— У меня месячные, я сплю одна, а ты идешь в зал. — я подняла повелительно указательный палец. Замечающий за мной необычное поведение, молодой человек пожал плечами и свернул туда, куда я его отправила. Какая я стала откровенная! Общение с Йесоном не прошло даром. Быстро ополоснувшись, я прокралась в спальню и, одетая уже в пижаму, забралась под одеяло и набрала ДонУну сообщение: «Не могла говорить. Ложусь спать. Созвонимся завтра. Спокойной ночи!». Отправив его, я почти тут же погрузилась в сон.
Просто друг
Я отключилась так сильно, что не слышала, как Джун ушел на работу. Очнувшись с тупой головной болью, я приподнялась на руке и второй потерла глаза. Дотянувшись до будильника, я посмотрела на время. Час до полудня. Вот это разоспалась! Спустив ноги на пол, я подошла к окну и развела шторы в стороны, желая впустить свет. Но его на улице было мало. Шел осенний дождь, и сквозь тучи солнце выглядело как серо-сизая неоновая подсветка. Поискав в косметичке таблетку от головной боли, я пошла на кухню, запить её, а заодно поставила на плиту чайник. Найдя банку растворимого кофе, приготовила чашку, выставив её с полки на стол. Есть не хотелось. У меня было непонятное, тяжелое и неприятное состояние. Какая-то апатия. Меня не изнасиловали, не принуждали, не обидели. Я переспала с мужчиной, о котором мечтала. Без его желания. Это его принудили, обидели и насильно заставили побыть со мной. Это отвратительно, гадко, мерзко. А он ещё и отнесся ко мне по-человечески.
Мне хотелось бы заплакать, но лицо сковала меланхолия. О чем плакать? О девственности? Не так уж я над ней тряслась, просто, действительно, раньше не было подходящих кандидатов. А этот что, подходящий был? Казался таким. Но лишь теперь я стала понимать, что каким бы ни был мужчина, важно то, что он чувствует. Это кашу можно варить без любви, или пыль протирать, а сексом заниматься нужно по обоюдному желанию. Мне стало прохладно. Может, так оно и было, а может, тоска и грусть леденили изнутри. Достав свой пакет с вещами, я нашла теплые носки, натянула их и, сняв пижаму, облачилась поверх одетого нижнего белья в кремово-персиковый свитер-платье, одернув его почти до колен. Вернувшись на кухню и налив себе кофе, я побрела к телевизору. Обычно я провожу так время, если простываю и болею. Но я была здорова. Чего же мне не хватало, чтобы чувствовать себя хорошо? Мозгов мне не хватало до вчерашнего дня. Как же поздно они зашевелились!
Едва устроившись на диване, забравшись на него с ногами, я услышала звонок. Если это Красная маска, я буду очень зла. Я ненавидела его. Я буду кричать матом так, что соседи Джуна вызовут скорую помощь. А если это не маньяк, то ни с кем говорить не хотелось. Но рингтон продолжал петь и я, чтобы избавиться от назойливого звука, пошла к трубке и взяла её.
— Здравствуйте, девушка, наконец-то, я до Вас дозвонился! — шутливо поздоровался ДонУн. Я была не в том настроении.
— Что-то такое важное?
— Я думал, что тебе интересно, как прошел мой вчерашний вечер. Кстати, твой мне тоже интересен, где ты была? — он, конечно, не мог и представить, как неуместны сейчас его вопросы.
— Общалась с одним возможным свидетелем. Но мне это ничего не дало. — я замолчала.
— Так, ты опять не спрашиваешь, что раскопал я? Я общался с ДжонИном, между прочим. — моя реакция на все его реплики была более чем чудной. Обычно я на энтузиазме выпытывала сразу и всё. Надо постараться держаться.
— И как? Получилось? — выжала я из себя.
— Получилось, но скажу вечером у меня. Заеду за тобой на работу, как обычно. — пытался заинтриговать и заманить меня в очередной раз ДонУн.
— Я сегодня не на работе. — призналась я, сев на кровать, рядом с которой разговаривала.
— Как? А что такое? — взволновался он.
— Ничего серьёзного. Приболела. — пришлось солгать, потому что быстро на ум ничего не пришло. Никто не знает и не должен знать, что мы с Йесоном были вместе.
— Простуда? Мои методы лечения в твоем распоряжении. — ещё и заигрывает! Он издевается.
— Не надо, само пройдет.
— То есть, ты сейчас там одна, болеешь, никто о тебе не заботится? Я приеду. У меня тут никаких особых дел нет.
— Не надо. — повторила я.
— Не спорь! — опять начинает командовать!
— Я не скажу тебе адрес. — показала я язык телефону.
— Я тебя подвозил, я знаю, где это. Буду стоять у подъезда под дождем, мокрый, заболею сам, буду кашлять, чихать, плакать, пока ты не назовешь номер квартиры. — поспорив и пререкаясь, я вынуждена была сдаться и назвала ему то, что он требовал.
— И всё-таки я хочу побыть одна!
— Ты знаешь, что женщины всегда говорят противоположное тому, чего хотят? «Дорогая, купить тебе это кольцо с бриллиантом?», а она «Нет-нет, что ты!». И глаза блестят в ожидании, когда ты навяжешь ей это кольцо. Или «ты обиделась? Дай я тебя обниму!», а она «уйди от меня, убери руки!». И стоит, повернувшись спиной, ни шагу в сторону, мол, чего замер, скотина, обнимай, давай. Так что жди, скоро буду!
— Я не… — он положил трубку. Отлично, ещё не хватало ДонУна в квартире Джуна! Впрочем, тот вряд ли раньше придет с работы и увидит тут непрошенных гостей.
Не прошло и получаса, как в дверь раздался звонок. Выключив телевизор, который я смотрела, даже не сосредотачиваясь на том, что по нему показывали, я пошла в прихожую и открыла. В кожаной куртке с каплями дождя на плечах, ДонУн, как нахохлившийся воробей, тер ноги перед порогом, держа в руке белый бумажный пакет. В его спешащем виде не было и грамма того пафоса, который он излучал обычно, но даже такой, он был полон лоска и своеобразной элитной красоты.
— Это тебе, но я тебе это дам только в машине. Поехали ко мне. — он с недоверием оглядел обстановку, шагнув вперед.
— Что это? — протянула я руку к свертку, тут же спрятанному от меня за спину.
— Твоя мама сказала, что ты обожаешь пирожки с вишней. — улыбнулся он. — Ещё даже горячие.
— Когда ты успел у неё спросить?! — распахнула я глаза.
— Позвонил и спросил. Для чего иначе мы телефонами менялись? Сказал, что хочу сделать тебе приятное на Сейшельских островах. — я привалилась к стенке. Вот же досужий!
— Зачем сразу ехать к тебе?
— Потому что у меня мне будет удобнее за тобой ухаживать, — ДонУн снял ботинки, чтобы подойти ко мне ближе. — уложить в постель — в плохом и скучном смысле — отпаивать чаем и греть под одеялом.
— Да не надо за мной ухаживать! — всплеснула я руками. Я вот-вот сама поверю, что у меня грипп. — Я похожа на немощную? Приглядись внимательно.
— Не знаю, выглядишь ты всегда хорошо, мне трудно судить. — я посмотрела на себя в зеркало. Не накрашенная, с небрежно забранными в резинку волосами, в растянутом домашнем свитере. Шутник он, однако.
— Это ты называешь «хорошо»?
— А что не так? Килограммов искусственной ерунды нет на лице? Вообще-то, это здорово. — ДонУн несмело потянул меня за край рукава. — Ну, поехали, пожалуйста…
— Мне собраться надо! — сдалась я. Когда он начинал что-то упорно просить и умолять, то выглядел так впечатляюще жалко, что отказать было невозможно.
— Что тут собираться? Оделась, обулась, и поехали! — я пошла в спальню за телефоном. Он последовал за мной. Кинув мобильный в сумочку, я осмотрелась. ДонУн посмотрел на кровать. На ней лежала одна подушка. Мне показалось или его лицо преобразилось от радости? — Пирожки остывают!
Для не завтракавшего человека это была сильная приманка, хотя до этого я совершенно не чувствовала потребности в еде. Но ведь пирожки с вишней! Мама, ты предатель. Я перекинула ремешок сумки через плечо, и молодой человек схватил меня за руку, потащив на выход.
— А переодеться? — уперлась я пятками.
— Тебе только из двери до машины и обратно прыгнуть, зачем эти сложности? — сняв с крючка моё пальто, он накинул мне его на плечи. Я еле натянула сапоги на теплые носки. Обычно они легко скользили по капрону, а не по шерсти.
Хорошо, что был будний день и все в городе в основном были на работе или занимались своими делами. Потому что я в жизни не выходила на улицу в таком виде. Поторапливая саму себя, чтобы никому не попадаться на глаза, я села в тачку ДонУна. Он положил мне на колени пакет.
— Вот теперь кушай. — парень завелся и мы поехали. Дворники тихонько поскрипывали, подогрев сидений усыплял, а пирожки были изумительно мягкими и вкусными. Я согласна была остаться здесь и больше никуда не ходить. На душе немного полегчало. Не забывать бы изображать простуженную, а не контуженную на голову вчерашними событиями.
— Так, что там Ким ДжонИн?
— Узнаю тебя, — улыбнулся ДонУн, посмотрев на меня, жевавшую с деловым видом. — милый хомячок.
— Иди ты! Рассказывай, давай.
— Ну, ничего особенного. Обычный человек. На удивление, не из богатеев и не из «аристократии». Поговорил с ним, пригрозил. Впрочем, поняв мою осведомленность, он и сам понял, что от тюрьмы в паре шагов. Так что назвал следующего. — с полным ртом, я хотела сказать довольное «о-о! Мы и этого расколем», но получилось невнятное «у-ум! Ы и эоо аскоим». — Сиди ты, не рыпайся. Я со следующим тоже сам разберусь. Вон, довела себя неугомонностью своей уже, заболела.
Проглотив очередной кусок, я недовольно запыхтела.
— Просто сезон такой! Расследование тут ни при чем. — если бы он знал, до чего я довела себя, и не только себя, этим расследованием. Дура, какая же я недоделанная! Воспоминания опять нахлынули на меня. Почему ничего в жизни нельзя вернуть и исправить? Я никогда не смогу освободиться от вины. Совесть, как ржавчина, имеет свойство разъедать.
— Эй, ты меня слушаешь? — я опомнилась. Он, оказывается, продолжал говорить, пока я поддалась надлому разума. Из этого надлома, как из щели, сквозняком летели горести и разочарования.
— Извини, я задумалась. — едва наметившийся подъем бодрости исчез. ДонУну почти удалось отвлечь меня, но слишком тяжело было то, что случилось.
— О чем? — полюбопытствовал парень. Я посмотрела на него. Помолчала. Он, отвлекаясь от дороги, несколько раз взглянул на меня. Я отвернулась. — Заяц, ты мне не нравишься. Либо тебе нехорошо, либо…