И тут же, дотянувшись до еще одного пирожка, стал есть, невозмутимо разглядывая кухню. Поразительно. А потом, слегка прихрамывая, двинулся в комнату.
– Кресло, говоришь, раскладывается? – не дожидаясь ответа, потянул сиденье на себя, но как-то неудачно задел обожженные ноги, зашипел и матюкнулся.
– Лис, ты робот? – невольно вырвалось у Докии, мигом подлетевшей, чтобы помочь.
– Нет. Просто должен же я где-то спать. Обувь я сегодня не натяну, ночевать придется у тебя, – Стрельников объяснял, серьезно и обстоятельно, но, пожалуй, переигрывал самую капельку, что даже невольно закралась мысль, что все произошедшее – не случайность. – Или ты меня пустишь в свою кроватку? А? Не лягу же я с твоей соседкой?
Лис коротко бросил на изумленную Докию хитрый взгляд. На какой-то момент жалость сменилась раздражением. Фигляр!
– Стрельников, у меня нет кроватки! Это пошло! А насчет соседки – как хочешь, мне плевать. Она на тебя явно запала!
Он никак не среагировал на вырвавшееся признание, будто иначе и быть не могло. Привык, наверное, что девушки на него слюнями капают.
– Шучу, Кислова. Но мне нравится, когда ты злишься.
Она перевела взгляд на босые ноги Лиса. Пузыри налились. А если их лопнуть – получатся открытые раны, к которым все будет липнуть. Докия словно сама ошпарилась. Снова.
– Я не злюсь! И завтра сходим в травмпункт, – выдала беспрекословно, пряча за командным тоном внутренний раздрай.
Тот учебный год Лис закончил на отлично.
Родители в честь такого решили ехать на море: взяли отпуск в одно время, купили путевки…
А Лис заявил, что никуда не поедет.
– Так! Ну это уже ни в какие рамки! – рассердился папа.
– Елисей, это несерьезно, мы стараемся ради тебя, – обиделась мама.
– А я давно вам говорила, что это ненормально, такая дружба с девочкой, – проворчала бабушка.
Хотя про Докию он сам не сказал ни слова.
Лис представил море. Оно ластилось, как котенок, шипело и накатывало волнами, наполняло легкие йодом и солью, питало и звало к себе. А еще солнце. Много фруктов, которые вызрели прямо там, на месте, и от этого гораздо вкуснее привозных. И пошел к Докии.
– Ты дурак, – сказала она. – От моря не отказываются. Я бы поехала, но нас с сестренкой на все лето отправляют в деревню, бабушка с дедушкой специально для этого купили домик с садом.
– Раньше не покупали, а теперь купили? – удивился Лис.
Докия дернула плечами. А потом встала на цыпочки и легко-легко коснулась губами его щеки.
– Я тебя приду провожать, – пообещала она. – А ты мне привези ракушку, в которой шумит море, и свои воспоминания.
Лису сразу показалось, что у него солнечный удар, хотя весь день дождило и солнце выглядывало только мельком. А Докия просто отвернулась и пошла домой, будто ничего и не произошло.
Такси в аэропорт подъехало рано утром. Лис очень боялся, что Докия проспит и не выполнит обещания, но она не проспала.
Лису хотелось, чтобы Докия опять поцеловала его – на прощание. Пожалуй, даже присутствие родителей не смутило бы. Подумаешь. Но Докия только пожелала хорошего отдыха. Она говорила еще какие-то слова, только Лис, несмотря на свою отличную память, ничего не запомнил. Вернее, ему казалось, что губы девочки движутся беззвучно. Он смотрел внимательно, силился понять, но не мог.
И оторвать взгляд тоже не мог.
Даже когда Докия замолчала, а мама позвала в машину, его ноги будто приклеились к асфальту, и сам он превратился в статую, которую сковал вечный холод.
– Ну, ты идешь? – в мамином голосе уже явственно слышалось нетерпение. – Мы опоздаем.
А Лис все не мог. Как уйти, если Докия сейчас здесь, но он пропустил все ее слова, она ведь думает, что он ее выслушал, запомнил. Вдруг она еще что-то попросила, кроме ракушки? Или попросила поцеловать? И недоумевает, почему Лис медлит.
– Сын! – папа вышел из машины.
– Иди! – приказала Докия. – Счастливого пути!
Она никогда так не говорила: жестко и непоколебимо, как сейчас. Ее невозможно было ослушаться, и ноги Лиса пошли сами. Это было странное ощущение: одна его половина – невидимая – так и осталась стоять окаменевшим изваянием, а другая – тело – села на заднее сиденье, принялась выслушивать мамины выговоры об упрямстве сына, и все это на фоне летевших из автомагнитолы отбивок «Русского радио».
– Я буду звонить каждый день, – обещала невидимая половина Лиса.
– Это очень дорого, – отказалась Докия. – И связь там плохая.
Лис послушно кивнул: в травмпункт – значит в травмпункт. И улыбнулся, будто говоря, что все в порядке, не стоит так нервничать. Наверное, подвернись удобный случай, и танцевать бы начал показательно, выдавая сложные па.
А Докия места себе не могла найти. Поэтому по чисто женской привычке принялась все мыть и вытирать.
Глава 13
Ноги горели. Правда, в первую минуту Лис не сообразил отчего, подумал в полузабытьи, что зачем-то не снял носки, и попытался содрать их нога об ногу. И тут же проснулся окончательно от острой боли и осознания, что дело не в носках.
Осторожно дотянулся до ступни, пощупал. Похоже, содрал пузырь и теперь там стало мокро.
– Черт, – выругался вполголоса.
В комнате было темно. Свет из окна падал на противоположную стену, высветляя спящую Докию. Она свернулась почти незаметным комочком, ассоциируясь у Лиса с котенком. Спала без одеяла, в той самой одежде, в которой ходила.
Лис бесшумно спустил ноги, сел на разложенном кресле, зевнул. Сон окончательно ушел. Кремом ожоги, что ли, опять намазать? Уже от того, что представил, как выдавливает из тюбика и наносит на раны холодное, – полегчало.
Но в чужой квартире сложно ориентироваться в темноте, тем более стараясь не разбудить хозяйку. Относительно благополучно (хотя бы тихо!) пройдя квест «доберись до кухни», нащупал выключатель и…
Моменты, когда зажегся свет и открылась входная дверь, совпали идеально, поэтому Лис даже испугался. Резко развернувшись на пятках, увидел пошатывающуюся девичью фигуру с ключами в руке.
– Тихо. Стоять. Сюда, – командовала себе под нос Лиза.
Она рухнула на пуфик и принялась неловко стягивать с себя обувь. Потом вдруг разобиделась, надула губки:
– Ну-у-у, Олежек козел. Такой дебил, – махнула рукой и тряхнула головой, которая тут же безвольно повисла, как у марионетки с оборванными нитями.
Амбре от нее стояло знатное, хоть закусывай, и к нему примешивался запах курева. Удивляло, как Лиза в таком состоянии добралась до дома, да и вообще вспомнила, где живет.
– Баранова? – Лис встал напротив девушки со скрещенными на груди руками. – Люди спят вообще-то.
– О-о-о! – протянула та недовольно и тут же удивилась: – О-о-о? – четче сформулировать у нее не получилось.
– Еще есть вопросы? Молча раздевайся и спать. Между прочим, некоторым с утра в универ, в отличие…
– За нотации ты мне не платишь, – неожиданно внятно парировала Лиза.
– Баранова!
– Что-о?! – она еще умудрялась спорить в этом полуневменяемом состоянии.
– Уймись! – еще бы немного, и парень ее, наверное, придушил, девица говорила в полный голос, несмотря на поздний час.
– Что тут происходит? – Докия появилась в проеме своей комнаты, заспанная, чуть лохматая, в слегка мятом домашнем костюме. – Лиза? Тебе плохо?
– Нет, – соседка тряхнула головой так, что сначала стукнулась об стену, а потом нагнулась и блеванула на собственную обувь.
– Тусовка удалась, – медленно выдала Докия.
Лис с сожалением на лице растрепал свои волосы. Все получалось не вовремя. Докия проснулась. Ожоги горели. Лиза отрубилась с тонкой струйкой слюны на губах. И время, наверное, часа три ночи.
Час зверя, как говорят. Недобрый час.
Амбре в коридоре напоминало притон. Докия покусывала губы, что в ее случае выдавало крайнюю степень… Чего? Озадаченности? Недовольства? Досады? Крайнюю степень – и на этом все, пожалуй.
Лис заглянул в ванную в поисках ведра с половой тряпкой.
– Это ищешь? – Докия потрясла перед парнем шваброй.
– Ага.
– Тогда я пока раздену и транспортирую в комнату это тело, – девушка вздохнула и принялась очень аккуратно снимать с Лизы обувь, так и оставшуюся на ногах.
Потом подхватила соседку, чтобы та, не просыпаясь, самостоятельно переставляла ногами, и повела в комнату.
Лис уныло повозил шваброй по полу, сполоснул в ведре, отжал, повозил еще раз. Повторил все, как плохой ученик, раз десять. Пол уже блестел, а от запаха по-прежнему подташнивало.
Докия вышла и прикрыла за собой дверь в комнату.
– Положила Лизу на бок, – доложила немного официальным тоном. – Приглядишь за ней?
– С чего бы? – Лис сам не ожидал такой злости от себя, метнул ее в девушку, как фаербол, и тут же застыдился. – Не я же ей наливал. А если плохо станет – услышим. Я, кстати, хотел ноги намазать, горят.
Докия достала из холодильника мазь, протянула.
– Ну я спать тогда. Сам справишься?
На море было… Наверное, классно. Лис чувствовал это по родителям, которые ходили, пахнущие солнцем и счастьем. Они просто благоухали им, бесстыдно и совершенно не по-взрослому.
– Ну, Лисенок! Здорово же! – восхищалась мама.
И чтобы не обидеть ее, он соглашался.
Папа учил сына плавать. Говорил, что соленая вода держит сама, что надо просто лечь – и наслаждаться.
Да, папу держала. А Лис неуклонно уходил ко дну. И физически, и морально.
Вспоминалось, что Докия так и не поцеловала его. Может, и первого поцелуя не было? Может быть, это только привиделось? Приснилось? Как снилось сейчас, что он остался дома, под патронажем бабушки, гуляет по улицам, держа Докию за руку, покуп