажется, остался доволен результатами своих усилий, предпринимаемых на площади, расположенной во дворике полицейского участка.
— И помните, никаких интервью. Это абсолютно запрещено!
Последние слова он прокричал, махнув рукой в сторону полицейских, которые стояли в тени дверного проема.
Появившаяся Франка Тантардини шла, высоко подняв голову, со сжатыми губами, уставившись немигающими глазами на солнце. Цепь, свисавшая с ее наручников, была такой длинной, что при ходьбе касалась ее колен. Джинсы и блузка были запачканы грязью. Справа от нее стояла цепь из полицейских, ограждавшая девушку от натиска репортеров. Шедший рядом офицер крепко держал ее за локти. Это были уже не те люди, которые брали ее, не те, кто убивал Энрико Паникуччи. Те были секретными агентами, их нельзя было выставлять под прицел фотокамер. Эти же все были в форме, аккуратно одетые и причесанные, с начищенными ботинками. Они весьма гордились собой и вышагивали рядом с ней с величайшей важностью. Франка не обращала никакого внимания на раздававшиеся вопросы журналистов и продолжала идти до того места, где толпа была самой плотной, а плечи полицейских теснее всего прижимались друг к другу. Камеры репортеров здесь были ближе всего.
Она окинула толпу взглядом превосходства, выдернула правую руку из сжимавших ее рук офицера, резким движением выбросила ее в воздух, сжав кулак и как бы салютуя. Казалось, даже ее улыбка зазвенела от раздавшихся щелчков фотоаппаратов. Полицейский снова схватил ее за руки и прижал их книзу. Затем она скрылась за дверью. Шоу закончилось. Полиция получила причитавшуюся ей славу, фоторепортеры — снимки. Все были довольны. Этакое победное шествие, прошедшее, впрочем, довольно спокойно.
Из окна верхнего этажа, не видимый журналистам, за этим парадом наблюдал Франческо Веллоси. Рядом с ним стоял помощник министра.
— Сколько дерзости, настоящая львица! Великолепна даже в поражении! — с восхищением произнес помощник министра.
— Год в Мессине, максимум два, и она станет ручной, — неприязненно заметил Веллоси.
— Нет, она все–таки великолепна, чертовски хороша! Сколько ненависти, сколько гордости!
— Надо было пристрелить ее еще на улице. — На губах Веллоси застыли презрение и горькая усмешка.
Компьютерный поиск обладателя третьих отпечатков пальцев, найденных полицией в квартире — логове Франки, был быстрым и успешным. Правительство, бесконечно критикуемое за слабость в борьбе с преступностью, не поскупилось на это дорогое и современное оборудование, специально закупленное в Германии для борьбы с терроризмом. Распечатка принтера была короткой и ясной:
КРИМИНАЛЬНАЯ ПОЛИЦИЯ РИМА.ДАТА: 25.7.80 РЕГ. НОМЕР: А419/В78 БАТТИСТИНИ ДЖАНКАРЛО МАРКО, РОД. 12.3.60ПРОЖ.: 82С, ВИА ПЕСАРО, ПЕСКАРАОРГАНИЗАЦИЯ БЕСПОРЯДКОВ,ОСУЖДЕН НА 7 МЕСЯЦЕВ 11.5.79ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ СНЯТЫ 9.3.79