— И ты можешь при этом спокойно спать?
— Обычно да, но всякое бывает. К кошмарам привыкаешь — это моя работа, ты знаешь. Но иногда жуткие видения проникают в сознание и там остаются.
— Знаешь, от какого видения мне теперь не избавиться?
Анна не ответила.
— От взгляда ее глаз. Я прежде не знал, что мертвые глаза что-то выражают. Я думал, они становятся пустыми, когда сердце останавливается, — но в ее глазах столько боли! Ужасно.
— Да.
— У Луизы Пеннел на лице было то же выражение, что и у Элизабет Шорт?
— Да.
— Как такое может быть, что одно человеческое создание хочет причинить такие мучения другому? Что толкает его на это?
— Не знаю. Это можно объяснить только сумасшествием.
— Как ты попала в убойный отдел?
— Потому что я хотела туда попасть.
— Ты сама это выбрала?
— Да. Мой отец тридцать лет проработал в убойном отделе.
— Ты когда-нибудь с ним работала?
— Нет, он умер почти три года назад.
— Сожалею. Не сомневаюсь, он очень гордился бы тем, что ты пошла по его стопам.
— Да. Думаю, гордился бы.
— А твоя мать?
— Она умерла раньше, чем отец.
Дик склонился к ней ближе, почти коснувшись головой ее плеча:
— То есть ты сирота?
— Я никогда не думала об этом, но пожалуй что да.
— Тебе бывает одиноко?
— Ну, родственников у меня поблизости нет.
— А друзья?
— Не много. Большей частью коллеги. Почему ты об этом спрашиваешь?
— Пытаюсь узнать тебя лучше.
— Что ж, как видишь, тут мало что можно разузнать.
Он улыбнулся:
— Насколько я вижу, у тебя большая коллекция компакт-дисков, опрятная маленькая квартирка и сама ты очень симпатичная.
— Чепуха! — рассмеялась она.
— Симпатичная! Ну, я так думаю. Мне нравятся твои рыжие вьющиеся волосы. Ты знаешь, что у тебя на носу веснушки?
Рука Анны непроизвольно потянулась к лицу.
— Я обычно пытаюсь их скрывать, но сегодня, придя домой, не стала краситься.
— У тебя чудесная кожа. И очень красивые пальцы. — Он протянул руку и взял ее ладонь в свою.
Анна растерялась. Она находила Дика весьма привлекательным, но как-то не привыкла к такому откровенному заигрыванию.
— Ты ожидаешь, что теперь я стану говорить разные лестные вещи о тебе? — спросила она тихо.
— Могла бы и сказать. В смысле, до сих пор у нас были какие-то однобокие отношения. Ты пока что не дала мне понять, что я тебе интересен. И привлекателен.
— И то и другое.
— Отлично.
Он взял со стола свой бокал, осушил его и встал, чтобы наполнить вновь.
— Ты бы поосторожнее с этим. Ты за рулем?
Дик повернулся, склонил голову набок:
— Ты намекаешь на то, что мне надо будет уйти?
— Только на то, что мы уже приговорили одну бутылку и, если ты на машине, тебе потребуется выпить кофе. Я офицер полиции, не забывай.
Он улыбнулся, взял ее бокал и наполнил до краев.
— Так ты хочешь кофе?
— Нет, спасибо. — Он снова сел возле Анны и вытянул ноги, оказавшись очень близко к ней. — У тебя есть домашний питомец?
— Нет.
— А у меня живет совершенно ужасная киса, которая, можно сказать, сама со мной поселилась, и зовут ее Блотт. Вид у нее такой, будто ее родительницу скрестили с хомяком. У нее такая странная, совсем не кошачья физиономия, что я иной раз думаю, будто ей кто-то хорошенько наподдал, — какая-то у нее расплющенная морда… Может, пойдем приляжем?
День шестнадцатый
Дальнейшее едва ли объяснялось тем, что она была пьяна. На самом деле она была лишь слегка навеселе и вполне осознавала, что делает, хотя вино немножко и притупило реакцию. Прежде Анна никогда еще не спала с тем, кто предложил бы разделить с ним ложе без какой-либо физической преамбулы. Всякий ее предыдущий опыт обычно начинался с расстегивания юбки и блузки и постепенно переходил во что-то более серьезное. Ленгтон в свое время оказался очень нежным и опытным любовником, с которым и наутро было комфортно. Ночь с ним была особенной. С тех пор у нее не было секса ни с кем. Не то чтобы она не могла увидеть в ком-либо потенциального любовника — просто никто за это время не нашел ее столь привлекательной, не говоря уж о том, чтобы с нею флиртовать. Теперь у нее появился мистер Рейнольдс… Когда они занялись любовью, ничего, в сущности, не изменилось, мир не сошел с рельсов, но Дик в постели оказался ласковым и внимательным, и в оргазме она смеялась от нахлынувшего счастья. А утром, разбудив ее поцелуями, он был еще более страстным…
Ричард принес ей в постель чашку кофе и отправился в душ. Увы, кофе был ужасным — выдохшийся и разогретый после того, как всю ночь простоял в кофеварке. Она улыбнулась, но ничего не сказала, когда вернулся Дик, натягивая замшевую куртку и источая запах ее шампуня и увлажняющего крема. Анне было приятно, когда он опустился на колени возле постели, чтобы поцеловать ее перед уходом.
— Я позвоню тебе позже.
И он ушел. Стоя на цыпочках, она глядела в окно кухни, как он разгоняется на своем «моргане».
Анна приготовила себе яичницу, сварила свежий кофе. Приняв душ, она наконец пришла в себя, чувствуя, какая тяжесть свалилась с ее плеч.
Полная уверенности в себе, она припарковала свой «мини» на полицейской стоянке. Увидев, как обшарпанный ленгтоновский «ровер» занимает сразу два места, она подумала: «Типичный эгоист, ни с кем не считается».
Анна прошла в комнату следственной бригады. Едва ее увидели сотрудники, как гул голосов утих.
— Утро доброе, — сказала она бодро и проследовала к своему столу.
Льюис выразительно приподнял газету с крупным заголовком: «Двойник убийцы Черной Орхидеи».
Взяв в руки газету и просмотрев ее, Анна ничего не сказала. Это было как раз то, чего они опасались. В статье старое преступление сравнивалось с новым, прилагались многочисленные фотографии обеих жертв в разных ракурсах, излагались ужасающие подробности убийства Луизы Пеннел.
— Твой парень довел нашего шефа до белого каления.
Анна хлопнула газетой по столу:
— Мои отношения с журналистом никак не связаны с этой статьей. Всем и каждому в этом участке я запрещаю бросать на меня недвусмысленные взгляды и намекать, будто это имеет ко мне какое-то касательство. Это не так!
— Но он чертовски много знает про оба преступления. И если не ты информировала его, то кто? — гаденько произнес Льюис.
— Вероятно, порылся на сайте, посвященном Элизабет Шорт.
Анна поднялась и прошла мимо Льюиса, чтобы сделать себе кофе, хотя и не очень-то его хотела, — она чувствовала, что все присутствующие навострили уши, слушая их разговор. Она стояла возле стенда и читала пресс-релиз, который по наставлению начальницы лондонской полиции опубликовал Ленгтон, получив почтовую открытку. Там высказывалось требование, чтобы убийца назначил место встречи в любом месте на свое усмотрение.
— Какой-нибудь ответ на это поступил? — спросила она у Баролли, и тот помотал головой. — А что извлекли из ее записной книжки?
— Ну, если не считать повреждения барабанных перепонок, то договорились встретиться со всеми, кого смогли найти. У тебя там списочек на столе.
Анне дали четыре адреса с контактными телефонами: две девушки, жившие с Луизой в общежитии, и двое мужчин, которые знавали погибшую где-то пару лет назад. Адреса эти были разбросаны по всему Лондону. Анна выдвинула ящик стола и достала оттуда справочник по Лондону, чтобы разработать маршрут с наименьшей потерей времени в пути.
— Тревис!!! — донеслось из кабинета Ленгтона.
Она ожидала этого и была готова с ним встретиться. Анна провела рукой по волосам, оправила свитер, разгладила юбку и прошагала в его кабинет.
— Садись.
Она присела на краешек стула. Он швырнул ей газету:
— Ты видела это долбаное чтиво?
— Да.
— Ты что, дала своему приятелю материалы нашего дела?
— Нет.
— Так он что, по-твоему, взял все это из воздуха?
— Он имел внутреннюю информацию.
— И ты клянешься в этом своей любимой задницей?! Эта статья всех нас поставила в хрен знает какую ситуацию! Всякие психи нам телефоны обрывают: у нас уже есть Желтые, Голубые, Розовые Орхидеи — и вся эта долбаная хрень отнимает у нас драгоценное время!
— Я знаю.
— Ты знаешь?! Так бога ради, усвой этот урок — и не тявкай нигде по углам!
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.
— Чего?!
— Я говорю, мне не нравится этот твой тон.
— Тебе не нравится этот мой тон?! Таким тоном я со всеми разговариваю, Анна! Не думаешь же ты, что для тебя будет какое-то исключение?
— Нет, но я думаю, ты должен выказывать ко мне некоторое уважение и не спешить с выводами.
— Что?!
— Я не обсуждала дело Красной Орхидеи с Ричардом Рейнольдсом.
— Господи, даже имя у него как у мультяшного героя!
— Это обсуждала профессор Марш с редактором газеты, где работает Рейнольдс. Главный редактор, вернувшись в отдел криминальной хроники, пришла в ярость. Ее не посвящали ни во что, она вообще не знала, что убийца выходил на связь, — и теперь, учуяв, какой это взрывной материал, потребовала выдать статью, где сравниваются старое дело и наше. А поскольку мистер Рейнольдс всего лишь работает в отделе криминальной хроники, он не вправе налагать вето на какой-либо материал. И хотя он пытался соблюдать запрет на публикации, его редактор, образно выражаясь, пустила его мнение мелким шрифтом и настояла на том, что в интересах общества — опубликовать сведения о кошмарном убийстве и о маньяке, до сих пор разгуливающем на свободе.
Выговорив все это на одном дыхании, она остановилась набрать воздуху.
— Достаточно! — резко сказал Ленгтон и зло посмотрел на Анну. — Мне ясна картина, Тревис.
— Теперь было бы неплохо извиниться, — ядовито произнесла она.
Ленгтон сердито глянул на нее:
— Извини. Извини, что вцепился в ложные выводы и тебе в горло.
Анна поднялась, снисходительно улыбнулась: