— Парни, тут ещё такое дело… Не помню, насколько вы в курсе. Говорил ли вам подробности… Но…мне, как бы, нежелательно драться, если что. — Я признался друзьям и даже стало как-то легче.
Особенно, учитывая, что сам втянул их в эту авантюру, благодаря моей внезапно приключившейся глупости.
Сейчас, когда мы ушли из Настиной квартиры и Ленка не маячила перед глазами со своим насмешливым кошачьим взглядом, меня сразу «отпустило».
Главное, я-то сам, ну, вот реально, взрослый мужик. Чего повелся, не понятно. Подобные закидоны никогда не были мне свойственны. Я вообще из той категории людей, которые, если есть хоть малейшая угроза падения, не просто подстелят соломку, но и ещё засыпят ею ближайшую территорию в радиусе нескольких километров. Чтобы, как говорится, не дай бог. Меня супруга иногда упрекала за это. Мол, не дождешься полета эмоций и страстей. Все размеренно, правильно. А мне эти страсти даром были не нужны. Спасибо. Насмотрелся и полетов, и страстей в детстве выше крыши. Тут же просто клин какой-то зашёл и все. Как говорят, забра́ло упало. Я тихо хохотнул себе под нос. Мандец. У меня упало забрало. Кто бы мог подумать, что вообще на такое способен. В хоккей — то поперся, вопреки всем и всему. Но при этом, один черт, старался играть аккуратно. Силовые приемы не особо любил. Да и какие там силовые приемы в нашей Лиге. Так, смех один.
Нет, я чувствую, конечно, по себе, иногда действительно проскальзывают не мои эмоции. Они более острые и резкие. Ощущение, будто на глаза падает красная пелена и я плохо соображаю. Так же было в тот день, когда очнулся на пустыре рядом с Ржавым. Однако, это не настолько сильно проявляется, чтоб брать верх над тем, что думаю и чувствую я, взрослый человек без склонности к авантюризму и приключениям.
И все же, с Ленкой вон, как вышло. Возможно, сказалось ещё впечатление, которое она произвела конкретно на меня, настоящего. Во время той единственной встречи. Черт его знает. А может, вообще … гены. От этой мысли стало немного не по себе. Почему нет-то? Всю жизнь выстраивал свою судьбу по кирпичику. Подавлял пагубные потребности натуры и природную склонность к дури. Тем более, уж чего-чего, а этого «добра» в нашей семье на всех хватит. Одного отца стоит вспомнить. Он, когда его накрывало, вообще не видел не то, чтоб краёв, даже себя плохо осознавал. Мог такое исполнить, потом сам смотрел и удивлялся. Иногда даже не верил, если ему рассказывали об этом со стороны.
В общем, рассуждать можно сколько угодно, но, если учесть, в какой ситуации я оказался, сложно что-то говорить однозначно. Тут вообще сложно что-то говорить. Потому что в данную минуту я топаю по парку Авиационного завода в 1986 году в окружении друзей брата, будучи братом.
— Эм… В смысле нельзя? — Сашка даже сбился с шага от неожиданности моего заявления. Видимо, я и драка в его понимании были понятиями тождественными. А тут такой пердимонокль.
— Ну, видишь в чем дело… Сергей Николаевич не только о том случае на рынке говорил, когда вызывал меня сегодня в тренерскую. Он сказал, ещё один косяк и все, прощай команда. В том числе, если станет известно о драке или чем-то подобном. Короче, залёт — прямая дорога на улицу.
— Слушай, Белов, а нельзя было как-то немного раньше об этом подумать. Ну так, чисто ради хохмы. А не когда ты поддался на провокацию Ленки. — Леха был зол. Реально зол. — Ты столько лет занимаешься спортом. Для тебя хоккей это — все. И ты готов потерять дело своей жизни ради какой-то девчонки? Тем более, которая этого вообще не достойна? О чем ты думал? Крыша поехала? Мы же крепче компота ничего не пили. Откуда эта бравада?
Кстати, я заметил интересный момент. Леха — единственный из всей нашей компании говорил о Ленке совершенно спокойно. Его красота этой девчонки будто и не цепляла вовсе. Смутно я помнил, что для Симонова чрезвычайно важен глубокий внутренний мир и его духовность. Подобная позиция казалась мне очень странной и честно говоря, не только мне. Славик думал так же.
Духовный мир, это, конечно, прекрасно. Однако, как ни крути, любим мы глазами. До внутреннего мира ещё дожить надо. А в первую очередь, все равно смотрим на внешность. Плохо это или хорошо, можно много рассуждать, но мужик должен на что-то запасть. Какой мне толк от женщины с прекрасной душой, которая цитирует наизусть все сочинения Пастернака, рисует на досуге пейзажи маслом, акварелью и даже слюной, вышивает на машинке гору Фудзияма в один присест, если внешне она напоминает женский вариант Квазимодо. Цинично? Возможно. Зато, честно. Поэтому Лехины размышления нам со Славиком казались чем-то удивительным и не совсем понятным. Тут мы мыслили одинаково.
— Ты на кой черт вообще так среагировал? — Симонов прямо готов был меня прибить, как строгий отец. Зря Аглая Никитична говорит, будто на ней их сильный род заглох. Вон, Леха — точная ее копия. Такой же додельный.
— Да вы не понимаете! Это же принцип. — Федька шел рядом со мной и в отличие от остальных был спокоен. — Я бы так же отреагировал, если бы меня Ленка начала ссыклом выставлять.
— Она специально. — Вообще ни к месту ляпнул Лопатин.
Мы все одновременно посмотрели на Никиту.
— Очень уместное замечание. А то остальные этого не поняли. Нам-то показалось, совершенно случайно вышло. А получается, вот оно что. Вот спасибо, Никитос. Глаза открыл. — Поддел его Сашка, выразив общую мысль.
Мы подошли к фонтану и осмотрелись ещё раз. Реально никого. Появилась даже надежда, что нам повезло и вся местная шпана уже сидит по домам. По крайней мере, у меня, точно. Но ведь должно мне хоть в чем-то повезти, в конце концов. Итак валится все на голову, без остановки. То собственная смерть, то жизнь брата со всеми проблемами. Может, вселенная, наконец, решила сделать перерыв и вместо черной полосы мелькнёт белая.
— Ну, давай, герой. Ползи. — Федька хлопнул меня по плечу. — Мы внизу покараулим.
Я перебрался через бортик. Воды, естественно, уже не оказалось. Ее спустили, что было ожидаемо.
Подошёл ближе к стеле, оценивая, что мне предстоит. Конструкцию слепили из толстых прутьев. Причем, они реально были толстыми, в обхват — почти как труба. Изогнуты ближе к середине всей этой стремящейся ввысь конструкции. В месте изгиба части соединялись в одно целое, а наверху, типа, «летел» самолёт. Внешне она напоминала сильно «похудевшую» Эйфелеву башню. На каждой трубе, и правда, имелись здоровые крючки. Можно опереться ногой. Не знаю, зачем их тут присобачили. Вряд ли создатели данного творения старались ради таких вот идиотов, которые решат лезть наверх.
Я ухватился за железные выступы, до которых мог дотянуться, и принялся карабкаться к цели в виде очень далёкой «тушки».
Самое интересное, никому из нас в тот момент даже в голову не пришло, отойти от дома, потусоваться в сторонке, чтоб без палева, а потом вернуться в квартиру Насти с заявлением, мол, все сделали, встречайте героев.
Ну, как никому… У меня, честно говоря, была такая мысль. Появилась, когда мы уже шли к парку. Все равно ведь здесь никого кроме нас нет. Вполне можно схитрить. Однако, говорить это вслух было как-то стрёмно. Потому что пацаны подобных вариантов не допускали. Сказал, полезешь, будь добр — лезь. Не знаю, что это. Природная честность моих друзей, юношеский максимализм подростков или просто времена, когда слово действительно имело вес. Полез бы я один, без свидетелей? Не знаю. На фоне поведения парней размышлять над ответом на этот вопрос не хотелось. Возникало ощущение, будто я втихаря подличаю.
Так что пришлось придержать мутные мыслишки при себе и реально изображать обезьяну. Хотя, врать не буду, на определенной высоте стало страшно. Нет, не страшно. Ссыкатно. Если я сорвусь, мне — мандец. Это точно. Не соберет ни один хирург. Что там хирург? Ни один волшебник не сможет слепить заново. А волшебников в Советском Союзе вообще не водится, если что. К тому же, сам бассейн фонтана сделан из крепкого материала, типа бетона. Там просто сразу разлечусь на запчасти. Ну, или разобьюсь в лепешку. В тонкий лаваш.
Вниз старался не смотреть. Опасно. А потом вообще в голову пришел старый, но очень любимый фильм о настоящем Брате всех времён и народов. Они-то ещё его здесь не знают. Ни фильма, ни Брата. И не знают, что наступит момент, когда этот отличный актер и просто хороший человек погибнет. Очень неожиданно, глупо и обидно. Помню, до последнего щёлкал телек, ожидая новостей, что их съёмочную группу спасли. Но нет.
Так вот сейчас мне вдруг вспомнился момент, как Данила, главный герой, поднимался пешком по железной лестнице на хрен его знает какой этаж, и читал стих. Детский стих наподобие считалочки. И это, кстати, реально психологическая фигня. Если необходимо сделать что-то сложное и тяжелое, просто вслух можно монотонно или считать, или говорит вот такой стишок.
Поэтому я не придумал ничего лучше, как стал повторять те самые строчки. Правда, помнил я только первые несколько фраз.
Я узнал, что у меня
Есть огромная семья,
И тропинка, и лесок,
В поле каждый колосок…
Дальше память отказывалась воспроизводить текст. Поэтому я снова возвращался к началу. И так по кругу. Странное дело, но мне стало легче. Главное, не смотреть вниз. Надеюсь, пацаны не дураки, наблюдают за мной и все видят. Факт восхождения подтвердят.
Удивительным чудом я добрался до самолёта ни разу не оступившись.
Вблизи он оказался не таким уж маленьким. А снизу смотрится, будто игрушечный. Перевел дух. Желание опустить взгляд было огромным. Но я боялся. Честно. Просто прям был уверен, если посмотрю вниз, закружится голова, ослабеют руки и я сорвусь.
Поэтому, постоял пару минут в обнимку с этой долбаной стелой, а потом медленно начал спускаться. Путь вниз оказался сложнее. Приходилось ногами нащупывать крючки для опоры и только потом переносить руку.
Стих я повторял на автомате. Причем, сам не заметил, как начал делать это достаточно громко. Но он помогал. В голове сразу появлялась пустота, плавали только строчки стихотворения, а страх будто отступал.