Хоккей делает больно, требует жертв — физических, психических, душевных. Он ломает ноги, рвет связки и заставляет большую часть своей жизни отдавать навсегда, безвозвратно. Он съедает все время и высасывал все силы. Но иначе просто не может быть. Хоккей вознаграждает тех, кто не ленится повторять одно и то же, снова и снова. По кругу. Механическся, тупая, казалось бы, работа. Так я думал, когда пришел в Ночную лигу. Мол, как же круто играть, будучи взрослым. Никто от тебя не требует разорванных вхлам жил. Катаешься себе в удовольствие. Строишь стратегию. Меняешь её по ходу.
А ведь в реальности, настоящий хоккей это, в первую очередь, одно и то же упражнение, одно и то же движение. До тех пор, пока реакция не отпечатается раскаленным клеймом у тебя в спинном мозге.
И еще… Я пытаюсь быть кем-то крутым. Но дело не в этом. Шайба не только скользит по льду, она еще — рикошетит. Поэтому ускорение гораздо важнее, чем постоянная максимальная скорость. Нужна сонастроенность глаз и рук. Это важнее, чем сила. Лед оценивает тебя по способности менять траекторию и соображать быстрее других, — это и отличает выдающихся игроков от большинства остальных, даже самых хороших. А я сейчас пытаюсь идти на большой скорости при том, что эта скорость тупая. Во многих местах не нужная. А потому, просираю момент ускорения. Слишком много думаю. Спрогнозировать за доли секунды и думать — это вещи разные.
Тренер говорит, вы должны победить, и мы побеждаем. Вот как это работает. Только так.
Вдруг очень неожиданно, как я того и боялся, меня резко накрыло воспоминание. Только что находился в раздевалке Липецкого Дворца спорта, и уже вдруг вижу перед глазами лед. Неровный. Убитый. Это не спортивный каток. Не хоккейная площадка. Это — обычная «коробка» в школьном дворе.
Я только что разложил на льду в качестве разметки свои перчатки, шапку и куртку. Мне не холодно, между прочим. Хотя, на улице почти минус двадцать. Я разогнался и на бешеной для такого ужасного льда скорости понесся вперед. Достиг импровизированной отметки, резко сменил направление, а потом, не снижая темпа, остановился, как вкопанный. У меня в руках клюшка. Смотрю вниз и вижу крюк. Одно мгновение, а потом я словно взорвался. Шайба не отрывалась от клюшки ни на мгновенье. Туда и обратно. И так пять раз. Десять. С тем же азартом. Удары по шайбе. И всякий раз она попадала в одно и то же место на сетке. Много. Очень много раз. Одно и то же действие. Мне ещё мало лет для того, чтоб уйти в команду серьёзнее. Только начал играть. Но обязательно добьюсь того, чтоб двигаться дальше.
— Эй!
Я почувствовал толчок.
Рядом сидел Порядьев, все тот же, свой, родной, и смотрел на меня, уже не скрывая волнения.
— Славик…
— Все нормально, Санек. Все хорошо.
Я провел рукой по лицу. Ешкин ты кот… Очередное видение из Славкиной жизни. Это он гонял по коробке. Не я.
Такая злость вдруг меня взяла. Думаю, да пошли все на хрен! Хватит крутить в башке бестолковые мысли. Да и вообще любые. Много думает тренер, а я — играю. И вообще, Славик — красавчик. Он лучший. А значит, как говорил герой то ли фильма, то ли книги, думай, как Славик. Будь Славиком.
— Ну, что, братан. Давай. Действуй. — Пробормотал себе все это под нос, будто Славик был рядом и мог услышать.
— Белов, ты там что? Молишься? Или сам с собой разговариваешь? — Рявкнул Егор. Вообще он, в отличие от Сергея Николаевича, не просто орал и бесился. Буквально истерил. Если замолкал, то сжимал зубы так, что желваки ходили.
Когда мы снова выехали на лёд, я постарался не думать об игре так, как делал это весь первый период. Правда. Вообще старался не гонять никаких мыслей. Я почему-то вспомнил парк. И то ощущение, которое испытывал, пока лез на эту долбаную стелу. Не смотреть вниз, ни о чем не заморачиватся. Читать стишок.
Я узнал, что у меня,
Есть огромная семья…
Первое вбрасывание было моё, я его выиграл. Но и защитник «Металлурга» оказался молодцом. Игра снова переместился к нашим воротам. Нужно выйти из собственной зоны. Я не думал, как это сделать. Просто знал, что нужно. И все. Ситуация складывалось не очень хорошо. Было очевидно, прямой пас невозможен. Я поймал взглядом движение Симонова и вдруг понял, сейчас будет дуплет от борта. Как понял? Да хрен его знает. Просто вообще не пытался ни черта осмыслять и анализировать. Полностью положился на рефлексы, на все то, что вбивалось в Славика много лет. И еще, повторял эти четыре строчки. Единственные, которые знал из всего стихотворения.
Шайба полетела в борт. Угол, который выбрал Леха, оказался просто отличным, и она отскочила мне на ход.
Как только мы оказались на поле противника, ожидаемо понеслась агрессивные действия с их стороны. Пацаны решили жёстко изменить ситуацию и вернуть себе инициативу. Основной напор шёл от двоих. Мой любимый Залесский, который, кстати, весьма выгодно выделяется среди остальных липецких игроков, и ещё один тип. Остальные откатились и заняли оборонительное положение, выстраивая защиту. Нет, ребятушки, долго атаковать со столь похвально активностью вы не сможете. Прессинг хорош, но идите к черту. И мы забили.
Глава 17
Честно говоря, в момент игры, в запале азарта, я даже не понял, когда именно все изменилось. В лучшую, к счастью, сторону. Да и некогда было понимать. Напонимался уже так, что начало игры пошло через одно место.
После первого, забитого нашей командой, гола, случился второй. Голевой момент. Шайба была моя. Симонов, от которого она прилетела, что-то крикнул, а потом, прокатился мимо, хлопнув меня по плечу.
Правда, нам тоже немного накидали. Так вышло из-за игры в меньшинстве. И снова, блин, по моей вине. Условно, конечно, но тем не менее. Случилось неизбежное — мы с Залесским «нашли» друг друга.
Он цеплял меня с самого начала матча. Всячески провоцировал. Чем больше я игнорировал его потуги, тем сильнее Залесский «заводился». Наверное, никак не мог понять, почему нет реакции. Это во-первых. Ну, а во-вторых, к началу третьего периода у меня сложилось впечатление, что Залесский получил конкретную установку, вывести меня из игры. Вряд ли это была его личная инициатива. Сколь сильно мы бы с ним не бодались раньше, а вернее, Славик не бодался, лично я этого Залесского знать не знал, он бы не стал рисковать возможным удалением не только меня, но и его самого.
А то, что я мешал «Металлургу», это факт. Просто, когда перестал пытаться осмыслить игру своим, типа, взрослым умом, когда «забил» и доверился злости, проснувшейся во мне после воспоминаний брата, когда полностью «отключил» себя и отдал управление вбитым намертво рефлексам Славика, все реально изменилось. Я вдруг стал видеть площадку целиком. Всю. Прежде, чем соперник бросит шайбу, я уже знал, куда именно она полетит, под каким углом и с какой скоростью. Я чувствовал своих защитников, фланговых нападающих, даже, блин, вратаря. Именно чувствовал. Сложно объяснить разумно это ощущение. Причём, неважно, мое ли было звено. Наверное, именно об этом говорил Сергей Николаевич, когда заявил, что у меня, а точнее у Славки, талант. И дело не только в универсальности его хвата. Дело в том, что хоккей — это по-настоящему его призвание. Научиться можно многому. Да, спорт, прежде всего, тяжёлая рутинная работа. Но ещё, как ни крути, есть то, что дано природой. И оно у Славика имелось.
Поэтому, когда игра пошла так, как надо мне, нашей команде, я старался избегать столкновений с Залесским, который наоборот, делал все для того, чтоб это произошло. Если первые его попытки оставались безуспешными, то в третьем периоде, при счёте 2:2 испытывая дикий прилив адреналина, я сорвался.
Вообще, если честно, не являюсь сторонником демонстрации силы и жёсткости на льду. Даже при том, что хоккей, сам по себе, спорт не для слабаков, и большую часть зрелищности добавляют не только скорость, но и те самые стычки между игроками. По крайней мере, в привычном для меня, современном варианте. Наверное, потому что, почти все спортсмены смотрели достаточно долго в сторону НХЛ и многое переняли оттуда.
Там вообще игроков натаскивают на драки, как дрессированных бойцовских собак. Я всегда видел это именно так. Более того, в североамериканском хоккее существуют специальные комбинации, цель которых, вывести из игры определенного игрока. Того, который, условно говоря, мешает. Или отсутствие которого в команде соперника, изменит ход матча. Есть даже правила драки. Некоторые прописаны официально, некоторые негласные. Например, принято, что голкипер дерётся именно с голкипером, поскольку он, как новогодняя ёлка, увешан экипировкой и менее подвижен. В противостоянии с полевым игроком у вратаря просто меньше шансов на успешный исход драки. Ну, как меньше… Практически никаких. Ему не позволит развернуться снаряжение, которое сильно ограничивает движения и свободу действий в драке. Бывает, конечно, всякое, но в основном происходит именно так.
Судьи часто вообще не реагируют на драку. У них есть определённая установка, не вмешиваться до тех пор, пока один из драчунов не получит слишком явное преимущество. Главный арбитр пальцем не пошевелит, пока ситуация под контролем лайнсменов. Вот последние, конечно, частенько попадают в замес. Мало того, итак делают кучу, в большинстве своем, не сильно заметной, но основной работы — вбрасывание, следят за «вне игры», сигнализируют о пасе рукой и где-то затерявшейся шайбе, так ещё растаскивают потасовки. А в хоккее, учитывая скорость игры и накал, который существует между игроками, часто травмы прилетают лайнсменам просто по стечение обстоятельств. Я помню, как трагично закончилась карьера линейного судьи, который оказался на синей линии рядом с двумя игроками. Пытаясь избежать столкновения, он подпрыгнул, но в итоге получил коньком прямо в лицо. Конечно, это была случайность. Но результат — несколько лицевых костей сломано, повреждены нервы, хана почти всем зубам.
Опять же, тафгаи. Хоккеисты, которые чаще дерутся, чем делают результативные действия. Их тренировки больше проходят с боксёрской грушей, чем на льду и с шайбой. Основная задача тафгаев — защита главной звезды команды. Не зря их считали теневыми героями в 80-х и 90-х. Именно от них зависело здоровье главного игрока, который в итоге и приводил свой клуб к победе. Стоило кому-то задеть партнёра по команде, они тут же сбрасывали краги и наказывали за такую наглость всех вокруг. Многие аналитики считают, что всем известный Уэйн Гретцки не добился бы такого успеха в «Эдмонтоне», если бы не его «телохранитель» Дэйв Семенко.