— По твоим вопросам она там все сделала. Так что не кипишуй. Новый год встретим и поедешь в свою Москву. Нормально, че. Заживём. Два мужика. Да, Славка?
Отец как-то суетливо мельтешил от кухни до моей комнаты и обратно. У меня было такое чувство, будто он не знает, куда себя деть. Создаёт вот эту видимость нормальности, хотя, на самом деле, ни черта там у него внутри не нормально. Как может быть нормальным то, что исполнила мать. Я от нее чего-то подобного вообще не ожидал. Какая несусветная дурь. Из двоих родителей она всегда казалась мне более правильной.
— Слушай, ну, так нельзя. — Я повторил это уже трижды, за последние полчаса.
Пришел вслед за ним в кухню и теперь смотрел, как он накладывает картошку, очевидно сильно передержаную на огне, в две тарелки. Себе и мне.
— Поговорю с ней. Это бред, вообще.
— Не вздумай! — Батя со всей силы громыхнул чугунную сковородку на плиту. — Пойдешь, прокляну. А нам некогда. Ты давай, чего там, надо. Готовься. Зачем время тратить. А Валентина… Ушла, значит, так решила. Запрещаю тебе лезть.
Я кивнул, хотя мысленно уже строил план, как действовать дальше. Однако, утром встал с другим настроем. Говорят же, если не знаешь, как поступить, переспи ночь.
Чем больше я суечусь в плане семьи, тем сильнее все сворачивает в какую-то ненужную сторону. Может, действительно, отец прав. И тренер. И даже Аглая Никитична.
Пусть идёт, как идет. А то я своими нервными подергиваниями и желанием все изменить, всех спасти, делаю только хуже.
У меня есть цель. Все. Надо ей следовать. Отец дома, Алеша с матерью. По кривой уже не пойдет. Ну, а если понадобиться помощь, он придёт сам. Знает, что я не откажу. Теперь точно знает.
Поэтому мы с отцом перешли на новый режим. Тем более, случилось вообще непредвиденное чудо. Он устроился на работу.
Я сначала даже подумал, шутка. Оказалось, нет. Батя пошел в овощной магазин, который находился неподалеку от дома, и напросился грузчиком. Повезло, что директором магазина был его какой-то то ли одноклассник, то ли очень дальний родственник. Уж не знаю, как этот тип ухитрился взять в штат человека со столь интересным послужным списком и одной рукой. Но ведь ухитрился.
Батя реально начал работать. Это звучало и выглядело просто фантастически.
— Какой грузчик? Ты с ума сошел? Чем будешь грузить? Ногами?
Вот такая у меня была первая реакция. Правда, оказалось, он тут схитрожопничал. Что мог сделать сам, делал. А если была нужда, подтягивал местных алкоголиков, которых рядом с магазином всегда было предостаточно. Они ему «в знак уважения», а на самом деле, за бутылку, выполняли все тяжёлые задания. Даже теперь ждали с самого утра, когла Виталик их позовет.
Но на меня это произвело такое сильное впечатление, что я начал отцу помогать. Потому что понимал, он пошел на шаг, который ему вроде как всегда был «западло», имея цель, доказать матери, что мы с ним не пропадем. Есть, пить что-то надо. Когда через несколько дней заехал дядя Витя и завез нам денег, батя убрал его руку, в которой были купюры и сказал.
— Валентине обратно верни. У нас со Славкой все хорошо. Мы и сами себя прокормим. Пусть вон, если лишние, сыну на поездку откладывает. Ему на новом месте они понадобятся. Или Лехе там покупает всякие…не знаю…фрукты-херукты.
Теперь моя жизнь стала еще более насыщенной. Сразу после школы я бежал в магазин. Потому что мы с отцом договорились, срочные дела он решает сам, и то, что может, конечно, решить. То, что тяжелее — отставляет мне. Правда, он и одной рукой справлялся, как не каждый здоровый человек сможет. По крайней мере, директор был доволен до одури, потому что хренова туча предыдущих работников были уволены по причине беспробудного пьянства. А батя вдруг вообще завязал. Капли в рот не брал.
Из магазина, закончив все, что необходимо сделать, я бежал домой, быстро ел, переодевался, брал форму и несся в Воронеж. Оттуда возвращался поздно. Делал уроки. Пятьсот раз поблагодарив себя самого, что в свое время хорошо учился. Потом падал в постель и просто в один момент вырубался. С Ленкой мы теперь виделись только, когда приходил в «Юбилейных». Она обижалась, конечно. Постоянно думала, будто я охладел. А я не охладел. Мне суток не хватало, чтоб сделать все, что нужно.
Не знаю, честно говоря, как у меня хватало здоровья на все это. Наверное, молодость, чтоб её. И еще огромное желание воплотить задуманное.
В спорте все шло отлично. Тренировки стали тяжелее, но засчет того, что мы еще и с парнями встречались каждый день, с другой стороны, наоборот, появилась какая-то основательная уверенность. Мне все по хер, я все смогу. И ведь мог.
Тренер часто ставил меня в разные звенья. Почти каждый раз, когда мы выходили на лед. Причем, я так понял, остальным Сергей Николаевич дал установку, максимально доставать меня всеми возможными способами.
Особенно, заметил, как активизировался Мордвинцев. Если мы оказывались на льду друг против друга, он делал все, чтоб спровоцировать меня. Но каждый раз, если я допускал ошибку, делал то, что привело бы во время игры к удалению, Сергей Николаевич подзывал меня к себе, а потом тихим, спокойным голосом вставлял люлей.
— Белов, ещё раз говорю, мы не играем в силовой хоккей. Официально. Нет у нас такого. Потому, если понимаешь, что столкновение неизбежно, включай голову. Вывести соперника из строя можно и нужно так, чтоб ты при этом остался чистым. Никаких удалений. Удаление — это минус для команды. Один минус может стоить всего результата. Ясно?
Что несомненно, почему-то на фоне всего происходящего, наша команда стала более сплоченной. А ведь не один день играем вместе. Но тем не менее, это факт. Изменилась будто сама атмосфера. Будто мой переезд в Москву стал нашей общей целью.
Ближайшая игра турнира подтвердила это. Мы разнесли противника в пух и прах. Четыре шайбы с нашей стороны и ни одной с их. Вратарь «Бурана» был просто непробиваем. Железобетонная стена. Нападающие носились, как ракеты. Наши, имею в виду. Защитники успевали оказаться там, где их вообще никто не ждал. Сергей Николаевич впервые за все время сказал короткое, но веское «молодцы» после игры.
А самое главное, мне реально стало все равно, в какой пятёрке я играю. Кто вышел на лёд со мной. Со своими парнями, конечно, было вообще идеально. Мы чувствовали друг друга на уровне каких-то рефлексов и интуиции. Мне кажется, я только успевал предположить, как именно сейчас сыграю, а Леха, Сашка, Никита или Федька уже находились там, где им надо было находиться.
Плюс, ежедневная помощь отцу, а я вообще договорился с директором, чтоб он планировал самую тяжелую работу на конкретный промежуток времени, добавила моей физухе сразу сто баллов. Директор, кстати, был рад до задницы такому раскладу. На работу взял одного человека, за одну зарплату, а пашут по факту двое. Да еще местные алкоголики, если помогали, то помыслить даже не могли стянуть хотя бы луковицу. Батя сказал, если заметит, вырвет ноги из жопы и вставит туда руки. Которые, что логично, тоже вырвет.
Слух о том, что Виталик Белов ударился в порядочную жизнь облетел Семилуки быстро. Буквально через неделю в магазин началось паломничество всякой блатной шушеры, желающей убедиться в этом своими глазами.
Первая же встреча произошла как раз при мне. Я таскал деревянные ящики с мандаринами. В магазине имелась уже целая очередь, потому что о привозе нового, нужного товара, а на дворе так-то приближалось время нового года, слух разлетался, как правило, со скоростью света. Времена такие были. А уж к празднику вообще закупались все впрок.
Батя стоял рядом и руководил, что, куда надо поставить. Продавщицы, крепкие тетки с лицами деревенских кузнецов, покрикивали на покупателей. Мол, все сейчас будет, заткнулись и ждём. Дословно. Я каждый раз с усмешкой вспоминал современные супермаркеты. Где покупатель всегда прав. Тут же, наоборот. Продавцы были особой кастой.
В этот момент, со стороны улицы, где задний вход, подошли двое. Я знал их очень условно. Лично не общался. Бог миловал. Но вроде кто-то из местных, типа, авторитетов. Или приближенные к авторитетам. Какая-то такая хрень. Судя по всему, начались «предъявы», мол, правильные, порядочные люди не понимают, что происходит. Мало того, Виталика домой мусора отпустили. Все же в курсе, как и за что его забрали. И тут вдруг такой неожиданный пердимонокль. Люди пока ничего не утверждают, фактов нет, но имеется сомнение. Не начал ли Виталик с ментами сотрудничать. А тут еще такое вопиющее непотребство. На работу устроился. Нехорошо. Плохой пример Виталик подает молодым, неокрепшим умам.
Я поставил очередной ящик сверху образовавшейся мандариновой колонны, и быстрым шагом пошел к отцу. Но волновался зря. Это ж батя.
— Слушай, Позя, ты за вот то, что я ссучился, ответишь, конечно. Я тебе чепушило, что ли? А? Ты мне вот это предъявляешь. Отпустили, значит, так надо. Ясно? Не тебе своим жалом водить. Не дорос еще. А все остальное, — Отец махнул рукой, имея в виду магазин и работу, — Вообще никого не касается. Я Академию, в отличие от тебя, от и до прошел. Есть вопросы, ставь в известность людей. Они с меня спросят. А таскаться сюда не надо. Ты мне воздух портишь.
Батя сплюнул этим двоим под ноги, развернулся и подошел ко мне, видимо, чтоб я не подошел к ним.
— Не надо, сын. Там я без тебя разберусь. Ты, давай, вон, заканчивай и дуй отсюда.
Причём теперь, каждый раз, когда возвращался домой после тренировки, батя расспрашивал, как все прошло. Что нового. Нового особо ничего не было. Ежедневная работа. Но он прям выпытывал у меня каждую деталь.
Когда я вернулся после игры, он требовал подробностей. Внимательно слушал, на каждом слове останавливал, высказывая мнение или задавая вопросы.
В общем, я ни черта не понял, как так вышло. Но отец вдруг оказался тем человеком, о существовании которого я всю свою жизни даже не догадывался.
Новый год мы, кстати, встретили вдвоем. Мать так и не появилась. Алеша, что логично, тоже. Иногда я думал о том, что будет с ним дальше, в свете новых обстоятельств. Но мысль эту гнал. Ситуация с отцом тоже оставалась мне не понятной. Его реально не трогали. А что там произошло, почему отпустили и чего ждать дальше, он не рассказывал. Уходил от темы.