Порядком разволновавшись, Лис вдавил кнопку звонка и жал-жал-жал. Пока дверь не открыла Никитина, не совсем твердо стоящая на ногах.
– Стрельников? – хмуро удивилась Юля. – Чего тебе?
– Докия где? – в тон ей ответил Лис.
– Там, – махнула рукой вглубь квартиры.
Он подвинул Никитину и прошел. Пока снимал обувь, принюхался: пахло отвратно, и тоже совсем не похоже на Докию, та и без Барановой всегда была чистюлей.
Заглянул в комнату. Докия лежала, свернувшись в постели. Бледная, лохматая и удивительно-трогательная в своей беспомощности. На полу примостился таз. Грязный.
– Кислова, ну ты даешь, – шепнул Лис. – Пустилась во все тяжкие?
– Ну, когда-то же надо начинать, – бескровными губами прошелестела она.
Лис даже заметил некое подобие улыбки, а потом Докия опять дернулась вперед, и он еле успел подставить таз. Поддержал, убирая волосы с лица, потом помог лечь удобнее и пошел в ванную, отметив, что Никитина сидит на кухне, поддерживая тяжелую голову обеими руками.
Вымыв таз, проверил Докию – она задремала, лежа на боку. Значит, можно заняться чем-нибудь полезным. Убраться, например.
Прикрыв Докию одеялом, Лис пооткрывал везде форточки. Проинспектировал холодильник: не пусто, но и не густо. На столе колбасные и сырные обрезки, их разве что кошке отдать, которой нет, пара подсохших бутебродов. Под столом несколько пустых бутылок. Хорошо погуляли вчера девочки, но не умно.
Лис растолкал дремлющую прямо за столом Юлю:
– Ключ не знаешь где?
– Там, – она махнула неопределенно. – Лисик, ты проводишь меня баиньки? Мы так поздно легли. А потом Доне стало не очень хорошо.
– Я понял, – лаконично отозвался Стрельников, помог Никитиной принять вертикальное положение и отвел во вторую комнату, где и уложил, откинув в сторону покрывало.
Безжалостно избавился от всех следов вчерашнего кутежа, проверил, на месте ли карточка и скрепя сердце нырнул в недра сумочки Докии, надеясь найти ключи. Наткнулся на телефон. Вытащил, чтобы не уронить ненароком. Экран от прикосновения ожил, и Лис увидел свою фотку: в автобусе, сидит расслабленный, полуприкрыв глаза рукой с браслетом. Сначала не сообразил, где и когда его так могли снять, а потом вспомнил – Ельникова пригласила группу отмечать начало учебного года – видимо, кто-то сфоткал. Потом задумался, откуда фотка у Докии? И давно ли?
Бережно отложив телефон, все-таки на самом дне нашел ключи и вышел из квартиры, прихватив мусор.
Глава 27
Докия проснулась, с ужасом вспоминая, какой сегодня день, который час и что она планировала сделать. Вскочила. Но через несколько не самых приятных мгновений вернулась в лежачее положение. С опаской посмотрела на пол: таз стоял чистый. Принюхалась. В квартире, как ни странно, довольно приятно пахло приготовленной едой.
Баранова вернулась? Но у нее же нет ключей! Юля решила заботиться о подруге до конца?
И последняя вспышка памяти – Лис, заботливо придерживающий голову, – заставила Докию прийти в себя окончательно. Она беззвучно застонала. Сначала захотелось спрятаться под одеяло, как в детстве. Но затем Докия набралась смелости, осторожно поднялась и, как по рассыпанным осколкам, вышла в кухню.
Лис сидел, навалившись на стену и отвернувшись к окну. Чего уж там можно было найти интересного? Дождило и хмурилось. На плите что-то варилось в кастрюльке. На блюдце лежал лимон, в вазе – конфеты. О вчерашнем загуле с Никитиной не напоминало ничего, кроме головной боли и слабости до дрожи.
Лис, похоже, почувствовал ее, хотя она двигалась бесшумно, как призрак, и оглянулся. Сначала его взгляд был изучающе-серьезным, а потом залучился теплом.
– Привет, пьянчужка, – поприветствовал с улыбкой.
– Лис, прости, – чувствуя, как вся кровь кидается в голову, выдавила Докия.
– Должна будешь, – шутливо бросил он. – Давай иди умывайся. Воняет от тебя, – показательно помахал перед носом. – А потом завтракать… Или нет, – Стрельников глянул на время, – уже полдничать. Я приготовил крутой бульончик. Выжмешь в него лимончик, и зелень положишь. И собутыльницу буди.
Тепло затопило с макушкой, и даже стало легче. Докия, сама не ожидая от себя такого, шагнула к Лису, обняла, вдыхая такой обалденный, такой родной запах, наклонилась и чмокнула.
А потом с непередаваемой легкостью метнулась в ванную, застеснявшись порыва. Пустила сначала горячий душ, но, чувствуя, что от него становится хуже, перевела на еле теплый. Упругие струи били по лицу, телу, капли скользили по коже, вымывая прошлое и впечатывая настоящее в каждую пору. А ведь Докия уже была почти уверена, что после того, как нашла Сашу в ванной, заходить сюда сможет только на несколько мгновений, а то и вообще забьет на личную гигиену.
Приняв душ, уставилась в зеркало. Голова еще немного побаливала, но видок хотя бы не напоминал актрису второго плана из низкопробного зомби-апокалипсиса, хотя и до главной героини недалеко.
Лис в кухне, стоя у окна, разговаривал по телефону. На этот раз он не стал таиться – хотя, возможно, потому что сделать это в крошечной двушке гораздо сложнее, чем в универе или другом общественном месте.
– Элина, я не обязан тебя развлекать, что бы ты себе ни придумала, – сказал, открыто глядя в глаза Докии.
В доносившемся из трубки голосе слышались истерические нотки. Похоже, спор начался не только что.
Докия почувствовала себя лишней и ушла будить Никитину. В конце концов, время давно перевалило за обед, а они даже еще не позавтракали. Хотя мысли о еде энтузиазма не вызывали. Пить вот хотелось.
А Лис там личную жизнь устраивает!
Юлю будить не пришлось. Она лежала на спине и разглядывала потолок, расслабленная и розовая со сна. Похоже, похмелье ее совершенно не коснулось.
– Жива? – зевнув, поинтересовалась Никитина.
– Как видишь, – усмехнулась Докия. Присела на краешек постели. Прислушалась, но в кухне уже было тихо. – Там Лис бульон сварил.
– Что? Прямо для нас? – Юля вытаращила глаза. – Слушай, он идеал мужчины. Ты меня прости, но, кажется, я в него влюбляюсь, – добавила томно.
– Я-то тут при чем? – почти весело отозвалась Докия. – Он там с какой-то Элиной разбирался. Перед ней потом извиняйся и перед Гришиком.
– Гришик… Это да-а-а, – выдохнула Никитина и суетливо огляделась. – А где мой телефон? Надо ему позвонить.
Но в этот момент тот сам затренькал у нее в кармане.
– Да, солнце! – мазнув по экрану, ответила Юля.
И ясновидящим не надо быть, чтобы сообразить, кто именно звонит. Надо же, им уже одинаковые мысли одновременно в голову приходят. А Докия, кажется, снова лишняя.
Она показала жестом подруге, чтобы та приходила есть, и вышла из комнаты. Потом дошла до своего телефона, чтобы проверить, нет ли каких новостей из больницы. Но немного растерялась, наткнувшись на открытое фото Стрельникова. Сердце пустилось вскачь. Начавший выбираться из коматоза мозг, подсунул воспоминание, как Никитина пересылает ей это фото.
Докия быстро свернула его, словно боясь, что ее застукают за чем-то противозаконным. Батарея почти разрядилась. Поэтому, взяв зарядку, прошла в кухню.
Лис все еще стоял у окна. Но без телефона. Просто смотрел.
– Могла бы не уходить, не мешала, – высказался напрямую. – Это мне родители приятельницу семьи навязали, я ее развлекать не обязывался.
– Юлю ходила будить, – Докия смутилась. – Она сейчас придет.
Лис кивнул.
– Тогда бульон разливаю?
– Я сама.
Ей надо было сосредоточиться на простых, не требующих особых раздумий действиях, чтобы не пялиться на парня, не пытаться угадать, как он здесь оказался, и вообще – зачем все это. Но самое главное, Докия совершенно забыла про Сашу. Мелькнувшая мысль забилась в уголочек и скромненько свернулась калачиком: ее не беспокоить, и не заметишь, что приходила.
Явившаяся Никитина тут же загрохотала посудой, бросив Лису незначительное: «Привет! Как дела?» – словно это самая обыденная вещь – присутствие Стрельникова на кухне подруги.
В четыре руки девушки управились довольно быстро, накрыв на троих. Прозрачный ярко-желтый бульон с идеальными жиринками даже на вид казался произведением искусства.
Юля щедро сыпанула в него зелени, а потом еще посыпала перцем. Удовлетворенно вздохнула, сняв пробу, а потом уставилась на Стрельникова и Докию:
– Ну, чего ждем? Жрать хочется, – заявила безапелляционно.
Те сели друг напротив друга. Докию буквально обжигало колено Лиса, но он, похоже, чувствовал себя вполне комфортно. Даже поинтересовался, в честь чего вчера состоялась «попойка». Так и назвал. В общем-то правильно, но Докии стало стыдно.
Никитина кинула на нее пронзительный взгляд, будто давая возможность ответить. Но не дождавшись, заявила:
– Просто кое-кто слишком трепетно реагирует на актерскую игру.
Лис уставился на девушек. Переводил взгляд с одной на другую, пока они обе, не отрываясь, смотрели друг на друга. Наконец, Докия не выдержала первая:
– Саша в больнице. Он пытался покончить с собой, – выпалила на одном дыхании, словно боялась, что, если запнется, не сможет продолжить.
– Ага, – Лис кивнул немного озадаченно. – И как он сейчас? – спросил, нахмурившись.
– Не знаю, – призналась Докия. – Страшно звонить.
Юля скептически хмыкнула.
– Да что с ним будет?
– Хочешь, я позвоню? – предложил Стрельников.
– Нет, я сама, – словно прыгнула с моста Докия. – Чуть позже.
Сейчас казалось более важным, что Лис сидит напротив, продолжает хлебать бульон, присыпанный зеленью, откусывая щедрые куски хлеба, сосредоточенно и спокойно. И движения его рук: туда-обратно – эпицентр мира, а не вся суета вокруг и около.
Жаль, что остановить прекрасное мгновение не получилось не только у Фауста[5]. Докии позвонили из больницы. Сердито и осуждающе сообщили, что Саша сбежал, словно она сама поспособствовала побегу.
– Я же говорила, этот урод просто играет у тебя на нервах, – безжалостно вынесла приговор Юля, настоявшая на громкой связи. – Если бы ему было плохо, он бы не ушел! А раз снова тянет на подвиги…