– На прием через пять дней.
– А вы примете? – сквозь зубы прошептала Докия.
Но медсестра услышала. Вздохнула. Пожала плечиками и отвернулась.
– Лис! Я в шоке! – выпалила Докия, едва выйдя на улицу.
– От чего? – флегматично поинтересовался Стрельников.
– Да от всего! А в первую очередь от этого Матурова! Фактически его медсестра сделала больше, чем он!
– Откуда ты знаешь, может, она интерн.
– Блин, Стрельников! – Докия всплеснула руками и прошлась взад-вперед по тротуару.
– Зато мы еще успеваем в универ.
– Мы?! – она уставилась на Лиса, как на юродивого. – Мы вызываем такси, и ты, – Докия сделала упор на «ты», – едешь к себе домой, а я еду в универ. О причине твоего отсутствия, так и быть, сообщу старосте.
Лис присел на металлический заборчик, тычась в телефон и не обращая внимания на Докию. Потом удовлетворенно вздохнул и, поймав ее за руку, усадил рядом с собой.
– Все, такси скоро приедет, Кислова, и мы едем в универ, вместе. Не будь занудой, дай мне погеройствовать и побыть бравым поручиком с орденами и ранами в глазах окружающих, – взмолился, шутливо поглядывая на нее.
– Ты не поручик, Стрельников, ты дебил!
– Грубо, Доня, очень грубо, – он снисходительно покачал головой.
И замолчал. Она тоже. Молчали легко. Хотя Докия с трудом представляла, как он собирается весь день учиться с ожогами. Сумасшедший. А Лис чему-то улыбался, только подтверждая ее мысли.
Такси остановилось на противоположной стороне дороги. Пришлось топать. Докия взяла Лиса под руку, а уже садясь в салон, поинтересовалась без особой надежды:
– Не передумал?
Лис привез с моря целый рюкзачок ракушек всех форм и размеров. Одна – больше папиного кулака. Они лежали в углу, шебуршась временами, как живые, словно в них остались какие-то фантомные моллюски, и ждали, пока вернется из деревни Докия.
– Выброси уже! – пыталась командирничать бабушка. – Чего как маленький. Привез бы одну-две, а ты весь пляж собрал. Нужен ей этот мусор.
Мама предложила сделать из ракушек поделки, какие продавали на юге местные: зайчиков, кошечек, черепах. Чего зря добру пропадать.
Лис не очень хотел, но клеил. Зайчики, кошечки и черепахи выходили ничуть не хуже, чем продаваемые. Он ставил их на полочку, сурово глядя на бабушку и как бы говоря, что не зря собирал. И поделки – это уже совсем не мусор.
Лис клеил. По одной в день. Будто ставя печать на собственное одиночество. Закрывая внутри ракушек мягкое и нежное, что овладевало им в присутствии Докии, а без нее медленно умирало.
Нет. Он не передумал. И даже стоически выдержал три пары. Правда, при его появлении Ельникова принялась причитать так, как будто Лис подвергся гонениям инквизиторов. Потом Алисе надоело. Выплеснув весь вербальный заряд жалости, бывшая одноклассница перекинула в мессенджер номер какого-то суперского врача, который «помог Котику, не забесплатно, конечно, но взял по-божески».
Лис сохранил контакт в телефонной книге, вежливо поблагодарил и сделал все, чтобы дать понять, что на этом миссию Ельниковой можно считать законченной. Алиса, впрочем, поняла. Улыбнулась. И тут же переключилась на болтовню с одногруппницей.
Докия вздохнула. И, уже разложив на парте вещи, сообразила, что заняла чужое место – села рядом со Стрельниковым. Глянула вперед: Юля смотрела на нее такими глазищами, что словами не передать, словно душу сканировала. А вишенкой на торт достала камеру и сфотографировала, видимо, и Докию и Лиса.
– Юль, – не выдержала и подошла к ней Докия, – не чуди!
– Я-а-а? – делано удивилась девушка. – Хорошо смотритесь.
Захихикала как малолетка, глаза закатила. Клоунада не попала в настроение. Вразрез.
– Фото удали, – попросила Докия.
– Да не буду я его никуда выставлять, – пообещала Юля уже серьезно. – Как я понимаю, ты сегодня сидишь в другом месте? А он все-таки вернул стол на кухню?
– Юль, я могу сесть сюда!
– Можешь, – согласилась Никитина. – Но… – покачала головой и вздохнула, а потом вдруг выдала: – Вы спали вместе?
– Не в том смысле! – возмутилась Докия.
– А я-то думала, такая страсть, что даже самовозгорание произошло!
Юля подшучивала, троллила с самым серьезным выражением лица, даже торжественно-скорбным, за которым надежно скрывались реальные чувства. Только вот какие? Докия и своих-то не понимала. Все происходило словно не с ней, не в реальной жизни, а в каком-то сне. И хотелось уже проснуться, пока все не зашло слишком далеко.
– Слушай, ты не помнишь, я называла Лису фамилию Лизы?
Юля зависла. Вопрос вогнал ее в ступор.
– Не помню. А кто она у тебя? Баранова вроде?
Докия кивнула.
– А с чего такой вопрос?
– Потом, – пришлось махнуть рукой, потому что зашел преподаватель.
И бегом к Лису. Но Юля просто закидала ее смайликами, вопросиками и вопросительными взглядами.
– Никитина, – препод все-таки не выдержал и постучал ручкой по столешнице, – вы соскучились без подруги?
– Извините, – Юля скромно опустила глаза, однако едва он отвернулся, продолжила бомбить Докию.
Впрочем, та не поддавалась, делала вид, что ее ничего не касается, подумаешь, какая-то местная сумасшедшая чуть ли не скачет на своем месте, почти размахивая руками и корча рожи. Но было смешно. И тяжело держать лицо. Причем всем в аудитории.
– Чего она так завелась? – шепнул прямо в ухо Лис. – Ревнует?
– Дурак! – разозлилась Докия и непонятно, чему больше, словам или мурашкам, побежавшим по шее от его теплого дыхания. – У нее парень, между прочим! И даже младше ее на несколько лет, – добавила непонятно зачем.
– Да ты что! Надеюсь, не дошкольник? – покивал Стрельников, корчась от смеха. – Только не пойму, при чем тут ты.
Докия толкнула Лиса в бок, понимая, что еще немного и придется выскакивать из аудитории. Кошмар какой-то!
Когда прозвенел звонок, Юля буквально вытащила Докию в коридор.
– Ну? Ты обещала рассказать.
– Юль, я ничего не обещала.
Внезапно захотелось, чтобы все подозрения перешли в разряд надуманных и неважных. Назвал по фамилии – может, сама так представила или в разговоре всплыло. Пьяная Лизавета бормотнула – так в таком состоянии немудрено. На Лиса среагировала – не удивительно, на него больше половины девушек остро реагирует. Бывает.
Но Никитина не отставала. Прилипла пиявкой-кровопийцей или клещом и давила-давила морально. Докия сдалась, только чтобы та отвязалась, посмотрела на все со стороны, нашла правильные слова, что подруге просто делать нечего, она от безделья проблемы придумывает.
– Ну-у-у, если Лиза брякнула, что за нотации Лис ей не платит, то просится вывод, что за что-то он ей платит, – глубокомысленно протянула Юля. – А что у трезвого на уме, то у пьяного на языке – не мы с тобой придумали, народная мудрость. И на Лиса твоего эта девица среагировала в первый раз, как торгаш на ревизора. Насчет фамилии не помню.
Обнадежила, называется. Докия медленно втянула воздух и так же медленно выдохнула. Кивнула. Растерянно потеребила губу.
– Ты серьезно? – вдруг сменила тон Никитина. – Расстроилась? И тебе не все равно? Донь, плюнь и разотри. Это вообще ничего не значит! Притянуто за уши!
Теперь Юля смеялась и кривлялась. Лупила Докию по плечу. Но, пожалуй, слегка переигрывала.
– Думаешь? – все-таки спросила Докия.
Никитина убедительно вытаращила глаза. Потом вытащила из сумки пакетик с карамельками. Закинула одну в рот, принялась жевать. Предложила вторую Докии, но та отказалась – сладкого не хотелось, потому что этот приемчик ассоциировался с тем, будто ты ноешь в детском саду, а тебя отвлекают птичкой-куклой-кашей.
Докия просто пообещала и подруге, и себе, что действительно выкинет из головы все, что касается Лизы и Лиса, не каждого по отдельности, а сразу обоих. Получится, не получится – дело второе. Тут мог случиться и эффект красной обезьяны: стараешься о ней не думать, а она, как назло, в голову лезет.
И ведь лезет же!
Повтором на замедленной съемке: пьяная Лиза, бормочущая себе под нос, снисходительно-барский тон Лиса… Хотя, пожалуй, нет, тон – это уже надуманность. Он просто казался раздраженным, злым. Но опять же от чего? Предвосхищая проблемы? Или потому, что ему не понравилось, что Баранова где-то с кем-то шлялась?
Докия выудила из предложенного пакетика конфету, засунула за щеку. Оказалось неожиданно кисло, и еще что-то покалывало и стреляло – фейерверк просто. На фантике он и был изображен. Необычное лакомство, но от навязчивых мыслей отвлекло, это правда.
Глава 15
Снилась дичь. Лис бежал по лесу, отстреливался, причем врагов видно не было, только тени, шорохи. И лианы, в самый неожиданный момент обхватывающие ноги, обвивающие лодыжки, мешающие передвигаться. Поэтому приходилось прыгать: вверх, в сторону, пробегать пару метров и опять уворачиваться от цепких щупалец.
Не хватало воздуха, хотелось пить. Лис чувствовал, как трескаются до крови пересохшие губы. И еще сок лиан, или Гипнос его разберет, какая во снах водится флора и фауна, разъедал одежду. Та буквально истаивала на теле. И холодный воздух обжигал оголяющуюся кожу.
Во время особо опасного прыжка, когда Лиса уже охватило осознание, что все, сейчас ему конец, он проснулся. Постельное белье пропиталось кислым потом и оказалось сбито в кучу. Тело ломало. Ноги горели. В горле словно завелись ежики.
Дотянувшись до выключателя, включил свет и охнул – глаза резануло болью.
– Да что же это!.. – выругался в голос.
Дошлепав на ощупь до кухни, нарыл в шкафчике аптечку, сунул под мышку градусник, потом налил воды в стакан и жадно выпил. Пискнул сигнал и на крошечном дисплее высветилась температура: 37,4. Не так чтобы высокая, но тут же захотелось прилечь на диванчик, укрыться одеялом по самую макушку и позвонить по телефону: сначала маме, а после Докии. Или еще лучше – сразу Докии. Что сделает мама? Не прилетит же среди ночи из другого города. Тем более она не бросит Павлика.