В воскресенье я вспомнила, что в четверг должна возвращаться из романтического путешествия с богатым женихом и, посмотрев на себя, бледную и уставшую, в зеркало, решила, что обман родителей будет слишком очевиден. За окном стояла промозглая отвратительная погода, и вылезать никуда не хотелось, но, причесываясь в прихожей, я всё-таки произнесла вслух:
— Мне надо в солярий. — ДонУн, печатавший какую-то документацию своей фирмы в ноутбуке на кухне, посмотрел на меня и, видимо, не сразу вспомнил о том, для чего мне это нужно, сказав, что у меня и так хороший цвет кожи. — Да, но не для вернувшейся с Сейшельских островов!
— О, а ведь правда! — оторвался он, развернувшись в мою сторону. — Надо исправлять.
— Вот я именно этим и хочу заняться, — поглядев на сапоги, я села на пуф. — пойду в салон, приведу себя в порядок для мамы с папой.
— Ах, так! — молодой человек встал, уперев руки в бока. — Для мамы с папой? А для меня?
— Ты сам сказал, что тебе и так всё нравится. — вяло улыбнулась я.
— Что не мешает мне хотеть затесаться в стимулы. — выключив ноут, ДонУн закрыл его. — Пойду одеваться.
— Зачем? Я же не прошу идти со мной.
— А кто бы тебя пустил одну, пока Красную маску не поймали? Я подвезу, заодно посидим где-нибудь, пообедаем.
— Опять потянуло на рестораны? — за те несколько дней, что я беспрерывно жила у ДонУна, я приспособилась к его кухне и готовила недурно, поэтому насупилась, посчитав это предложение оскорблением моему кулинарному мастерству.
— Я же не ради еды или от лени, — он ушел в спальню, продолжая вести разговор оттуда, хлопая дверцами шкафа. — а потому что дома сидеть тоскливо и скучно! Раз уж выходной, то надо посетить салон красоты, ресторан, а вечером поедем в кинотеатр. Или в гости.
Я насторожилась. Ничего себе он уже напланировал от одного моего похода в солярий.
— К кому это в гости? — подошла я к повороту в комнату.
— К моим друзьям. Познакомишься. — зачем это мне с ними знакомиться? Что я, невеста что ли? Но я промолчала. Озвучь я свою иронию, он бы тут же запыхтел, как я могла подумать, что он хочет расстаться со своей холостяцкой жизнью! Да ни за что, да никогда! А мне это от него и не надо, поэтому я не вымолвила ни слова. — Всё, я готов.
ДонУн вышел из спальни, поправляя воротничок рубашки. Не хватало для полной идиллии, чтобы он попросил завязать ему галстук, тогда со стороны мы вообще выглядели бы, как гармоничная семья. Я улыбнулась своим мыслям.
— Поехали. Но вечером лучше в кино.
Воскресный день тогда прошел отлично, а вечер закончился романтическим поцелуем на последнем ряду. Как-то это вышло само собой и когда мы, держась за руки, вошли домой, мне на душе было совсем светло и тепло. Не знаю, отчего появилось это согласие на близкое присутствие ДонУна, но, возможно, из-за того, что через три дня всё должно было прекратиться и закончиться. Я вернусь домой и постараюсь забыть все эти сумбурные непонятные дни, проведенные то там, то здесь, то с одним, то с другим. Смогу ли я забыть о ночи с Йесоном? Мне бы очень хотелось, но пока это было выше моих сил. Лучше бы я именно тогда была пьяна. Потому что слишком хорошо всё запечатлела. А после секса с ДонУном четких картинок не осталось, зато ощущения то и дело всплывали. И чем дольше он находился со мной рядом, тем сильнее хотелось всё повторить. Но я сомневалась, что только по причине желания и зародившейся неудовлетворенности. Возможно, я просто хотела затереть ДонУном те воспоминания, а мне не хотелось для таких целей и по такой причине заниматься любовью.
Настроение начало скакать от апатии к веселью, и я почувствовала себя тем, что называют «пингвином в климаксе». Мой любимый день недели — понедельник, теперь уже не был радостью и вместо приподнятого духа, я испытала дрожь, когда господин Ким прошел мимо меня в кабинет, сухо поздоровавшись. Мне хотелось плакать. Нет, не потому, что какая-то там любовь меня ещё мучила, а просто потому, что я потеряла уважение человека, которым буду восхищаться всегда, какие бы чувства к нему не испытывала в остальном. Я была ненавистна сама себе. И моя пытка продолжалась три дня, за которые он ни разу не попросил кофе, уходя обедать в кафетерий на другом этаже здания, за которые он ни разу не посмотрел на меня, за которые он ни разу не обратился ко мне напрямую. Впрочем, я достаточно узнала Йесона для того, чтобы предположить, что он чурался не только меня, но и сам себе был противен. Как хорошо, что среда обещала прекратить наши мучения!
ЕнБом настояла на том, чтобы мы собрались все к концу рабочего дня и устроили нечто вроде «проводов» секретарши, которая умудрилась, будучи молодой и симпатичной, продержаться на этом экстремальном месте. И женщина даже не представляла себе, насколько оно таковым являлось. Я отказалась звать на организованные ею посиделки господина Кима, поэтому она, хмыкнув, пожала плечами и сама позвала его. Было полчаса до закрытия офиса. Даже генеральный ещё был на месте и вышел к нам, пожелать мне удачи и благословить на дальнейшую карьеру. ДонУн обещал подъехать, чтобы провести с нами последние минуты и забрать меня на последнюю ночевку в его квартире. Как-то последние дни так быстро пролетели, в заботах, суете и куче копошащихся мыслей. Я даже моргнуть не успела и вот, стою с бокалом шампанского, принесенным ЕнБом, и слушаю от неё тост, в котором она желает мне всегда быть такой упорной, компетентной, профессионалкой и так далее, и тому подобное.
Йесон вышел из кабинета минут за десять до конца и постарался прошмыгнуть мимо. Впрочем, это слово ничуть не отражало его действительного маневра. Прошмыгивают обычно трусливые, сгорбившись и спеша, а господин Ким, распрямив плечи, держа дипломат, поглядывал на серебряные часы и, мельком прощаясь со всеми, по-деловому шел на выход.
— Как, не постоишь пять минут с нами? — окликнул его генеральный.
— Нет, не могу. — нехотя, он всё же остановился. — Мне ХекВон позвонил, зачем-то подъехал и хочет поговорить. Кажется, наконец-то готов признать неправоту и извиниться. Так что, не люблю заставлять себя ждать. До свидания!
— А, эта сволочь! — отмахнулся директор, ответив на прощание. — Всё-то ему неймется.
Я проводила спину Йесона взглядом. Не исключено, что я вижу её в последний раз в жизни. Может, к счастью. В моей сумочке заверещал телефон. Поставив бокал, я нашла её, уже собранную, на своём, уже бывшем, рабочем столе и, достав из недр отделений и внутренних кармашков мобильный, с выступившим тотчас холодным потом на лбу и спине, увидела неопределенный номер. Извинившись перед присутствующими — было ещё несколько человек из бухгалтерии, отдела кадров и наши юристы — я отошла в коридор, где осталось лишь ночное освещение, и было безлюдно.
— Алло? — напрягая голос, заставила себя поднять я.
— Послушай, ХекВон заказал твоего начальника… — больше я ничего не слышала. Мне хватило одной этой фразы, сказанной тем самым загадочным голосом, который вселял в меня страх и ужас. Трубка выпала из моей руки.
ХекВон заказал Йесона…. И сейчас он там, внизу… ждет, когда жертва залетит в клетку… он заказал его Красной маске… снайперу и киллеру, стреляющему без промаха… убивающему наверняка… мысли спутались. Я почувствовала себя загнанной, но я уже бежала к лифту и, достигнув его, начала со злобой жать кнопки. Давай же, давай! Быстрее! Пока цифры этажей щелкали, приближаясь к семнадцати, я вернулась за телефоном и начала названивать господину Киму. Он не должен идти на встречу с ХекВоном! Не должен! Но у него было занято, всё время занято. Дверцы разъехались, и я нырнула внутрь, испугав уборщицу тем, как внеслась туда. Скорее, проклятая техника, скорее! Опускайся, будь ты не ладна тысячу раз! Я сучила ногами, заламывая руки. Вот зачем подъехал ХекВон — чтобы выманить Йесона на открытый воздух, потому что иначе бы он спустился на подземную стоянку, сел в свой бронированный внедорожник и, как обычно, остался бы в безопасности. А теперь он выйдет на улицу, где сотни людей, сотни крыш, сотни машин… он такая легкая мишень! Нет, пожалуйста, нет, я должна успеть! Мне даже некогда было думать о том, для чего Красная маска позвонил мне и сообщил об этом? Навести панику? Или чтобы дать мне возможности спасти его? При условии, что я смогу это сделать или притом, что попытка изначально обречена на провал, чтобы новые угрызения совести навсегда уничтожили меня, потому что всю оставшуюся жизнь я буду думать о том, что могла бы быть немного быстрее?
Первый этаж… дверцы разъехались… я выбежала в холл, где было ещё достаточно работников, расходящихся по домам. Расталкивая их, беспардонно и нагло, я опять набрала Йесона, но там всё ещё было занято. Я увидела его спину, выскользнувшую в прозрачные двери здания. Рука его была поднята к уху для разговора по телефону. Благодаря нему он шел медленно, как и всякий человек, который не может одновременно одинаково хорошо делать две вещи сразу. Выскочив за ним на улицу, где меня поглотил холод и шум, я, сдавленным голосом крикнула «Йесон!», уже не думая о том, как это формально и неприлично. Но громкости мне не хватило и я, рванув в его сторону, наблюдала, как он кладет мобильный обратно в карман и, выходя из-под козырька подъезда, наклоняется, чтобы затянуть шнурок на ботинке.
— Йесон! — проорала я, приближаясь к нему, и увидела, как по его лицу бегает адский крошечный красный огонек. Крича и уже рыдая, я буквально прыгнула вперед, отпихивая его в сторону, и в тот же момент почувствовала вонзившуюся в меня острую боль.
Уронив мужчину под козырек, обратно, я, не соображая ничего, стала ощущать, как подкашиваются ноги. Постояв несколько мгновений над ним, я стала падать. Йесон подхватил меня на руки, и я тогда осознала, что пуля впилась в моё тело. Странная смесь леденящего мороза и обжигающего пламени пошла по организму. Испугавшись, не понимая, как это всё произошло и куда попал киллер, я от страха чувствовала, как немела спина и, округлив от ужаса глаза, плакала, не веря, что настал мой последний час. Я ведь только хотела спасти Йесона, а не умирать сама… почему же?..