Другой вопрос, одному мне не справиться. Это точно. Нужна помощь со стороны. Причём, помощь именно в определённых действиях. Понимаю это очень ясно. Значит… Значит придётся переступить свои детские комплексы и поговорить с пацанами.
Вот так я рассуждал, пока мы шли от «Юбилейного» в сторону остановки. Поэтому решил не затягивать с этим и обсудить сложившуюся ситуацию прямо сейчас.
— Стойте!
Парни остановились, уставившись на меня.
— Ты чего, Славик? — Порядьев в этот момент как раз пытался прокатиться по небольшому отрезку льда, виднеющемуся из-под снега. На улице сильно похолодало. Ночью выпал снег и температура упала градусов на десять.
— Мне надо с вами поговорить. Серьёзно. Этот разговор, по сути, касается всей моей жизни и много значит.
— Ого. — Постников потер замёрзшие руки. — Если серьёзно, это, значит, надолго. Может, тогда вон, к Лехе? Мы рядом с его домом. А то я, если честно, офигел от холода.
Мы одновременно посмотрели на Симонова. В любом случае, ему решать.
— Ага. Это разумно. — Леха махнул рукой. — Идемте. Жрать, кстати, охота. И холодно, это да. Замерз, как собака. Чет не подумал, что так неожиданно пришла зима. Перчатки не взял. И ботинки на рыбьем меху.
— Неожиданно… — Засмеялся Никитос. — В конце ноября почти. Вот уж действительно, как-то внезапно все случилось.
Мы развернулись и потопали к дому Лехи, поворот к которому находился буквально в двухстах метрах от того места, где мы остановились.
— Аглая Никитична на посту? — Поинтересовался Федька.
— Скорее, да, чем нет. — Леха усмехнулся.
Его вообще веселило, что мы боимся пожилую женщину интеллигентного вида. А мы реально боялись. Потому что язык у этой женщины, не приведи боже. Она так может пропесочить, в одно мгновение разовьются все возможные комплексы. Причем сделает это все с тем же интеллигентным видом, спокойным тоном и милой улыбкой на лице.
— Алексей, почему вы не отряхнули обувь у входа в подъезд? Сейчас же возьми веник и своих товарищей. Выйдете, спуститесь вниз, приведите ботинки в порядок, а потом возвращайтесь. Я приготовлю вам чай с вареньем и плюшками.
Мы все с тоской посмотрели на Аглаю Никитичу, которая стояла в коридоре, с веником в руках. Мне кажется, она заметила нас еще в окно и специально вышла встретить, заготовив целую речь.
Однако, без пререканий, взяли предложенный бабулей Лехи предмет и гуськом двинулись обратно на первый этаж. Благо, Симонов живёт на втором. Хотя бы недалеко идти.
Отряхнули, обмели, потопали, даже проверили друг у друга подошву. А потом вернулись обратно.
Стол действительно был уже накрыт. Горячий чай, судя по аромату, с травами, маленькая вазочка с вареньем, блюдо с плюшками, которые, я так понимаю, Аглая Никитична готовила лично. А значит, съесть надо будет все, что нам положили. Ибо не оценить ее готовку — страшное преступление, которое карается грозным взглядом и едкими комментариями.
— Мыть руки. — Скомандовала эта мегера с культурным лицом институтки.
— Бабуль, ты попроще, что ли. А то у пацанов сейчас приступ желчекаменной болезни случится. — Усмехнулся Леха, подталкивая к ванной комнате Порядьева.
Сашка вообще главу семейства Симоновых боялся сильнее всех. А то, что глава именно Аглая Никитична, никто из нас не сомневался ни на секунду. Хотя, Леха, по сравнению с отцом и матерью, которая, вообще, на секундочку родная дочь их семейного генерала, с Аглаей Никитичной вел себя свободней всего.
Нас это, честно говоря, поражало до глубины души.
— Слушай, ты вообще ее не боишься? — Как-то раз спросил Леху Порядьев. Просто у него вид этой статной женщины с седыми волосами, собранными в красивую прическу, и большой брошью на блузе, вызывал мгновенное косноязычие или жесткий тупняк. Сашка иной раз в присутствии Аглаи Никитичны забывал, как складывать слова в предложения, а буквы в слова.
— Нет, конечно. Не боюсь. Она классная. Я с родителями не могу поговорить настолько откровенно, как с ней.
Мы тогда посмотрели на Симонова с очень большим удивлением. Федька даже уточнил, понял ли Леха, о ком идет речь. Может, существует еще одна Аглая Никитична, с которой нас не знакомили. Потому что определение «классная» никак не вязалось с тем образом, который мы видели.
— Проходите, молодые люди. Присаживайтесь. — Аглая Никитична, будто специально, стояла в дверях комнаты, выжидая, пока мы устроимся за столом. Такое чувство, что ее просто прикалывает та реакция, которую она у нас вызывает.
— Приятного аппетита. — Бабуля кивнула всем присутствующим и, наконец, удалилась, гордо задрав подбородок.
— Так, ну, давай, рассказывай. — Леха взял заварник и принялся разливать чай в красивые чашки с узорными ручками.
Федька тут же хапнул плюшку, блюдце, навалил себе варенья и, отламывая кусочки булки, обмакивал их в малину, а потом отправлял в рот.
Я рассказал им все. Про семью. Чуть даже подробнее, чем Сергею Николаевичу. Про отца и его прошлое. Про мать. Про Алешу-придурка. Про друзей, которые теперь мне уже не друзья. Про все случаи, в которых светился Славик, связанные с чем-то, хоть отдаленно имеющему отношение к криминалу.
Ну, и естественно, про ситуацию с наркотой. Все, что знал. И свои подозрения, в том числе. Рассказал, как хотел заставить признаться Ржавого. А потом, как пришел к выводу, что это Мордвинцевы.
Парни молчали несколько минут. Причем, Федька, так и застыв с очередным куском плюшки во рту.
— Охренеть, конечно… — Высказался Никитос. — Как же скучно мы живём. На фоне того, как насыщенно проходят твои дни, Славик. То-то ты всегда избегал разговоров о семье и наших попыток наведаться к тебе в гости.
— Погоди… — Постников проглотил злосчастную булку, сделал глоток чая, а потом продолжил. — Ты чего скрывал то все это? Не рассказывал? Не делился?
— Да бог его знает. — Я неопределенно пожал плечами. — Стеснялся, наверное. Не самая лучшая история о семье, если что. Думал, наверное, вас это может как-то оттолкнуть.
— Во ты придурок, Славик. — Порядьев постучал по столу. Видимо, этот жест обозначал степень моей глупости. — Мы же не первый день знаем друг друга. Как тебе вообще это могло прийти в голову? Слов нет, если честно.
— Ладно. Разговор не об этом. — Леха откинулся на спинку стула. Вид у него был сосредоточенный. — Исходя из того, что ты рассказал, наверное, действительно все упирается в Мордвинцевых… Я вот, что думаю…
— Слишком очевидно. — Женский голос совершенно беспардонно перебил Симонова.
Мы резко обернулись. На пороге комнаты стояла Аглая Никитична. Мне аж поплохело, если честно. Успел подумать за одну секунду, что сейчас мое пребывание в этом доме закончится раз и навсегда. Просто бабуля Симонова, я был в этом уверен, точно не потерпит никаких уголовников. Ни действующих, нр потенциальных.
— Мыслите примитивно, молодые люди. Уперлись в этого Мордвинцева. А самое главное забываете. Он кто, по-вашему? Идиот? Я сейчас не про Владика. У того уровень самомнения и эгоцентризма значительно превосходит умственные способности. Речь об его отце. Человек он далеко неглупый.
Аглая Никитична прошла в комнату, взяла свободный стул, бросила Порядьеву короткое: «Подвинься!» и устроилась в наш тесный кружок, за стол.
Мы все пребывали в шоке, а потому сидели молча. Кроме Лехи.
— Ба…Ты чего, подслушивала? Ну, что за свинство? Я же не грею уши, когда ты со своими товарищами обсуждаешь боевое прошлое. Это, как минимум, неприлично. А, как максимум, отдает неоправданным любопытством. Любопытство, между прочим, часто приводит к проблемам со здоровьем. Разве не твои слова?
Тут мы вообще выпали в осадок.
— Какое боевое прошлое? — Тихо спросил Никитос. Правда, непонятно кого. Смотрел он в этот момент на вазочку с вареньем. Хотя, очевидно, с посудой разговаривать ему еще рано. До маразма далеко.
— Ой, да было… — Неопределенно отмахнулся Леха. — Служила она…
— Алексей! — Оборвала его бабуля.
— Ага! Не нравится. — Леха многозначительно посмотрел в ее сторону.
— Ты свои претензии расскажешь потом. И я не подслушивала, а держала руку на пульсе. Вам нужна помощь? Я вот не пойму. Или ты будешь мне морали читать?
— Хорошо. Согласен. Ты более опытный человек в подобных вещах. Говори. — Лёха окинул нас взглядом. — Да рты закройте. Чего вы? Саш, у тебя варенье на брюки капает. Ложку убери.
Порядьев встряхнулся и опустил взгляд на свою руку. Там действительно была маленькая серебряная ложечка, которую он так и не донёс до рта.
— Итак… Мордвинцевы — Как ни в чем не бывало, продолжила Аглая Никитична. — Представьте. Вот этот младший брат. Алеша, да? Сколько ему лет?
— Девять. — Ответил я, все еще пребывая в шоке. Столь внезапная метаморфоза, произошедшая с Аглаей Никитичной, тяжело воспринимать моим разумом.
— Ага. Девять лет. И что? Вы на самом деле думаете, будто взрослый человек, имеющий серьёзное положение, подойдёт к нему с просьбой подложить наркотические вещества? Или сын его. Этот ваш Владик. Отец разве дал бы ему это в руки, чтоб он лично отвез данную вещь из Воронежа в Семилуки? А если Алеша тут же развернется и пойдёт в милицию? И расскажет, что вот такие-то люди дали ему вот такую-то штуку. Сразу, может, и не поверят. А все равно могут возникнуть вопросы. Тем более, ни Алеша не знает толком Мордвинцевых. Ни Мордвинцевы Алёшу. Скажите, Вячеслав, ваш брат идиот? У него, может, есть справка, что он псих?
Я отрицательно покачал головой.
— Ну, вот видите. Тогда почему Вы считаете его таковым? Нет, молодые люди. Мыслите совсем неверно. Учитывая, что он не признается, а я из рассказа Вячеслава поняла, не признается, то вариантов несколько. Либо этот человек, который передал наркотики, опасен и Алеша просто-напросто боится. Либо этот человек очень хорошо ему знаком и, возможно, даже дорог. Либо, он знает заведомо, ему никто не поверит. Потому что слово этого человека для Вас, Вячеслав, будет значит гораздо больше, чем слово брата. В первую очередь для Вас. Уточняю и настаиваю. Брат Вас любит. Да, как умеет. Возможно,