Он и не спал. А если спал, то скорее бы уже проснуться и осознать: то, что творится, – лишь кошмар и они никуда не уезжают, завтра Лису в школу, где Докия, надо отвоевывать у учителей хорошие оценки за полугодие и… жить.
Потому что как жить сейчас, Лис не понимал.
Регистрация на рейс еще вовсю продолжалась. Выстояв очередь, получив посадочные талоны и сдав багаж, Стрельниковы прошли в «чистую зону».
– Перекусить кто-нибудь хочет? – поинтересовалась мама.
И даже не получив ответа от мужа и сына, побежала по фудкортам. Папа пристально проследил за ней, провел пальцами по немного растрепанным волосам, стянул с шеи шарф.
– Посидишь здесь? Я к маме.
Лис кивнул. Посидит. С небольшой ручной кладью на соседнем сиденье. И собственной засасывающей тоской.
Экскурсии у Анюты заканчивались в пять, потом ужин, потом свободное время. И сестрица предпочитала приезжать к Докии. Забиралась в кресло с ногами, как дома, включала вайфай и плавала в сети. Собственно, зачем приходила – непонятно, могла то же самое делать и в гостинице, но не выгонять же, тем более младшая сестра. Докия угощала ее вкусненьким, хотя после парочки пирожных та заявляла, что на диете. Да-да, старая песня.
А в последний день Аня решила сделать Докии маникюр. Даже привезла с собой тяжеленький ящичек, разложила на кухонном столе разные приспособления, лаки, кисточки… И принялась рисовать-выписывать, высунув язык, как маленькая девочка, и склонившись низко-низко.
– Не смотри! – приговаривала через каждые пять-десять минут. – Будет сюрприз.
Докия настроилась, что не огорчится в любом случае. Даже если ей не понравится, маникюр всегда можно снять. Тем более на ее ногтях обычно либо бесцветный лак, либо вообще ничего. А сестрица, кажется, увлечена и вполне довольна.
Однако результат оказался отличным. По нежному фону через все ноготочки проходила тонюсенькая красная нить. Как Ане удалось передать объем, невесомость?
– Нравится? – неуверенно спросила сестрица.
– Очень! – искренне ответила Докия.
– Вы это, с Лисом не сердитесь, – потупилась Анюта, – ни на меня, ни на маму, – почесав нос, она продолжила: – Просто все всегда забывают, что тайны есть не только у них, но и у других тоже. Мы же не думали, что у тебя тут парень.
– Ань, ты действительно считаешь, что я разозлилась на тебя из-за того, что ты мне типа помешала? – ахнула Докия. – Даже думать так не смей! И давай на будущее, без глупостей.
– Просто… Вы правда с Лисом словно связанные друг с другом одной кровеносной системой, – выдала Анюта. – Мама же так переживала за тебя всегда, мол, ты очень взрослая, очень серьезная, вдумчивая. А с личной жизнью – никак. Я слышала, она кому-то по телефону говорила, что никогда бы не подумала, что первая любовь может так повлиять.
Мама? Переживала? Докия бы никогда и не подумала. Ей всегда казалось, что если мама за кого и переживает, то точно не за нее. Но Анюта вряд ли это все придумала.
На душе разлилась благодать. Защипало в носу, и захотелось плакать. Пожалуй, так себя мог чувствовать Кай, когда у него из сердца и глаза выпали осколки проклятого зеркала – и почему вдруг вспомнилась эта сказка?..
Докия порывисто обняла сестренку и прижалась губами к ее макушке.
Потом девушки решили прогуляться. Лис был занят, но обещал подхватить по дороге. Сестры пошли, любуясь сверкающим в свете фонарей снегом, болтая ни о чем, подшучивая друг над другом, набирая в варежку снежинки и сдувая их. Вели себя как девчонки, – не заметив вовремя пристроившуюся позади компанию подвыпивших парней.
Тех явно тянуло на подвиги. Сначала они просто вызывающе свистели. Потом стали отпускать похабные шуточки и предложения.
Докия дернула Аню, норовившую ответить, за руку, потянула к остановке.
Однако парни не отставали. И даже заметно сократили расстояние, а потом и вовсе пошли едва ли не вровень, оттесняя от центральной дороги.
– Ну че, девчонки! Пошлите с нами! – предложил один, усмехаясь.
Сразу представился Лис, который теперь точно будет искренне считать, что в его отсутствие с Докией постоянно что-то случается.
А ведь она не виновата! До этого же как-то все обходилось. А тут вдруг посыпалось. Когда с ним – все отлично, никакая собака не вякнет. А без него – чехарда какая-то.
И Аня уже смотрела затравленным волчонком. Испугалась, наверное. Приехала, называется, на экскурсию и сестру навестить.
– Сейчас пошлем, – согласилась Докия.
И выдала фразу, которую никто от нее и ожидать не мог.
Парни стушевались на миг, которого хватило, чтобы вдруг всплыла фамилия опера, разбиравшегося, когда Лис подрался с Морозовым, Докия даже и не думала, что запомнила. И звание. И номер участка.
И всю эту информацию она выложила оптом, мол, сейчас позвонит… брату… А тот пришлет ребяток, и те церемониться не станут, скрутят всех под белы рученьки – и в участок.
Повезло. Поверили. Видимо, Докия показалась достаточно убедительной. Хотя уже через пять минут после отступления парней, когда подкашивались ноги, она уже засомневалась в правильности фамилии (Шумцов или Шумков?) и звании полицейского, да и вообще, пусть бы Лис решил никуда ее больше от себя не отпускать!
А Анька хохотала. Как ненормальная. Во все горло. Загибалась, глотала холодный воздух и захлебывалась своим смехом.
– Простынешь, дуреха, – осекла Докия непослушными губами. – Побежали, там автобус.
Все-таки Лис узнал. Анюта проговорилась, когда он подрулил к гостинице, чтобы попрощаться. Стрельников улыбался, но натянуто. Докия прильнула к нему и, встав на цыпочки, пощекотала носом открытую шею.
– Все нормально, Лис, правда. Анька больше приукрашивает, – соврала не слишком убедительно, и решила, что лучше просто переключить внимание: – А вот у тебя шея голая. Надо купить тебе шарф.
– Красный? – невпопад поинтересовался Стрельников.
– Красный, – пообещала Докия, уже привычно поглаживая свой.
Глава 39
Докия на самом деле купила Лису шарф. Красный. И очень теплый. Пожалуй, даже слишком теплый – в конце концов, он в основном на машине ездит. Но Лис все равно терпеливо обматывал его вокруг шеи. Раньше талисманом был только один огрызок красной косички, а сейчас вон целый моток, наверное, или сколько там надо на шарф.
И в общем-то везло. И с заказами, и с зачетами в универе, хотя Стрельников даже не рассчитывал на легкую сессию. С отцом только не ладилось. Настроение после каждого телефонного разговора ощутимо падало, потому что тот давил высокомерием, старался ущипнуть побольнее. Но ведь тут дело не в везении. Тут дело в отцовском упрямстве. Вот решил он, что его сын просто проявляет слабость насчет Докии, – и хоть кол ему на голове теши.
И чего Стрельникова-старшего так взбесила эта ситуация, когда Елисей попытался сначала удрать из аэропорта, потом копил деньги, чтобы вернуться в родной город? Не уехал же. И даже придерживался договора: он сводит общение к минимуму, но если детское увлечение не пройдет, когда вырастет, то может попробовать начать общаться снова. Почему-то отец считал, что детская любовь – это совсем не любовь. А в случае Лиса – вообще сродни помешательству.
Лис до сих пор помнил, как тянуло написать Докии. Он терпел. Периодически писал другим старым одноклассникам, но не ей. И тыкал в лицо отцу – вот, гляди, я не помешанный, я себя контролирую. Даже появление в семье младшего брата, когда родители уже и не думали, что получится, – не помогло.
И сейчас все хуже и хуже. Плевать, конечно. Лис от отца не зависит. У него и связи свои имеются, и заказы. Даже если отец его аннексирует от компании – уже не страшно. Но…
Обидно. И необъяснимо. Если кто и зациклился из них двоих, то явно не Лис, а отец, считающий, что с сыном что-то не так. Дающий какие-то невероятные задания, указания, распоряжения. Едва не «иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что» – и в самый неподходящий момент.
Например, сейчас. Звонил уже несколько раз, оборвал телефон.
Но на сегодня у Лиса были планы. Важные планы. И отец в них не входил.
Лис похлопал по карману, уже в который раз проверяя наличие коробочки. Сначала хотелось все обставить по первому классу, со всем шиком. Но вмешался театр. Теперь Лис понимал: и хорошо, что вмешался, Докия бы наверняка испугалась. А сейчас…
Он не смог скрыть легкую улыбку, вспоминая вчерашнюю ночь и утреннее пробуждение, когда у него оказалось целых пять минут до звонка будильника, позволивших просто лежать и смотреть на спящую девушку рядом, на пушистые ресницы, растрепанные волосы, на чуть приоткрытые губы, слегка обметанные, но манящие. Что-то одновременно сладкое и ужасающее по своей мощи, как обычно, сжало душу в железный кулак.
Остановившись у кофейни Левента, еще раз прикинул, подойдет ли это место к ситуации? Наверняка оно уступает по многим параметрам тому ресторану, в который их тогда пустили с Докией со скрипом, но зато здесь уютно и по-домашнему.
Пикнув сигнализацией, спустился по лестнице. Толкнул дверь, но та оказалась запертой. Неужели опять не судьба?
Но с той стороны уже спешила открыть крупная, но очень красивая женщина.
– Здравствуйте! Вы к нам? – спросила, улыбнувшись.
– Хотелось бы, – ответил Лис.
– Тогда вы рановато.
– Просто это любимое место моей девушки, Докии, если знаете?
Женщина кивнула.
И Лис принялся озвучивать свою просьбу. Сначала неуверенно, а потом все больше входя во вкус. Скоро уже женщина не просто слушала, а вносила свои дополнения, раскрасневшись и увлеченно жестикулируя.
Лис достал коробочку и протянул ей.
– Тогда в пять? – уточнила собеседница.
– Да, я подъеду раньше.
На этом и сошлись.
Теперь отвезти Докию в универ, а потом смотаться еще кое-зачем.
Лис в душевном опьянении и сам не заметил, как пролетело время. Сначала ему казалось, что он ничего не успевает, потом, войдя в колею, сделал даже больше, чем планировал. Еще осталось время позвонить матери и сообщить о своих планах.