Ещё до будильника я услышала шум и, взбаламутившись, открыла глаза. Всего лишь вода зажурчала в ванной. Значит, ДонУн прошел мимо. Я посмотрела на часы. Ещё пятнадцать минут до подъема. Растянувшись на постели, я воспользовалась отсрочкой и валялась дальше, пока песня струй из крана не прекратилась. Неохотно открыв глаза снова, я села, потирая их. Парень вышел, одетый так же по-домашнему, как и накануне. Волосы были слегка влажными.
— Доброе утро, солнце. — поздоровался он. Я глянула на окно, за которым занимался беспросветный ноябрьский денек.
— Нет, я тоже тебе не свечу и не согрею. — пробубнила я, откидывая одеяло и направляясь занять освобожденное им помещение. Одернув шорты пижамы, я протиснулась мимо него. — Спасибо, что не домогался ночью.
— Я же не совсем подонок, чтобы растлевать невинные создания. — вкопавшись на месте, я медленно поднесла ладонь к щеке и потрогала её. Она запылала, как и вторая. Отпираться, или признать, что я неопытная, хоть мне и столько лет? — Я ведь прав? У меня ещё были сомнения, но после этой пижамки…
— А что в ней такого?! — агрессивно развернулась я. Да, нет кружева, ничего не торчит, не соблазняет. И что? Неужели щенята на принте выдали? — Она удобная!
— Я прав… — кивнул сам себе ДонУн, и ушел на кухню. Что б его!
Я со скупой благодарностью приняла завтрак, но разговаривать с ним не хотела. Слишком интимную подробность он обо мне узнал. Я перестала ей делиться года два назад, когда это начали считать за старомодное веяние и недоработку. Причем мою. Мою? Ну да, конечно, а то, что мужчин нормальных нет — это тоже я виновата. И вот, в один единственный день, в который я устроилась на работу, я встретила идеального, но уже занятого. А за ним повалила череда других вариантов. Так сразу-то трудно определиться, с чего начать. Это вам не комплексный обед, где на первое самое невкусное, но полезное, потом повкуснее, но бесполезнее, а затем вредный десерт. В мужчинах невозможно понять, кто сладкий, а кто на благо здоровью.
— Почему ты до сих пор девственница? — я сжала нервы в кулаки. Он подвозил меня до работы и мы ехали молча, пока он не продолжил с того, с чем я надеялась, мы покончили. — Многие девушки просто боятся секса, но ты не трусиха.
— Отстань. — как ученица детского сада насупилась я, словно одногруппник дергал меня за косички и я искала юбку воспитательницы.
— Да ладно тебе, это же… здорово! Но причина же быть должна.
— Какие к черту причины? Я училась.
— Все учатся, но время находят, — засмеялся ДонУн. — я не верю в такую занятость.
— Я жду принца на белом коне, доволен? — огрызнувшись, я укуталась поплотнее в шарф. Утро сегодня было морозным.
— Нет, ты же не сказала, что я прошел кастинг на эту роль. — я проигнорировала. Он уже прекрасно знал, кого я видела в этой роли. — Я заеду тебя забрать, как обычно.
— Нет, я сегодня ночую не у тебя. — отрезала я. Мне нужно было смириться с тем, что теперь ДонУн знает мою маленькую тайну, побыть вдали от него. Ну и, менять место дислокации никто не отменял.
— Так, стоп, почему не у меня? Конспирация не катит для отмазки. — поднял указательный палец вверх ДонУн, снова проявляя властность и привычку распоряжаться. А он борзый, если не старается казаться милым. — Я заеду, я сказал.
— А мне всё равно, что ты сказал! — обозлилась я. — Если ты вчера сыграл моего жениха, это не значит, что у меня появились по отношению к тебе обязательства. Я ведь предупредила, чтобы ты рассматривал эту просьбу, как друг!
— Да не хочу я, чтобы ты у других мужиков ночевала! — крикнул ДонУн и, остановившись на светофоре, воззрился на меня. — Чего тебе не хватает для безопасности? Телохранителя? Второй пуленепробиваемой двери?
— Доверия? — парировала я. Парень, хватая воздух носом, от чего раздувались ноздри, заткнулся. — Я не для того просила освободить меня от присмотра родителей, чтобы оказаться запертой в твоей золотой клетке.
— Ты подозреваешь меня в участии в изнасиловании? — у него ходуном ходили желваки. Даже мышцы лица дергались. Он так болезненно произнес последнее слово, что меня поразила глубина трагизма. Почему для него так оскорбительно моё предположение? Он не хуже прочих, которых я подозреваю в этом же. Даже Йесона, редкими, но временами, готова осудить по тому же поводу.
— Я не собираюсь никому говорить, что я думаю. — памятуя о совете ЁнГука, ответила я. Пусть считают, как хотят. А я была решительно настроена на сегодняшний день. Их опека, несомненно, помогает мне, но продвинуться к следующему имени с ними никак нельзя. А мне оно нужно, нужно!
Ревнивый
Наверное, никто не поймет меня и моего безумия. Разве что предыдущие жертвы Красной маски. Недаром с ними что-то и случилось, в конце концов. Но это страшно, действительно страшно, когда ты понимаешь, что твоя жизнь на ладони у кого-то, кто может быть кем угодно. Разве что не твоими родителями, а в остальном — любым человеком. Даже Джуном, которого я знаю с детства, даже ХимЧаном, который рисковал ради меня жизнью, даже мужчиной моей мечты, моим боссом. Поэтому невозможно сидеть, сложа руки, и ждать, когда же настанет критический момент и некий маньяк объявится. Или не объявится и будет где-то рядом всю жизнь. Это давит, очень сильно клонит к земле и гнет.
Поэтому после работы я торопливо добралась до здания центральной прокуратуры и искала дальнейших жестоких впечатлений на свою пятую точку. Возможно потому, что вчера немного тронулась умом от перенапряжения. Но я верила, что пока ещё мыслю адекватно. Если в концепцию адекватности вписывалось моё поведение: ожидание Бана ЁнГука после работы. Но пока я стояла, как неприкаянная, мой мобильный меня снова потревожил. Неизвестный абонент вызывал меня, хотя я знала, кого сейчас услышу.
— Как поживает моя маленькая девочка? — беспокойно залепетал знакомый голос.
— Хорошо, вопреки твоим молитвам. — собралась я с духом, заговорив как можно более безмятежно.
— Не похоже на то. Бедняжка, стоишь на холоде, и никто не согреет… — я медленно обернулась вокруг своей оси. Конец рабочего дня, всё вокруг полно людьми и машинами. Стараясь не разглядывать пейзаж демонстративно, я присела, якобы подтянуть сапог. На свою беду, я поехала сюда на троллейбусе, а не на метро, поэтому меня можно было отследить и на колесах, и пешком. Сквозь ноги людского потока мне показалось, что я вижу машину ДонУна. У него была выделяющаяся дорогая тачка, поэтому спутать был маленький шанс. Она стояла далеко, номеров не различить, но окна чернющие, за ними ничегошеньки не видно. — Чего ты хочешь от ЁнГука? Попытать его, как остальных?
— Да, остановишь меня?
— Зачем? Развлекайся. — по тону было слышно, что он широко улыбается.
— Тебе не жалко того, кто… как бы это назвать… твой соратник, что ли.
— Мне никого не жалко. Это чувство мне не привили с колыбели.
— Трудное детство? Плохие родители? — хмыкнула я.
— О, польщен, ты заинтересовалась моей биографией? Я бы с удовольствием поболтал с тобой об этом, но, давай предположим такой неожиданный поворот: я — это и есть ЁнГук. А потому откланиваюсь и, здравствуй!
Ничего не понимая, я услышала короткие гудки и, повернувшись ко входу прокуратуры, открыла рот. Бан ЁнГук открыл дверь и выходил. Я в конец потеряла остатки логического мышления. Откуда Красная маска знал, что он сейчас выйдет, если я снаружи, и он видит меня, а ЁнГук был внутри, и его он тоже видел. Моя крыша потихоньку съезжала, но я хваталась за неё и держала. Я была разумным существом. Похоже, правда, сын прокурора подумал иначе, когда увидел меня, спускаясь по лестнице и закрывая лицо воротником от поднявшегося холодного ветра. За ним по пятам следовал здоровенный телохранитель. Ух, ты!
— Эй, ублюдок! — смело крикнула я. — А что если я готова с тобой переспать за имя?
— А, опять ты. — он подошел ко мне, разглядывая меня грязно и откровенно. Охранник не отставал. Я видела вчера, какой он прекрасный актер и как переключается. Мог ли он и голос менять?
— Да, я. Ты сказал, что тебе на всё ровно, но если я раздвину ноги, то получу желаемое. Я согласна на эту сделку. — парень оценивающе посмотрел мне в глаза. — А что за глыба сзади тебя?
— Тебя держать будет. — засмеялся ЁнГук. Я сглотнула слюну. — А ты думала, сын главного прокурора будет шастать по улицам один одинешенек? Знаешь, сколько раз моего папашу шантажировали моим похищением и угрожали?
— Так что, по рукам? — не сдавалась я.
— А тебе не терпится, я погляжу. — молодой человек прищурился и развернулся спиной к ветру, чтобы он не свистал в глаза. — Между ног загорелось?
— Не суди по себе!
— Что ж, — ЁнГук развязно засмеялся и, взяв меня за плечи, развернул и указал вперед. — видишь гостиницу вон там? Идем прямо сейчас, или никогда.
Посмотрев на высокий фасад гостиницы, находившейся через перекресток, я дала себе внутреннего пинка и, отчаявшись на смертельный номер, кивнула.
— Идем! — у меня и так были сомнения на счет этого парня, но теперь, когда Красная маска зачем-то стал ещё косить и под него… или это ЁнГук косит под кого-то, кем не является?
Протянув паспорт, молодой человек быстро снял номер, расплатившись. Я гадала, может он меня пристрелить, в конце концов, или нет? Если он агент секретной службы, то нет. И если Красная маска, то нет. Почему-то я верила в то, что эта скотина хочет ещё долго забавляться. Убить для него слишком примитивно. А то, что ЁнГук один из рядовых черных масок уже казалось мне невозможным. Слишком он… не такой. Не Шивон, ХиЧоль или ТэЯн, которые просто бандиты до самых корней. А этот неведомый, непредсказуемый. Уровнем выше обычного нарушителя закона.
ЁнГук отпер дверь и, пропустив меня вперед, тут же отдал знакомую команду:
— Раздевайся! — я знала, на что шла. К стриптизу я была готова. Телохранитель, к счастью, остался снаружи.
Надев с утра бельё посимпатичнее — естественное стремление девушки показать себя с лучшей стороны в любой ситуации, ничего более — я разоблачилась и передала ему стопку одежды.